И все же самое страшное произошло позже, когда по логике вещей не должно было произойти, когда тайга неожиданно расступилась, раздалась, заманивая вдаль: вот вам простор, о котором вы мечтали, езжайте себе спокойно и быстро. Но в лесном царстве своя логика. На просторах свои хозяева, те, кого быстрые ноги носят; те, чье присутствие Королев ощутил всем своим существом. Он не видел их, не слышал, а именно ощущал и боялся оглянуться. Лишь прибавил скорость, когда выехали на открытое место. Но разум подсказывал: оглянись человек, так надо. И он оглянулся. И увидел за спиной две распластанные над дорогой тени, четыре горящих в темноте уголька. Леденящий ужас пронзил сердце. Тревожный крик рванулся вдогонку за ушедшими вперед велосипедистами:
- Волки!!!
* * *
Спиридон Лукич не спеша, по-хозяйски навесил замок на ворота кузницы. Снял с пояса ключ и осторожно, словно это была не железяка в две ладони, а хрупкая фарфоровая вещица, сунул его в скважину... Кряк... Хрипло тявкнул замок, сжав свои могучие челюсти. "Ну вот, и еще день с божьей помощью прожит", -подумал кузнец. Это чугунное "кряк" звучало для него дважды в сутки - спозаранку утром и около полуночи. Оно стало для Лукича своеобразным мерилом времени. Все, что существовало вокруг, чем жил и дышал кузнец, делилось для него на две неравные половины: до открытия кузницы и после начала работы. Как-то незаметно для себя, но день ото дня Спиридон все дольше и дольше задерживался у горна.
- Совсем изведешь себя, Спиридонушка, - ныла жена. - Ведь не видим дома хозяина, забудем скоро, с лица каков.
- Не забудете, - усмехался в бороду кузнец. - Коли что, они напомнят. И Спиридон весело позвякивал в карманах серебряными рублями.
Ради них и простаивал он долгими часами в деревенской кузнице. Работы в первые послевоенные годы было хоть отбавляй! Соскучился мужик по земле. Остервенело брался за свой крестьянский труд. А как обойтись тут без плуга остроотточенного, без телеги крепкой, без бороны, без кирки, без лопаты!
Да мало ли что нужно в хозяйстве... Вот, и спешили мужики к Спиридону, низко кланялись в пояс, просили: "Не откажи, Любезный".
Лукич поломается для солидности: "Рад бы, да металлу нет..." Но заказ всегда возьмет. Жаден до работы, а до денег особо.
Кузница стояла на пригорке. Отсюда, с высокого места, деревня, щедро залита лунным светом, была как на ладони. Серебрится деревянная чешуя крыш. Кое-где керосиново-тускло мерцают окна. Дымок в безветрии струится прямо ввысь. И ни души, на длинной-предлинной, версты в три, сельской улице. Лишь он, Лукич, пройдется сейчас неторопливо, степенно. А что спешить - путь неблизкий, через все село! Его избы даже от кузницы не видно. И всю дорогу будет веселить душу перезвон в карманах. День опять удачливый выдался...
Удивился. Спиридон, когда подошел к дому: три окна горницы залиты светом. "Чо это выдумали керосин жечь на ночь глядя?" - поначалу рассердился он. А потом встревожился: уж не стряслось ли чего? Поспешал к крыльцу. Дернул дверь и еще больше удивился: не заперта. Рванул в тревоге да так и замер. Вокруг стола - честна компания. Жена сидит подперев голову руками. Рядом Митька, его старшой, устроился. И еще три мужика. Да не свои, а, по всему видать, городские. Один, чернявый такой, что-то быстро и громко говорит. Те, за столом, и не заметили даже, как вошел хозяин.
- ...как услышали мы это "волки", так словно крылья обрели. Не верите, потом покажу! Неслись сломя голову; Уже и вой чудился и кляцанье зубов. Шутка ли, в городе о волках лишь читали, ну в зверинцах видели! А здесь на тебе, по пятам идут. В общем, перетрусили здорово. Так, ребята?
- Так, - согласно, ничуть не стесняясь пережитого, поддержали двое.
