- Борис, - сказал Алексей Палыч, - я, кажется, понял. Вчера, когда мы ужинали...
Вчера, когда в доме Мухиных ужинали, за столом собралась вся семья: Анна Максимовна еще не ушла на дежурство, Алексей Палыч уже пришел из школы, дочь Татьяна успела вернуться из города, а летчик Саша был отпущен сразу после работы, как и все нормальные люди.
Анна Максимовна была в плохом настроении: Андрюша сегодня капризничал, днем не спал, и она не успела сбегать в магазин, до которого было двести метров.
- Разносолов не будет, - предупредила Анна Максимовна. - Ешьте что дают.
На эту реплику никто не ответил. Алексей Палыч, как человек, чувствующий за собой вину, старался быть незаметней; дочка, понимавшая, что мать чем-то раздражена, понимала также, что в ближайшие лет пять Анна Максимовна еще будет нужна. Летчик Саша был вообще молчалив от природы.
Но сегодня Анне Максимовне очень хотелось, чтобы ей возразили.
- Ну, что же молчите? - спросила она. - Рассказали бы хоть кто-нибудь, как день прошел.
На это предложение тоже никто не откликнулся.
- Татьяна?
- Мам, ну что у меня может быть нового? Лекции... скоро зачеты...
- Алексей?
У Алексея Палыча новости были - такие новости, что о них не то что говорить, а даже думать не хотелось.
- У меня, Аня, ничего, все по-старому.
Анна Максимовна взглянула было на Сашу, но тут же безнадежно махнула рукой.
- Выходит, у меня одной новости, - сказала она. - У нас в доме завелись мыши. Довольно странные мыши. А может быть, крысы. Правда, я еще не встречала таких крыс. Продукты едят вместе с жестянками.
При слове "продукты" Алексей Палыч слегка похолодел.
- А что случилось? - спросила Татьяна.
- Сама понять не могу, - сказала Анна Максимовна. - Сегодня полезла на полку в прихожей, хотела Андрюшке баночку яблочного сока открыть. Смотрю - как будто чего-то не хватает. Стала считать - не хватает двух пачек "Малыша", двух баночек сока и пачки рисово-молочной смеси.
За столом снова установилось молчание.
Летчик Саша, несмотря на природную скромность, обладал воображением. Он представил себе, как ночью, под одеялом жует рисово-молочную смесь, и покраснел. Алексей Палыч тоже покраснел, но совсем по другой причине.
- Ну ладно - мыши, - продолжала Анна Максимовна. - Но баночки-то стеклянные с железной крышкой. Их не то что мышь, собака не унесет.
- Может, ты скормила и забыла? - предположила Татьяна.
- Как же я могу забыть? - возмутилась Анна Максимовна. - Разве я не помню, сколько заплатила! Два двадцать пять, три раза по шестьдесят четыре, рубль семьдесят семь и сосиски по два шестьдесят. Восемь пятьдесят четыре! Две копейки она не сдала, я промолчала. Восемь тридцать шесть. Как раз на три двенадцать не хватает.
Из этого подсчета, понятного только Анне Максимовне, было ясно, что ошибиться она не могла.
- Куда же все это делось? - спросила Татьяна.
- Вот и я интересуюсь - куда.
- Но ведь не мы же съели, - сказала Татьяна.
- А кто? И не в деньгах дело. Просто интересно - кто мог взять? Украли, что ли?
- Теперь уже и мне интересно, - сказала Татьяна.
Алексей Палыч кашлянул.
- Таня, перестань спорить с матерью, дай ей спокойно поужинать.
- Разве я спорю? - спросила Татьяна. - Если из дома пропадают никому не нужные вещи, то просто любопытно, кто их мог взять.
- Не нужные никому, кроме ребенка, - осмелился заметить Саша, и у Алексея Палыча задрожали колени. Молчаливый Саша попал в самое яблочко. Ведь детское питание не нужно никому, кроме ребенка. Ребенок сам взять не может. Значит, продукты _взяли_ _для_ _ребенка_. Такой, и только такой, вывод следовал из Сашиных слов. Алексей Палыч понимал это совершенно ясно. Теперь оставалось только выяснить: _кто_? Дальше Алексей Палыч боялся думать.
- Выходит, он сам взял? - И Анна Максимовна кивнула на кроватку, где в позе лягушки, распластавшись на животе, сладко спал Андрюша.
Алексей Палыч произнес нечто среднее между "ха-ха" и "хе-хе", показывая тем самым, что шутку жены он оценил. И напрасно произнес. Ведь сказано: не высовывайся...
- Алексей, а уж не ты ли? - спросила Анна Максимовна.
Тут пришла пора сказать, что Анна Максимовна не ошиблась: продукты похитил как раз Алексей Палыч. Но признаваться у него не было никакого желания, потому что тогда-то и возникал самый страшный вопрос: _зачем_?
Ответить на этот вопрос Алексей Палыч не мог и потому избрал популярную среди неопытных преступников тактику: на вопрос отвечать вопросом. В этой тактике было два преимущества: первое - он не лгал; второе - он заставлял следователя самого отвечать на свои же вопросы.
- Зачем же они мне? - храбро спросил Алексей Палыч и даже пожал плечами.
- Я уж не знаю - зачем, - сказал Анна Максимовна. - Помню, тебе для каких-то опытов клейстер понадобился, унес ты тогда из дома пакет с мукой.
- Клейстер - другое дело. Но какие же могут быть опыты с яблочным соком?
- А может быть, тебе банки понадобились...
- Зачем же мне банки? Разве дома мало пустых банок?
Надо сказать, что врать Алексей Палыч был не мастер. И тактика его только потому позволяла уклоняться от истины, что Анна Максимовна была неопытным следователем.
Опытный следователь ставит вопрос прямо: "да" или "нет", "ты" или "не ты"? Тут-то преступник и выдает себя замешательством или каким-нибудь вилянием. Но Анна Максимовна не была специалистом по допросам.
- Это верно, - сказала она, - банок дома полно. А рисовой смеси ты тоже не брал?
- Зачем мне рисовая смесь? - гнул свое Алексей Палыч.
- Папа, тебя же никто не обвиняет. Ты просто скажи: "Не я", вмешалась настырная Татьяна.
- Зачем мне две пачки "Малыша"? - уже по инерции забежал вперед Алексей Палыч.