Серега выбежал за дверь. Но только для того, чтобы набрать снега. Твердый снежок, миновав затылок Бориса, влепился в стену, точнее - в то ее место, где висел фотографический портрет отца. Стекло в рамке разбилось - подлый Серега не только скатал снежок поплотней, но еще и намочил его в воде.
- Играть-то вы играйте... - сказал Арсений Петрович, очищая от снега свое лицо в молодости. - А вот вещи портить не надо. А ну, Сережка, убрать. А ты, Борька, в другой раз держи его крепче - пускай в штаны писает.
Как видим, Арсений Петрович не рассердился. Очевидно, он понимал, что сейчас собирает плоды с тех деревьев, которые сам же вырастил.
При всем при том надо сказать, что Серега без Бориса скучал. Это проявлялось в том, что Бориса он выслеживал чаще других и чаще расстреливал из своего автомата на батарейках. Да и Борис хоть и грозился разломать автомат, но всерьез об этом не думал. Отношения между братьями были очень простыми. Борис спокойно выливал воду из своего ботинка и отвешивал затрещину младшему брату. Младший брат спокойно принимал затрещину, спокойно попадал старшему ногой под коленку и наливал воду в другой ботинок.
При этом никакой злости друг к другу братья не испытывали.
Арсений Петрович хотел, чтобы сыновья росли мужественными и сильными.
- На одних стычках с Сережкой мускулов не накачаешь, - говорил он Борису. - Сколько ты раз подтягиваешься на перекладине?
- Нисколько.
- То есть как - нисколько?
- Не пробовал.
- А ну, пойдем во двор.
Во дворе, между двумя березами была укреплена железная труба, на которой по утрам упражнялся Арсений Петрович. Борис подтянулся два раза; второй - корчась от усилий и дрыгая ногами. Отец подтянулся одиннадцать раз.
- Мне мерзко на тебя смотреть, - сказал Арсений Петрович. - В лагерь. В спортивный лагерь немедленно!
Арсений Петрович все любил делать немедленно. Но до лета тогда было далеко, и Борис не стал спорить. Отец быстро воспламенялся, но быстро и остывал. Еще зимой он затеял обливание по утрам холодной водой. Он не стал приучать себя постепенно, а вышел во двор в трусах и вылил на себя подряд три ведра ледяной воды.
За завтраком он восхищайся:
- Хор-рошо! Вы не представляете себе, как хорошо! Каждая жилочка играет. А бодрости сколько, бодрости!..
Легковой машины на фабрике игрушек не было, и вечером отца привезли на самосвале: у него оказалась сильнейшая ангина. Обливания прекратились. Но вот о спортивном лагере Арсений Петрович почему-то на днях вспомнил.
- Кончатся занятия - в лагерь, - сказал он Борису. - Я уже договорился. Великолепное место. Тренировки. Вода. Воздух.
- Мне и здесь воздуха хватает, - заметил Борис. - Зачем мне туда ехать, если я не спортсмен?
- Будешь спортсменом! Там из тебя сделают человека. Пока десять раз не подтянешься, домой не возвращайся. И побольше синяков, шишек побольше. Не скули, если больно, не поддавайся, если трудно.
- И я хочу в лагерь, - заканючил Серега. - Я хочу с Борькой.
- Поедешь, - пообещал отец, - года через три. Даже заставлю тебя поехать, если будешь рыпаться.
Серега из угла полоснул отца автоматной очередью. Отец, конечно, остался жив, и Серега обиделся.
- А вот посмотрите... - пообещал он.
Серегину туманную угрозу никто всерьез не воспринял. И напрасно. Борис-то уж должен был знать, что младший брат ничего не забывает.
Борис мог от спортивного лагеря увильнуть. Отец пошумел бы, но справиться с ним можно при помощи мамы. Борис так и сказал Алексею Палычу. Но учитель посмотрел на дело совершенно иначе.
- Да это же то, что нужно, - сказал он. - Мы с тобой голову ломаем, что делать с Феликсом... А если вас вместе отправить?
- Его там сразу разоблачат, - засомневался Борис.
- Что значит "разоблачат". Кому в голову может прийти, что он _оттуда_? Это мы с тобой знаем, да и то потому, что видели, как он появился. А ты посмотри на него со стороны: мальчик как мальчик, немного со странностями. Но у кого нет странностей? У каждого человека - свои особенности.
- Ничего себе особенность - не ест!
- Но ведь он может есть. Мы его предупредим. Он мальчик послушный. Если ты не согласен, предлагай свой вариант. Ты же сам понимаешь, что оставлять его в лаборатории нельзя. Вот тогда-то его наверняка обнаружат.
- Может, где-нибудь в лесу спрятать?
- Скоро дачники понаедут, грибы начнутся... Где ты спрячешь?
- Это верно, - согласился Борис. - Я в прошлом году два белых нашел... Маленькие совсем, думаю - пускай подрастут. Даже листком прикрыл. На другой день пришел - уже нет. Дачники эти везде шныряют.
- А главное, - сказал Алексей Палыч, - он должен быть среди людей. Я в этом совершенно уверен. Давай, Боря, думай. Если ты не согласен, я буду что-нибудь изобретать.
- Хорошо, я попробую. Только вы не обижайтесь, если не выйдет.
- Я не обижусь, - сказал Алексей Палыч. - Главное, чтобы он не обиделся.
Честно говоря, Борису ехать в лагерь совсем не хотелось. Спортом он не увлекался, без компании обходился довольно легко. На лето у него были другие планы. А теперь придется ехать с мальчишкой в лагерь и быть возле него чем-то вроде папы и мамы. Мальчишка, конечно, забавный...
Но ни сейчас, ни в далеком будущем не видать, какой от него может быть прок.
В глубине души притаилась мыслишка: не так уж и плохо, если бы Феликса отозвали. Тогда и Алексей Палыч перестанет чудить и займутся они вместе чем-нибудь стоящим. Хорошо, если сделалось бы это само собой. Обмануть Алексея Палыча - об этом Борис даже не думал. Но он не мог не думать о том, что с каждым днем Алексей Палыч все больше заботится о мальчишке. Это Борису не нравилось.
С путевкой для Феликса - на что втайне Борис надеялся - трудностей не оказалось. Все обошлось удивительно просто.
- Он ваш родственник? - спросил начальник лагеря.
- Не совсем, - осторожно ответил Алексей Палыч.
- Знакомый?
- Он издалека, - сказал Алексей Палыч. - Его на лето не с кем оставить.
- Понятно, - усмехнулся начальник лагеря. - Как всегда, Алексей Палыч, вы за кого-то хлопочете. О себе только забываете хлопотать. Дело прошлое, но ведь мою квартиру и вам могли дать.
- Мне что-то говорили... - засмущался Алексей Палыч. - Но дом у нас еще вроде приличный... Опять же - огород, картошка...
- Да ведь картошку-то вы не сажаете.
- Не сажаем, - согласился Алексей Палыч, - но все-таки...