- Если начистоту - чудо спасло нас. Слышим лай собачий. И свора от деревни навстречу летит. Мы с испуга, видно, и не заметили, что к селу подъезжаем. Чтобы не врезаться в собак, пришлось резко затормозить, да так, что кубарем свалились на землю. Оглянулись, а волков и след простыл. Испугались, видать, собак, не меньше, чем мы их...
Спиридон шагнул в горницу. Его хриплый бас заглушил голос рассказчика:
- А что волка бояться? Мы вот за ними сами бегаем: шкура в три целковых ценится...
При этих словах хозяйка вскочила из-за стола, засуетилась.
- Вот и работничек мой пришел, умаялся небось, мигом на стол соберу.
Митьку со скамьи как ветром сдуло, рванулся на печь, к меньшим братьям, чьи русые головы при появлении отца тотчас скрылись в темном проеме. Отец же грузно опустился на освобожденное сыном место, рядом с "городскими".
- Так вот я и говорю, не волка бояться надо - людей лихих: пошаливают на наших дорогах, золотишко ищут... А вы кто, собственно, будете? - спросил Спиридон.
Илья протянул хозяину руку.
- Бромберг, студент из Москвы, со мной мои товарищи.
- Королев, - представился Саша. - Плющ, - кивнул головой Жорж.
- Из самой столицы, значит? - удивился Лукич и бросил недоверчивый взгляд на гостей. Их затрапезный вид не внушал кузнецу доверия. Худые, грязные, в изрядно потрепанной одежде, они скорее походили на беглых каторжников, коих на своем веку Спиридон повидал великое множество. Видя замешательство кузнеца, Королев протянул ему бумагу и проговорил для убедительности:
- Мы на велосипедах путешествуем. И с документами все в порядке. А что потрепались немного, сам знаешь, через тайгу пробираться - не в тройке кататься по Тверской.
Спиридон долго и внимательно рассматривал бумагу. Разобрать слов он не мог по причине полной безграмотности, но печать произвела на него должное впечатление. Минут пять кузнец не отводил от нее глаз.
- Это ничего, что оборвались, - выдавил он из себя наконец. - Прасковья что надо зашьет.
- Вот здорово! - обрадовался Илья. - Хозяюшка что надо зашьет ну, а хозяин поможет нам...
- О чем это ты? - насторожился Спиридон.
- Сказывают, большой вы мастер по кузнечному делу.
Лукич спрятал довольную усмешку в пышных усах, понял: баба хвалилась.
- Ну, кузнец. А что?
Илья выскочил из-за стола, отыскал в углу исковерканный руль машины Плюща и протянул его хозяину.
- Вот, жертва тайги, так сказать. Надо привести эту штуковину, папаша, в первоначальный вид.
- В какой это?
- В такой, - Илья показал руль своего велосипеда.
Лукич придирчиво разглядывал обе детали. Постучал ногтем по металлу, прислушался, заглянул внутрь металлических трубок, дунул в них зачем-то. У каждого мастера свои секреты.
- Что ж, бывала тяжелее работа...
- Только нам к утру надо, - перебил Илья кузнеца.
Спиридон бросил из-под косматых бровей на студента
оценивающий взгляд и медленно протянул.
- Можно и к утру... Только в трояк вам это обойдется...
Ребята переглянулись. Трояк - это катастрофа. Нет у них трояка. Два рубля едва наберется. На хлеб да на сахар. Поняли они друг друга без слов.
- Ну, а если без трояка? - сформулировал общую мысль Илья.
Кузнец неторопливо поднялся из-за стола. Огладил бороду, смачно зевнул, произнес лениво:
- Не пойдет без трояка... Ко сну мне пора, да и вам тоже. Керосин нынче дорогой. Прасковья! - крикнул он вдруг жене. - Не буду я ужинать, стели гостям на полу...
Ребята лежали, плотно прижавшись друг к другу, под двумя хозяйскими тулупами, В соседней комнате раздавался свистящий храп.
- Заснул, черт, кулачище проклятый, - пробурчал Жорж. - Ему что, а нам хоть пропадай. Или здесь зимовать прикажете?
-- Что зря бубнить? - отозвался Саша. - Попробуем утром уговорить кузнеца, должна же совесть у него быть...