— Да, — тихо ответил я, — И, кажется, ты ослепла.
— Ничего. Так и должно быть. Это временно — слишком много во мне вторичных токсинов Черноты, — Светлана кивнула головой. — Всю Черноту, увы, не стравишь, как ни старайся. Все остальное придется усвоить. А усвоить чужую Черноту намного труднее, чем свою собственную. У каждой энергоматрицы и у всех энергонных существ Чернота — разная. Мы просто так привыкли ее называть. Так — проще.
Приблизившись ко мне мелкими, осторожными шажками по камням, она присела рядом со мной, облокотившись спиной на валун рядом со мной.
— Отдохни немного, — предложил я.
Светлана только кивнула головой, устало прикрыв глаза. Собаки подтащили к ней ее рюкзак, и она, перехватив его, подложила его себе под голову.
После продолжительной паузы, она нерешительно спросила:
— Ты как… в порядке?
— В каком смысле? — не понял я.
— Да так, ничего… — почти прошептала она, тревожно ощупывая свое лицо уцелевшей, покрытой черными ожогами рукой. Затем смущенно, озабоченно, легонько покачав головой, поджав губы. Кажется, что-то ее беспокоило.
— Насколько потемнели мои глаза? Они — темно-синие? — все же спросила она, глядя перед собой.
Я пару секунд молчал, не зная, что ответить. Врать я ей тоже не хотел.
— Светлана, у тебя полностью черные глаза, даже белки почернели, — наконец, ответил я. — Кожа сильно потемнела, и волосы на голове — черные как смола.
Она вздрогнула. Прикрыла лицо целой рукой, наклонив голову. Закрыла глаза, прикрыв от меня свое лицо рукой. Устало облокотилась на камень, рядом с которым я лежал. И продолжила лежать, отдыхая, закрыв глаза.
Как бы не заплакала — лицо было напряжено, подбородок дрогнул…
Я понимал, что ей неловко из-за того, что я рядом. Знал, чувствовал, что ей было бы намного легче, если бы не я. Но объяснить ей, как я поражен ее силой духа, я не мог.
Я хотел ее обнять, прижать к себе — утешить, поддержать. Но боялся даже что-то сказать, чтобы не обидеть ее чем-либо. И боялся обидеть своим молчанием.
Я не знал ее, был для нее совсем чужим человеком, с которым лишь по прихоти судьбы ей пришлось возиться. Случайным человеком, которого она спасла от смерти.
Я почувствовал только, что неравнодушен к этой искалеченной Чернотой девушке.
Чернота изуродовала ее до неузнаваемости, но для меня она была самой прекрасной женщиной на свете. Женщиной, которую я полюбил всем сердцем.
(Данная глава относится к глоссарию, для более глубокого ознакомления читателей с миром Новой Женевы и Светланой Сотниковой.)
Мы продолжали путь по ущелью. Солнце Новой Женевы уже начало опускаться вниз — через пару часов начнет темнеть.
Я закрепила свой рюкзак и арбалет на волокуше, рядом с Дэниелом, и шла налегке. Так что усталость постепенно отступила. Волокушу, которую я почти наощупь соорудила из деревьев и своей веревки, тащили две колли из стаи Рыжей Пасти. Еще две, впереди и сзади, выполняли роль телохранителей. Остальные собаки, вместе со щенками, двинулись вперед ускоренным маршем, чтобы остановиться на ночлег возле Серебряного Ручья.
Но зато теперь я не переживала о том, что мы не успеем спрятаться в безопасных пещерах у Серебряного Ручья до ночного Выброса. Волокушу теперь резво тащили колли, так что я двигалась налегке, даже ускорив шаг, приноравливаясь к темпу, заданному собаками. Нога, конечно, побаливала и доставляла неприятности, но не настолько, чтобы я задерживала из-за нее собак.
Подробнее — 2 ур. 51
Давно мне не приходилось мастерить что-то вслепую. Другим же Проводникам доводилось слепнуть не раз, излечивая с помощью симбионтов Черноту у себя и у окружающих людей, попавших в беду.
