- Откуда ты знаешь, как его зовут?
- А у меня ухи есть, - сказал Серега.
- Вот я тебе сейчас их и оборву. Кто следил?
- Дяденька из парикмахерской. Хотел, чтобы я тебя увел. Хотел с Феликсом поговорить. А сам сказал, будто шпион. Только он притворялся.
- Надо было вчера сказать.
- А я пока его догнал, вы ушли. А я есть захотел...
- Сгинь, - сказал Борис, и Серега растворился в кустах.
- Боря, кто хотел со мной поговорить? - спросил Феликс.
- Есть тут один... Не знаю даже, зачем ты ему нужен. Теперь это неважно. Нас все равно выгонят. Мне-то наплевать, а вот что с тобой делать... Говорили же на линейке - в реке не купаться. Полез...
- Я не купался, я хотел перейти на ту сторону.
- Какая разница, все равно - синий. Я-то отца не боюсь: он сам виноват...
Борис остановился. Неожиданная мысль пришла к нему при упоминании об отце.
- Феликс, кажется, я придумал! На обед мы все равно опоздали... Давай сбежим сейчас в Кулеминск к нам домой. Отцу скажем, что ты свалился в воду нечаянно, а я бросился тебя спасать. Вот мы и закрасились. А виноват-то он! Его уже два раза штрафовали за речку. Я переоденусь, а он пускай отвезет нас в баню. До ужина мы вернемся.
- Я свалился не нечаянно, а пошел за земляникой, - сказал Феликс.
- А сказать надо, что нечаянно.
- Но это будет неправда.
- Ты можешь молчать. Говорить буду я. И вообще, если родителям всегда правду говорить, то и жить невозможно.
- Боря, ты говоришь "отец", "родители"... А где мои родители?
- Чем больше будешь спрашивать, тем скорее их увидишь, усмехнулся Борис. - Пока твои родители - Алексей Палыч и я.
- Я так и думал, - сказал Феликс. - Но говорить неправду я все равно не буду.
- Никто тебя не заставляет. Молчи - и все.
Но план Бориса, не такой уж сложный, выполнить не удалось. Обходя лагерь, Борис увидел небольшую толпу, направляющуюся к лесу через стадион.
- Все, - сказал Борис. - Уходить нельзя. Нас идут искать... Девчонки все разболтали.
Да, это поработали девчонки. И вряд ли можно винить их за это. Походив возле опушки до обеда, они направились в столовую. Ни Феликс, ни Борис к обеду не явились. Девочки подождали еще полчаса.
А потом они решили, что если с ребятами что-то случится, то в этом будут виноваты только они.
Девочки покаялись тренеру.
Тренер пошел к начальнику лагеря.
Начальник по трансляции объявил немедленный сбор всего персонала.
И вот теперь толпа человек в двадцать направилась к лесу. Впереди вышагивал Вен-Вен с мегафоном в руках. Позади всех шел Алексей Палыч, который только что появился в лагере.
Увидев толпу, Борис понял, что план сорвался. Нельзя было заставлять этих людей бродить до темноты в лесу. Тем более, что своими силами они бы никого не нашли, а значит, начались бы звонки в милицию, лесничество, к летчикам: сотни людей оторвались бы от своих дел, чтобы прочесывать лес, пока двое пропавших спокойно моются в бане.
- Конец, - сказал Борис. - Кажется, всему конец. Но ты молчи. Может быть, еще поверят. Только они не поверят. Вон их сколько собралось.
- Палыч идет! - радостно воскликнул Феликс.
- Тут и Палыч не поможет, - вздохнул Борис. Двое синих вышли из зеленого леса и пошли по желтому песчаному полю навстречу толпе.
- Вот они! - воскликнул кто-то весело, потому что страдал близорукостью.
- Я бы сказал - не совсем они, - заметил Вен-Вен, близорукостью не страдавший.
Мальчиков окружили кольцом.
Женщины смотрели на них с жалостью: они знали, что грозило этим ребятам. Мужчины тоже знали, но жалости в их глазах не было, ибо именно мужчины на нашей планете призваны осуществлять справедливость.
- Господи, до чего они синие! - вздохнула повариха, которую освободили от поисков, но она пошла из любопытства.
Алексей Палыч скромно маячил в задних рядах. Он проклинал себя за то, что не освободился с утра и не успел вовремя. Он понимал, что при таком количестве свидетелей даже начальнику лагеря трудно будет что-нибудь сделать.
Феликс, не обращая ни на кого внимания, бросился к Алексею Палычу.
- Палыч, привет! - радостно сказал Феликс. - Ты почему так долго не приходил?
Алексей Палыч, не поднимая глаз, пожал синюю ладошку, но тут же спохватился.
- Безобразие! - сказал Алексей Палыч, косясь в сторону начальника лагеря.
- Товарищи, спасибо, - сказал начальник лагеря нехорошим голосом. Таких голосов не бывает у людей, собирающихся простить. - Все свободны. Куликов и Солнечный пройдут со мной в канцелярию.
- Концерт окончен, - сказал в мегафон Вен-Вен. - Граждане, расходитесь. Граждане, не толпитесь.
Именно в эту минуту при виде синих мальчишек в голове Вен-Вена произошло короткое замыкание в творческом смысле. Он ясно увидел свою новую пьесу.
Она была в синем цвете. Синие мальчики и синие девочки пели и танцевали на сцене. Синий оркестр играл "Голубой блюз". Все было дико тоскливо, невыносимо скучно, жутко одиноко. Смысл пьесы заключался в том, что в ней не было слов. Можно было петь только "на-на", "ла-ла", "ра-ра", "па-па" и... "ку-ку".
"Ку-ку" было настоящей находкой, такого еще нигде не встречалось.
Вен-Вен быстрым шагом направился в клуб - записывать идею, пока она еще дымилась.