- Ну, каша. Что - каша?
- К-каша... горячая?
- Это не имеет никакого значения, - сухо сказал Алексей Палыч.
- Извините, Алексей Палыч, - проговорил Борис, понемногу успокаиваясь. - Я просто никогда такого не видел.
- Будешь сам отцом - увидишь.
- Но вы же не отец, - возразил Борис. - За что же вас - кашей?
Алексей Палыч взглянул на мальчишку, застывшего с поднятой в руке ложкой, и неожиданно для себя рассмеялся:
- А он понимает, что провинился. Смотри, какой у него виноватый вид.
И, словно в ответ на эти слова, мальчик сказал:
- Я больше не буду.
- Вот и прекрасно! - обрадовался Алексей Палыч. - Будешь хорошим мальчиком?
- Не буду.
- Не будешь хорошим мальчиком?
- Буду нехорошим! - И глаза мальчишки лукаво блеснули.
Второй тайм Алексею Палычу начинать не хотелось. Он догадывался, что игру эту все равно не выиграть. Борису тоже уже не было смешно.
- Пускай лучше он подключится, - посоветовал Борис.
- Это от меня не зависит, - сказал Алексей Палыч. - Давай подумаем насчет одежды.
- Алексей Палыч, - неуверенно сказал Борис, - это я, конечно, так... просто сейчас в голову пришло... Может быть, сделать так, чтобы его отозвали?
- Почему? - спросил Алексей Палыч. Спросил так, будто ему важен был не сам ответ, а важно было понять, что за человек перед ним.
- А какая от него польза?
- А какая польза была от тебя в этом возрасте? Или, допустим, от меня?
- Это все понятно, - сказал Борис. - Но мы ведь ниоткуда не прилетали. Неужели он прилетел сюда, чтобы кашей бросаться?
- Боря, - сказал Алексей Палыч, - я не имею права ни к чему тебя принуждать. Ты свободен. Но я дал слово.
- А я слова не давал. Вы будете молчать и никого не обманете, а я могу сказать и тоже никого не обману. И - привет. И никакой одежды не нужно.
- А то, что он сейчас нас слышит, не имеет значения?
Борис взглянул на мальчика.
Тот сидел прямо, внимательно взглядывая то на Бориса, то на Алексея Палыча.
- Пускай он тогда скажет, что понимает.
Мальчик молчал. Вид у него был чрезвычайно серьезный.
- Ну, скажи что-нибудь, - обратился к нему Борис.
Мальчик молчал. Что-то не по-детски напряженное было в его позе. И еще - глаза: расширившиеся, застывшие в ожидании. Такие глаза бывали у Сереги, когда Борис заносил над ним руку.
Борису почему-то стало неловко.
- Насчет одежды... - сказал он. - Я бы мог принести чего-нибудь Серегино, но ведь ему будет велико.
- С одеждой мы выкрутимся, - сказал Алексей Палыч. - Может быть, я даже сегодня успею съездить в одно место.
Но в этот день Алексей Палыч никуда не успел. Как раз в этот день вечером обнаружила Анна Максимовна пропажу продуктов, и Алексей Палыч не решился уйти из дома.
И это хорошо, что не решился, потому что на следующий день, когда Алексей Палыч и Борис скрывались в лесу от пожарников, в лаборатории кое-что изменилось.
День 3-й
Голубой силуэт с голубыми иголочками
На следующий день, решив, что пожарный инспектор уже закончил обход школы, Алексей Палыч и Борис направились в лабораторию.
Они хотели заглянуть на минутку, после чего Алексей Палыч собирался поехать на ближайшую от Кулеминска станцию за одеждой. Покупать одежду в Кулеминске было чистым безумием. Молодые продавщицы когда-то учились у Алексея Палыча, а не очень молодые учили у него своих детей сейчас. Конечно, не все они знали, какого возраста у учителя внук. Но всех и не надо, достаточно одной.
После вчерашней беседы с мальчиком Алексей Палыч не так уж боялся, что в его отсутствие с ним что-то случится. Если _те_ сумели "отозвать" ребенка, брошенного в реку, то, наверное, и этому не дадут погибнуть.
На этот раз в портфеле учителя на всякий случай лежали две булочки с маком и четыре сосиски, купленные в школьном буфете.
- Вот что, Боря, - сказал Алексей Палыч, подойдя к школе. Пройдись-ка ты по этажам на всякий случай, вдруг он еще не ушел.
В школе было пусто и тихо. Но проникнуть дальше вестибюля Борису не удалось. Его атаковала Ефросинья Дмитриевна, которая тряпкой вытирала пол.
- Ты куда? - сказала она грозно.
- Я? - Борис думал недолго. - Я в кабинет физики. Учитель велел прибор принести.
- Это какой еще прибор?
- Физический.
- Понятно, что физический. А какой такой учитель? - спросила Ефросинья Дмитриевна, хотя прекрасно знала какой.