А вот я в подобной ситуации побывала всего один раз — еще маленькой девочкой. Тогда стая Cмерчей атаковала Новую Калифорнию, столицу южных, англоязычных городов-государств. Наш дом — семейный интернат для сирот, был прикрыт сателлитным силовым щитом-энергоном Небесного Купола на окраине самого крупного города юга Федерации. Королевский Смерч-Убийца прошелся прямо по Интернату. Размолоченный в дребезги дом, отравленный смертельной дозой облучения, уже не подлежал восстановлению. Разрушения окраин и округи города были ужасны — погибли десятки человек, сотни были ранены, отравлены Чернотой. Так что спасатели были очень удивлены тем, что кто-то остался жив, в подвале разрушенного Смерчем дома.
Я вобрала в себя тогда такое количество Черноты, что походила на маленькую негритянку. За те пять дней, которые мы провели под завалом, вылечила всех. Сводных братьев и сестер — таких же сирот, как я. И даже наших приемных родителей. Хоть я и не любила их, но все же они заботились обо мне, в какой-то мере. Эти дни слепоты показались тогда мне — маленькой девчушке, целой вечностью.
Именно тогда я познакомилась со своим будущим учителем и старшим товарищем Кириллом Шепетовым — Проводником Нового Киева. Он пришел в больницу — посмотреть на девочку, которая должна была умереть, но не умерла. Да еще и спасла от ужасной смерти остальных детей. Он, к своему удивлению, обнаружил во мне задатки Мастер-Целителя, способной поглощать Черноту. Дара настолько редкого и востребованного, что, даже не доучившись писать в начальной школе, я из второго класса была переведена в Национальную Академию Проводников Нового Киева, на Кафедру общей медицины и Кафедру хирургии.
Диплома о среднем образовании я так и не получила — уже после первого курса, на летних каникулах я приступила к полевой работе как врач, спасая людей, зараженных Чернотой от смерти и слепоты, в столичном госпитале реабилитации пострадавших от Черноты.
Но самое главное, мои новые друзья и наставники — Кирилл Шепетов и Александр Марков — сумели определить, изучив мой генотип, что я — дочь Николая и Надежды Сотниковых. Вот ведь странно — я все равно должна была родиться генетически модифицированной, ведь мои родители носили в себе базовые энергоматрицы. Пусть не такие уж эффективные, одни из самых первых, но все же…
Зачем это гроллам понадобилось — ума не приложу.
Но Николай Сотников, как любой Воин Омеги, был на генетическом учете как Федерации, так и самих гроллов. Простой генетический анализ — и я не росла бы в интернате для сирот. Но его почему-то никто не удосужился сделать, пока я сама позже не выяснила банальную причину — меня продали, как мешок картошки, потому что я была здоровенькой красивой двухлетней девочкой.
В общем, полная лажа была с этим Интернатом для детей, оказавшимся на поверку полуподпольным притоном для богатых клиентов. Хорошо хоть я не успела войти в возраст, который интересовал их. Моих приемных родителей арестовали за подлог документов и подкуп какого-то зажравшегося чиновника Федерации, оказавшегося на поверку работорговцем, пособником гроллов-ренегатов — это Кирилл Шепетов постарался и разузнал, заинтересовавшись моей биографией.
Чиновник должен был продать меня своему подельнику-ренегату, но тот почему-то не вышел на связь в оговоренный срок. Обеспокоенный его отсустсвием чиновник продал меня другим, постоянным покупателям, как делал уже не раз. Ведь мои документы уже были подделаны, и риск разоблачения заставил его убыстрить свои махинации. Но все это Марков узнал постфактум — чиновника через несколько недель либо жестоко убили, либо пытали перед смертью. В любом случае этот работорговец получил свое, как бы не от самих гроллов-ренегатов. И унес все свои тайны в могилу. По документам же я не существовала.
И оказывается, не только я одна там, в интернате, такая сирота без документов оказалась, а работорговля в Федерации — одно из злейших преступлений.
