- Послушайте. Аарон, вы находитесь на борту нашего корабля уже почти три года, считая время полета, и мы неплохо знаем друг друга.
- Да, сэр.
- Готовясь к этому слушанию, я прочел даже ваши ранние работы о египтянах с прекрасной цитатой из этого поэта: как его звали?
- Кэрью, сэр. Мой любимый поэт.
- Ах, да, Кэрью. Ладно, сам я небольшой любитель поэзии, хотя мне нравится другой ранний поэт-землянин. Его зовут Нэш.
- Не совсем то же столетие, сэр.
- Нет? Ладно, это неважно.
- Я ценю ваши попытки успокоить меня, сэр. Но лучше всего будет, если я просто расскажу свою историю от начала до конца: о том, что случилось со мной и с Линни.
- Линни?
- Линни. Та, которую зовут Седовласой.
- Это та грозная высокая девушка, правильно?
- Высокая, да, сэр. Хотя не такая уж и высокая. Я выше ее на пару дюймов, а во мне шесть футов два дюйма. И не такая уж грозная. Скорее уязвимая. Одинокая. Обиженная или травмированная. Застенчивая. И молодая.
- Ты и сам не очень стар, сынок.
- Нет, сэр. Мне двадцать два, сэр.
- Сэр, я должна возразить. Военный суд...
- Лейтенант, если вы будете слушать, вы услышите. Мы уже начали судебное расследование. Продолжайте, Аарон.
- Да, сэр. Это началось до того, как мы совершили посадку. Нам надо было узнать о них как много больше до того, как состоялась встреча. Нам надо было свести до минимума шок от несовпадения культур - с их стороны, но также, я думаю, и с нашей. Что мы узнали, после того, как вникли в их язык - он жидкий и полон булькающих вздохов и мягких щелевых звуков, немного похож на язык полинезийцев на Земле - так это то, что в своем фольклоре они называют себя и свой мир Землей Плакальщиц или Местом Плача. Это труднее всего поддавалось пониманию, потому что наша культура старается отодвинуть печаль жизни на задний план, похоронить ее. Когда я изучал записи, они напомнили мне о надгробии рядом с могилой моей матери. Она была похоронена на старом маленьком деревенском кладбище в Вермонте на Земле, сэр - где она до этого прожила всю свою жизнь. И где я прожил свою, пока она не умерла, и меня отправили к отцу, жившему около космодрома во Флориде. Текст на надгробии читался с трудом, но я сумел разобрать его. "Страшно любить то, чего может коснуться смерть". Я эту фразу носил потом при себе, что-то вроде суеверного талисмана, все годы, пока не прибыл сюда, в Эль-Лаллор.
Их язык с самого начала давался мне легко, в отличие от некоторых других антропологов, которым приходилось сражаться с ним. По всем докладам историков и геологов выходило, что население Хендерсона-4 должно быть дружелюбным, не воинственным, они не должны увидеть в нас угрозу, а это означало, что мы можем захватить с собой минимальное число военных советников, и нам это нравилось. Их воздухом вполне можно было дышать, хотя требовалось привыкнуть к нему, в нем было меньше кислорода, чем нам хотелось бы. Но принимая во внимание, что нашей Гильдии приходилось работать на территориях, где охотились за головами, и в обществах, где пытки были видом искусства, и упорно пробиваться по планетам, на которых гигантские плотоядные были верхом цивилизации, Хендерсон-4 нас не пугал. Чтобы выжить, мы не нуждались в тяжелой артиллерии.
Итак, первые пять лет мы изучали их язык, фольклор, виды искусства. Мы слушали записи их песен. Поскольку я неплохо играю на гитаре, ситаре и на других струнных - этномузыкология была моей второй специальностью в Академии - я мог сам воспроизвести некоторые песни. Мне никогда не нравилась электронная чепуха, что делает меня, что ни говори, в некотором роде атавизмом.
Но, понятно, мы все работали в ожидании того времени, когда мы высадимся на планету и повстречаемся с населением лицом к лицу.
Меня выбрали для первой посадки из-за моих способностей к языкам, моей музыки и моего знания обществ с культом смерти. Я написал диссертацию о надгробных скульптурах в семи цивилизациях Первого Контакта. И, возможно, меня выбрали из-за того, что я был светловолосым мальчиком Доктора З. - о, до меня дошли сплетни. Но большую часть того, что я узнал как антрополог, я узнал от нее. Я не стесняюсь признаться в этом. Она гений, сэр. И нам казалось, что дела у нас идут хорошо.
