— Спасибо тебе, добрый человек, — сказал Аристарх, возвращая пустую флягу. — И давай поскорее уйдём отсюда. Вонь ужасная! — он кивнул на драконью тушу.
— Да-да, я сейчас уйду. — Старик засуетился, торопливо привязывая флягу к поясу. — Сейчас… А к вони вы быстро привыкнете, уверяю вас. К тому же, воняет лишь здесь, в ущелье, а там, наверху, в вашем Замке, воздух удивительно чист — почти как у меня в берлоге. Не хватает лишь запаха трав, лиственной прели, смолы. Запахов жизни… И сердце поначалу будет болеть…
— Как ты сказал? В моём Замке? — переспросил Аристарх. — Почему это в моём? С каких это пор он мой?
— А чей же? — удивился старик. — Ведь вы — Рыцарь Зари?
— Нет, — сказал Аристарх. — Я — Новый Рыцарь.
— Ну да, ну правильно! Новый Рыцарь, он же Рыцарь Зари, победитель Дракона. Значит, это, всё-таки, вы.
— Ну и что же? — возмутился Рыцарь Зари, он же Новый Рыцарь. — Почему это победитель Дракона должен обязательно…
— Не продолжайте! — воскликнул старик, вскинув сухие ладошки и уже без улыбки сочувственно глядя на Аристарха. — Не продолжайте, я всё понял.
— Что ты понял, старик?
— Всё! Или почти всё. Вы убили Дракона, но вы не намерены занимать Чёрный Замок. Так?
— Конечно. — Новый Рыцарь высокомерно улыбнулся и дёрнул плечом. — С какой стати?
— «Конечно»… — Старик горестно покивал и сцепил пальцы рук на животе. — Тогда я вам расскажу, что будет дальше. Слушайте. Вас попытаются силой водворить в Чёрный Замок — дабы было кого бояться, кем пугать и наказывать. Попытаются, но, конечно, не смогут, ибо вы сильны, отважны и благородны, у вас большое доброе сердце, и вы искренне и чисто ненавидите зло в любых его проявлениях. И вы, конечно, попытаетесь поднять до высот своей чистой ненависти самых отчаянных и несчастных. С их помощью вы сровняете Чёрный Замок с землёй и забросаете Мёртвое ущелье обломками ненавистных вам стен… Может быть, вы даже успеете умереть, не обнаружив зла в своём большом добром сердце, и оно ни разу не заболит, не сожмётся от страха и жалости к тем, кого вы насильно освободили. И вполне вероятно, что вы ещё долго, очень долго будете оставаться светлой легендой, непревзойдённым образцом доброты и человечности…
— Кончай, старик! — поморщился Аристарх. — Я тоже всё понял, или почти всё. Ты, конечно же, местный провидец, вещун, или как тебя там… Я видел много таких, как ты, старик, и я давно знаю цену вашим пророчествам. Особенно тем из них, что были изречены и услышаны.
— Я, собственно, и не надеялся, что вы поверите мне… — смиренно сказал вещун.
— Почему же, я верю, — усмехнулся Аристарх. — Ты говоришь правду — мне ли не знать это. Но правда о будущем никогда не сбывается, старик! Сбывается ложь. Пророки становятся мучениками, а мученики — пророками. Ты не боишься стать пророком в НАЧАЛЕ сказки?
— Нет, не боюсь, — грустно сказал старик. — Сказка уже закончилась, потому что Дракон убит. А новая не начнётся, пока Замок Дракона пуст.
— Ну, это мы ещё посмотрим! — заявил Аристарх. — В конце концов, это одна из моих профессий: нарушать жанровые каноны и находить изъяны в утопиях. Давай поищем вместе — это небезынтересно… И, может быть, ты скажешь мне, наконец, как тебя звать?
— Вы не просто добрый человек, — изумлённо констатировал всё ещё безымянный вещун. — Вы — безответственно добрый человек. Вдумайтесь: активное, но безответственное добро! Что может быть страшнее безответственной активности?
— Например, ответственная пассивность, — предложил Аристарх, — она же пассивная ответственность.
— Очень спорное утверждение! — немедленно возразил старик. — Меня зовут Средоточием Мудрости, — спохватился он.
— Спорное, зато привлекательное! — в тон ему ответствовал Аристарх. А нет ли у тебя имени покороче?
— Ну, тогда зовите Отшельником. Меня здесь многие так… Бойтесь!
— Кого, тебя? — удивился было Аристарх, но увидел, что старик смотрит вверх, и тоже задрал голову.
Что-то большое и чёрное — как вороново крыло, но гораздо больше махнуло и скрылось за краем синей полоски неба, напротив Замка, а потом Аристарх инстинктивно присел и закрылся рукой, увидев стремительно падающую прямо на него блестящую точку. В дюжине футов от его головы копьё резко вильнуло в сторону, с коротким лязгом ударилось о скалу, обдав Аристарха фонтанчиком щебня и каменной пыли, и осталось там, над самой дырой… Большое рыцарское копьё с перекалённым до голубого блеска жалом и с чёрным тяжёлым древком, слегка надломившимся от удара.