Да, мои родители были мертвы — ведь война с гроллами коснулась тогда многих семей. Но я уже не была безвестной сиротой, освобожденной во время Семилетней войны нашей армией! И у меня теперь была самая настоящая бабушка! И — родной дом, в котором хранились вещи моих родителей, погибших во время Семилетней Войны. Фотографии, домашний видеоархив и многое другое.
Я, наконец, была счастлива, и направила все свои силы на учебу в Академии Проводников. Получить же классическое образование мне так и не удалось.
Иногда я очень жалела об этом. Я собрала у себя в квартирке целое собрание книг, еще привезенных колонистами с Земли или воссозданных гроллами уже после Катастрофы. Особенно по медицине и хирургии. Благо, могла себе это позволить, как и маленькую квартирку в Столице Федерации — синтез-операции оплачивались очень хорошо, а я бралась за самые сложные из них, и, благодаря этому, обрела полную финансовую самостоятельность. Вот только читать их порой — совершенно не было времени.
Дэниел совсем ошарашил меня, например, тем, что собаки на Земле, оказывается, не умеют говорить и пользоваться деньгами. А я-то, прочитав классическую, историческую книгу Редьянда Киплинга, про маленького Маугли, думала, что…
Ааа, ладно. Проехали. Необразованная дура! Так и не удосужилась выучить историю Земли. История, как я всегда считала, полна вранья, и пишется в угоду тех или иных правящих кругов. Так чего, спрашивается, утруждать себя изучением какого-то вранья?
У меня просто не было времени на такую ерунду.
Интенсивная лечебная практика еще со времени обучения в Академии на Медицинском Факультете постепенно превратила меня в довольно известную Целительницу. В Федерации, где так часто случались нападения Черных тварей, присутствие еще одного Мастер-Целителя, умеющего спасать от заражения Чернотой, было вовсе не лишним, и стоили эти услуги очень дорого. Я даже несколько раз летала на операцию в одном из трофейных после Семилетней Войны гролловских шаттлов, когда в беду попадал кто-нибудь из ключевых политических фигур Федерации.
А сейчас вот — придется лечиться самой.
И наконец, я сумела совсем недавно выбить у гроллов-Целителей из Семьи Роон самую настоящую стационарную гролловскую операционную! Стоило это кучу денег, но зато я теперь могла для своих пациентов в Двадцать Пятом форте делать все возможное и невозможное. Не думала только, что придется в этой операционной самой побывать… И для чего — для лечения от Черной Лихорадки! Дожились…
Ничего, полежу потом в биорегенераторе операционной — да и с ампутированной рукой лучше не затягивать надолго. Нужно как можно быстрее завершить синтез тканей.
Подменная рука — это конечно здорово. Но сейчас, без операционной с гролловскими синтез-материалами, я не могу обеспечить прочность синтезированных костей в подменной матрице. Так что сильные физические нагрузки моей подменной руке противопоказаны, пока не укреплю ее в своей операционной новой порцией импортных синтез-материалов, а не теми крохами, которые сумела выдавить из себя самой и аптечки Дэниела, которую я внаглую выцыганила у него, распотрошив все его запасы на одной из стоянок…
У меня уже не хватало ни сил, ни внутренних запасов синтез-материалов, чтобы восполнить все свои потери. Я и так сегодня потеряла в весе килограмм восемнадцать, не меньше. И, конечно же, только за сегодня успела раз пять свалиться в обморок. Даже для меня многовато, нужно признать.
А ведь Марков меня предупреждал, что с идущей вразнос энергоматрицей лучше не шутить и нужно воздержаться на время от сильных перегрузок и большого количества синтез-операций — пока сама не долечусь. Он считал, что я надорвала свои силы. Не обеспечила раскрывающуюся энергоматрицу нужными веществами. И что-то пошло не так. Обмороки становились все чаще, приблизительно раз в месяц обостряясь на несколько ней.
Но я ведь уже провела семь сеансов гормональной терапии, добавляя в тело все нужные ему для операции синтез-материалы! И все равно — что-то пошло не так. Обмороки не исчезали…