Мы посадили корабль как раз в окрестностях единственного города на планете, Эль-Лалдома. Остальная часть на востоке континента - это серия небольших сельскохозяйственных поселений, окруженных фермами, а на западе - в основном горы, хотя к северу от Дома тоже есть неровная гряда холмов.
- Я умею читать карты, сынок.
- Прошу прощения, сэр. Я не то имел в виду. Ну, потом мы стали ждать.
- Прилагается план посадки, разработанный Культурными Контактами, сэр. Сидеть и ждать население, чтобы показать, что мы не хотим напугать их.
- Лейтенант, я нахожусь на службе с тех пор, когда вы еще не умели вытереть собственный нос.
- Да, сэр.
- Мы прождали почти весь день, но, наконец, из Дома была отправлена группа для встречи с нами: жрица вела за собой компанию лучниц.
- Женщин, сэр. Все - женщины.
- Не ухмыляйтесь, лейтенант. Я и раньше встречался с матриархальными обществами. И, к вашему сведению, моим первым капитаном на борту УСС-Мальтус была женщина.
- Я могу продолжать, сэр? Наконец, прибыла сама Королева, окруженная группой принцев. Один из них - позднее я близко познакомился с ним - был настолько храбр, что постучал в дверь. Они все отскочили, когда дверь открылась и была выброшена лесенка.
Мы, все восемь, вышли в полной посадочной экипировке, конечно. Не то чтобы это требовалось. Мы до этого уже взяли тщательную пробу воздуха, и все были привиты. Но закрытые культуры обычно с уважением относятся к церемониям, поэтому мы даем им потрудиться: костюмы, ритуал, даже магия, потом обращаемся к ним на их собственном языке. Это помогает быстро установить контакт с главами государства.
На нижней ступеньке лейтенант Хопфнер снял свой шлем, погладил бороду и произнес то, что мы считали правильным ритуальным приветствием. Мы потратили несколько часов, обсуждая его.
- Я не враг, - сказал он.
Королева коротко улыбнулась и ответила:
- С чего бы тебе им быть?
Оказывается, на самом деле он сказал: "Я не сварливая женщина". Неудивительно, что Королева так ответила. Начало было не очень благоприятным.
- Да, пожалуй. Я не помню, чтобы мне приходилось читать об этом обмене репликами в записях лейтенанта - а они обширные.
- Это - официальное замечание лейтенанту, сэр? Включить его в запись?
- Пока включайте все, Малкин. Позднее мы решим, что стереть, если понадобиться.
- Да, сэр.
- Продолжайте, Аарон.
- Бог мой, они были прекрасны, сэр. Наши пленки, даже съемки в инфракрасных лучах не подготовили нас к этому. Они как будто вышли из старых кельтских сказок.
- Объясни это, сынок.
- Женщины королевского рода, особенно Королева, высокого роста, худые, с глазами цвета золота, с массой длинных темных жестких волос, которые не лежат спокойно на голове, как будто пронизанные электричеством. Двигаются они с гибкой грацией танцовщиц. Мужчины выглядят также, только волосы у них отрезаны до плеч и схвачены над бровями металлическим обручем. Они все носят шелковые одежды, цвет которых переливается и меняется от каждого ветерка. У жрицы - бритая голова, но у ее помощниц нет, и одеты они в короткие юбки, из-под которых видны ноги. У всех - у Королевы, у жрицы, у принцев и помощниц жрицы - на верхней части рук и на запястьях металлические браслеты, инкрустированные драгоценными камнями. Ноги обуты в кожаные сандалии, подвязанные ремешками под коленями.
Женщины-лучницы, их воины - вернее сказать, охотницы, похоже, что они не воюют - единственные, у кого короткая стрижка. Волосы короткие, цвета грязи, подрезанные выше ушей. И они - троги.
- Назови это слово по буквам. Для записи.
- Троги. Тэ-эр-о-ге-и. Сокращенное от троглодитов. Это лейтенант Хопфнер назвал их так, и кличка приклеилась. Они невысокого роста, около пяти футов пяти дюймов, приземистые, кривоногие; насколько я смог рассмотреть, голубоглазые, широкоплечие, с хорошо развитой мускулатурой. У них маленькие подбородки, широкие лбы, и они кажутся по природе, ну, скажем, чувственными. Удивительно, как эти две расы могут смешиваться, а ведь происходит именно так.
- Правда?