— Ну вот, — удовлетворённо сказал Аристарх, промаргивая запорошенные глаза. — А ты говоришь, сказка кончилась. Она только начинается!
Аристарх услышал тревожное ржание и присел, вглядываясь.
Из-за этой луны ничего не видать! Слишком щедро рассыпаны искры холодного света на листве, на траве, на зернистых боках валунов, на капризных изломах знакомых неправильных линий… Он уже видел это гигантское «V», образованное как бы двумя молниями, ударившими в одну точку, — только не было раньше размытого тёплого пятна у основания буквы. Пятно шевелилось, дышало, тянулось вверх и опять приседало — жило. Оно было не отражением отражённого света, оно было само — свет… Оно было — костёр у входа в ущелье! Выходит, Новый Рыцарь просто завершил круг, обогнув скалу Чёрного Замка по часовой стрелке. И вот же он, старый вяз. Тот самый. Это из-под него заржали кони.
Неужели Багряк?
Нет, Багряка, конечно, не было под вязом, и коротконогой лошадки Долга, разумеется, тоже не было. Это были чужие кони, но хозяев троих из них — белого, сивого и вороного — Аристарх вычислил сразу. Они были заботливо укрыты белой, серой и чёрной попонами, белые, серые и черные ленты были вплетены в их гривы, соответствующих цветов перья покачивались над их благородно крутыми шеями. Кому принадлежали другие два, вряд ли имело значение. Ясно, что не рыцарям. Не бойцам.
Один из коней — каурый, приземистый, широкоспинный, стоявший особь от остальных, под широким и мягким (для непрофессионала) седлом, — был ближе всех к Аристарху. Он непрестанно всхрапывал и время от времени жалобно ржал. Неужто учуял коготь?.. Оказалось, однако, что коготь тут ни при чём.
Аристарх успокоил каурого конька, пошептав ему в ухо, извлёк из пасти забытые растяпой-хозяином удила. Каурка благодарно потёрся головой о линялый плащ и нагнулся к траве.
Задержавшись ещё немного в тени вяза и понаблюдав за костром, Аристарх убедился, что тревога, как это ни странно, не поднялась. Тогда он подобрал плащ и бесшумно скользнул через открытое лунному свету пространство к заросли у самого входа в ущелье. Рыцарская засада была теперь перед ним как на ладони. Стратеги. Даже не интересно.
Если они и ждали нападения, то лишь со стороны ущелья: туда были направлены все три арбалета, лежавшие под правой рукой у каждого из рыцарей, и там же торчала в расщелине меж двух каменных глыб голова часового. Пятого участника засады нигде не было видно, зато в часовом Аристарх с изумлением узнал своего недавнего проводника. А ведь, казалось бы, такой симпатичный паренёк… Ладно, разберёмся.
Для начала надо выманить одного из них и показать ему коготь. Просто показать и посмотреть, что будет дальше. Аристарх сунул руку под плащ, нашарил висевший у него на груди драконий коготь и сжал его в кулаке. Пальцы легли удобно и плотно, как на рукоять ножа… Нет, так, пожалуй, нельзя. Надо будет снять его с шеи и держать левой рукой за тесёмку. Напоказ, как мышку за хвостик. Давая понять, что в любой момент могу ухватить правой — и… Но ни в коем случае не хватать и не применять.
«Режет стальные панцири, как бумагу», — говорил Отшельник, вручая его Аристарху. Гм. Что-то ни одного разрезанного панциря в ущелье не попадалось. А выбираться из подвалов Чёрного Замка и проверять было уже недосуг. Да и опасно было уже высовываться из дыры: сверху на драконью тушу стали сбрасывать камни… Вот булыжники драконий коготь крошит в пыль, это Аристарх знает. Допустим, что и панцири тоже. Сказка же ведь.
Зато следующее предупреждение Отшельника даже и сказочной логикой объяснить было трудно: «Ни в коем случае не применяйте в рукопашной. Достаточно просто показать…» — «И что будет?» — спросил Новый Рыцарь. Но тут старика опять схватило, да так, что на этот раз он потерял сознание. Очнулся он только в лесу, по ту сторону скалы. Хорошо, что потайной выход в Живое ущелье был уже близок и рыцарь не потерял направление, волоча спутника хитрыми лазами и лестницами подвалов. Он волок его, обливаясь потом холодной безадресной ярости, до боли в сердце сдерживаясь, чтобы не выместить эту ярость и эту боль на беспомощном старике… Очнувшись, Отшельник, однако, никаких объяснений относительно неприменения когтя не дал, зато высказал ещё одно, совсем уже невыносимо загадочное соображение: «Клык был бы надёжнее во всех отношениях, но вы же сами видели…»
Он выговаривал эту загадку по слову и даже по букве, прижимая ладони к левой стороне груди, а Новый Рыцарь уже едва сдерживался. Ему нужна была ясность! Полная ясность — до дна, до сути, до дважды два! Как же драться, и с кем же драться, и за что же драться, если нет полной ясности?!
