– Виктор был тут. Вчера. Сильно со своей родней ругался. На всю улицу кричали. А потим он уихал. В Красный Кут. Балакают, шо он поихал свой дом продавать. Так шо шукайте его там.
Поблагодарив женщину, мы двинулись к сельсовету.
– Что ж, – задумчиво сказал отец Иван, – это гораздо лучше. Значит… значит староста не пропал. Но тогда где отец Василий?! Вот загадка!
Тут меня «осенило»:
– Слушай, батюшка, а может Николай прав! Отец Василий со старостой, действительно сбежали в эту аномальную зону, вырыли себе землянку и ждут конца света. Почему бы нет? Если отбросить все эти миры иные и прочую сомнительную мистику, то, получается, лучшего места для самозакапывания не найти! Безлюдная аномальная зона…
– Ну, а так как конца света все нет, – продолжил мою мысль отец Иван, – а кушать хочется, вот и приходится старосту в село посылать… Да, Дима, очень здравая мысль! Только очень сомневаюсь, что староста отсюда в Кут отправился. Что он там забыл. Какой дом, если конец света. Да… Боюсь придется ломать церковную дверь.
Дом церковного старосты посетили в этот же день. Увы. Старосты в нем не оказалось. Более того, дверь дома и несколько окон выходящих на улицу, были заколочены крест-накрест грубыми неструганными досками. Такое я только в фильмах про войну и коллективизацию видел. В памяти всплыла фраза: «никого нет, все ушли на фронт».
На следующий день, под вечер, ломали церковную дверь. На этом печальном мероприятии, кроме меня и отца Ивана, был кум головы и Николай. Они собственно и срывали замок. И была еще старенькая кривоногая бабка Никитична. Единственный представитель церковного прихода. Бабка упорно молчала и настороженно поглядывала то на меня, то на батюшку.
Да, сильно их тут кто-то напугал.
Как ни старались аккуратно, но дверь все же немного покорежили. Однако главный сюрприз ждал нас внутри церкви. Прямо посреди церковного помещения, на полу, кто-то нарисовал мелом рыбу. Корявый такой детский рисунок огромной рыбы.
С минуту мы как в ступоре смотрели на эту нелепость. Пока Николай не воскликнул – батюшка, иконы пропали!
Мы посмотрели в сторону Иконостаса. На месте, где висели иконы, были нарисованы мелом рыбки. По одной – на каждую пропавшую икону. Царские врата были распахнуты настежь. Левая створка двери болталась, сорванная с верхней петли. Отец Иван вместе с Николаем почти бегом кинулись в алтарь.
– Чаши нет! – крикнул из алтаря Николай.
– Чаша еще не страшно, – раздался голос отца Ивана. – Антиминса нет на Престоле. А без него служить нельзя.
В этот момент к алтарю подоспел я. Престол, мистический центр храма, место на котором служится Литургия, был вообще «голый». Не было не только антиминса, не было и престольного Евангелия, не было икон. Зато была рыба! Нарисованная той же безумной рукой прямо на Престоле. И под рыбой корявая надпись:
Се оставляется дом ваш пуст – и далее в скобках – (Антихрист уже сел на святом месте).
Часть II
По ту сторону Брамы
Переход
К Браме выдвигались в предрассветных сумерках. Бледно-синяя луна тускло святила нам с северо-западной части неба. Из ночной тьмы медленно возникали тополя по обочинам дороги. В лунном свете они казались неимоверными исполинами, скалами, могучими костями земли.
Перед самыми тополями, свернули в сторону с трассы. Дальше гуськом по «секретной» тропинке Николая. Тропинка вела прямиком к Браме. Вскоре впереди показался ее темный силуэт, тускло освященный луной и начинающим понемногу светлеть восточным горизонтом.
При виде Брамы опять учащенно забилось сердце, застучала, запульсировала в висках кровь. Но на душе было спокойно, даже как-то пусто; ни страха, ни любопытства – что будет, то будет. Может это оттого, что много на эту тему говорили с Николаем, в последнее время. Впрочем, насчет увеличения кровяного давления он предупреждал.
Темный контур Брамы вплотную надвинулся на нас. Обходя его, тропинка немного отклонилась влево. Мелькнул едва различимый во тьме двухметровый сухостой, и мы внезапно уперлись в проход в холме, в саму Браму.
Остановились, собираясь с духом, словно перед прыжком в воду. Перед нами (и над нами) зиял глубокий черный провал, уходящий бесконечно вглубь и так же бесконечно ввысь – так нам казалось в предрассветном полумраке. Ощущение будто стоишь перед трещиной между мирами. Космическое ощущение.
Николай повернул к нам свое бледное худощавое лицо:
– Батюшка, благословите, – тихо попросил он.
– Бог благословит, – так же тихо ответил отец Иван, как из полусна.
Николай первым шагнул в проем. Следом отец Иван и я.
– Держитесь вытянутой рукой левой стены, – откуда-то издалека донесся голос Николая. – Помните, что я говорил: сперва небольшой лабиринт, потом пустое пространство, смежная зона. Главное, не бояться, не теряться и идти упорно вперед. Только вперед!
– Ничего, прорвемся, – бодро отозвался отец Иван.
Я коснулся рукой стены. Это была скальная порода, как и говорил Николай. Холодный, гладкий камень. Я провел по нему рукой и вдруг с изумлением почувствовал, как у меня на голове шевелятся волосы.
Ощущение было даже немного приятное. К шевелению волос добавилось легкое покалывание в затылочной части головы.
Осторожно двинулся вдоль стены. Через несколько шагов рука соскользнула в пустоту. Стена оборвалась, уходя в левую сторону. Затем вновь повернула, на этот раз вправо. Потом опять влево. Вправо. Влево. Вправо…
Углы лабиринта становились все более частыми, повороты резкими. Очень скоро я начал теряться во времени и пространстве. А спустя какое-то время потерял и саму стену.
Я оказался совершенно один в полном мраке. Но продолжал упорно, мелкими и осторожными шагами продвигаться вперед, водя, как сомнамбула, вокруг себя руками, в поисках хоть какой-то опоры. Страха не было. Я был уверен, что Николай и отец Иван рядом. Просто я временно их не воспринимаю. А они, по-видимому, меня.
Да, Николай предупреждал, что так всегда бывает, особенно в первый раз, при проходе сквозь «смежную зону» Браму.
Прошло не меньше часа, а может быть и больше, а я все пробирался сквозь кромешный мрак Брамы. Я был уверен, что сам холм давным-давно остался позади, и я нахожусь в каком-то подземном переходе.
Послышался отдаленный шум моря и крики чаек. Я совсем не удивился, только обрадовался тому, что переход ведет ни куда-нибудь, а к морю. Словно подтверждая это, в воздухе тут же запахло морем.
Раздался смех – это смеялся отец Иван, долго и заразительно. Перед глазами вновь возникла его фигура. Теперь на фоне яркого светового пятна. Пятно все увеличивалось.
Я увидел, что окружен темными морскими волнами, они вздымались по бокам от меня; мы шли как бы по коридору между стенами морской воды. Почему-то я совсем не удивился.