А этот старик, этот сухой стручок, этот вещун-самоучка с безобразно-розовой бородой и с обрыдлой извиняющейся улыбкой пускает свои интеллигентские слюни и заплетающимся языком… Тут Аристарх увидел свой занесённый над стариком кулак с зажатым в нём когтем Дракона и, еле успев перехватить преступную руку своею же левой рукой, бросился бежать прочь от Отшельника, дабы найти для своей ярости другие, не столь позорные адреса. Вот это дерево, например, с красной, будто сочащейся кровью корой. Локтем его. И вот это. Плечом. И вот этот оранжевый камень, разлёгшийся на тропе. Когтем! Не врал старик: в крошки камень… А-а-а!.. А вот ногой не надо было, не обуты же ноги. В кровь, ну надо же… Спасибо тебе, коряга. Остыл. И плащ порвал. И заблудился. Зато небо уже опять голубое, а не буро-малиновое: остыл. Нельзя этот коготь держать в руке: мало ли что попадётся под разъярённую руку. Или — кто… А вот мы сейчас от плаща тесёмочку… трудно рвётся, хороший бархат, хоть и старый… и коготь — на шею.
А клыки — да, клыки Аристарх видел. То есть, видел он корни клыков, потому что самих клыков уже не было. Ни клыков, ни ушей, ни огнедышащей железы. Чистая прозекторская работа, профессиональная. И ведь это при том, что инструменты были наверняка медные, в самом лучшем случае — бронзовые… Кто-то основательно выпотрошил голову поверженного чудища не стальными скальпелем и ножовкой в первые же сутки после боя, пока Рыцарь Зари, победитель Дракона, без памяти висел на скале, примагниченный к стене ущелья.
Ну, ладно. Значит, клык был бы во всех отношениях надёжнее, а коготь менее надёжен, и поэтому его достаточно просто показать. Где логика? Хотя бы сказочная? Нет логики, и спросить не у кого. Придётся экспериментировать.
Для эксперимента он выбрал пятого участника засады, которого наконец-то обнаружил: тот неподвижно сидел по эту сторону костра, изредка подбрасывая сучья. Когда он повернулся за очередной охапкой, Аристарх разглядел его щекастую физиономию и понял, что рыцари устроились в засаде со всеми удобствами: пятым был не кто иной, как дворецкий по имени Дворецкий.
Сидели рыцари, видать, уже давно. Скучали. Задрёмывали. Белый время от времени икал, Серый поглядывал на него с неудовольствием, но сочувственно, а Чёрный, когда Белый икнул особенно гулко, сказал вполголоса: «Выпил бы ты вина, что ли. Икаешь, как простолюдин». — «Пить надо меньше», — не то возразил, не то упрекнул Серый. «Твоя правда», — непонятно с кем из них согласился Белый и снова икнул.
«Папаша меня в таких случаях по спине хлопал», — поразмыслив, сообщил Чёрный. «Помогало?» — сдавленным голосом осведомился Белый. «Когда как. Попробуем??» — и Чёрный занёс одетую в железо длань над железным же панцирем Белого. Они засмеялись вполголоса, отчего Белый разыкался ещё сильнее.
— Дворецкий, вина! — властным недовольным голосом потребовал Серый.
Дворецкий с достоинством поднялся и не спеша двинулся к заросли, в которой прятался Аристарх. Контровой свет костра чётко обрисовывал силуэт Дворецкого, а прямой лунный выявлял и серебрил детали его лица и одежды. Одет он был в походный вариант своей нелепо роскошной ливреи: чуть поменьше кружевных бантов, золотых позументов и пряжек, чуть потусклее цвета. Лицом же, и особенно щеками, присыпанными спереди лунной пудрой, он был похож на заважничавшее привидение в красном пляшущем ореоле.
В полутора шагах от Аристарха Дворецкий присел, совершенно скрывшись в тени кустов, и зашарил рукой по траве. Ухватить его за ворот, рвануть на себя, зажать рот рукой и — дёру! Новый Рыцарь осторожно раздвинул ветки и встретил немигающий взгляд Дворецкого. Тот сидел на корточках, левой рукой держа за горло объёмистую серебряную бутыль, а указательный палец правой прижимая к губам.
— Узнал меня, шельма? — шёпотом спросил Аристарх.
— Конечно, Новый Рыцарь, — шёпотом же ответствовал Дворецкий. — Я давно знаю, что вы здесь, да не было повода…
— Знаешь? — удивился Аристарх. — Ах, да. Язык ветра.