– И я об этом, – со вздохом произнесла Катя. – А вы откуда знаете? Ведь я, как мне кажется, выгляжу как простая девчонка. У меня нет ни каких сверх способностей или волшебных родителей, – возмутилась она и подняла челку. – У меня даже шрама на лбу нет.
– Избегаешь какой–либо ответственности?
Катя пожала плечами. – Ничего я не избегаю.
– Каждый Дар проклятьем обернуться может. Это правда. За любую силу придется заплатить. Таков первозданный закон. Каждый Хранитель Реликвий захочет разорвать цепь связывающую их. Возжелает освобождения от предрешенных оков. Не стыдись и ты этого. Но чтобы разорвать эту цепь, нужно убить одного из хранителей. Ты захочешь это сделать?
Катя всплеснула руками. – Надеюсь что нет…
– Единственное в чем у нас есть выбор, это как распорядится тем даром, что нам дается.
– Меня это совсем не радует. Я даже не знаю, что это за дар, да и реликвии у меня нет, что бы это проверить. И вообще, навряд ли мне стоит поднимать эту тему, разговаривая с незнакомцами.
Орфей задумался.
– Трудно судить о наших возможностях, пока мы ими не воспользуемся. Правда? То, что ты хранитель главной реликвии, я знаю наверняка, но то, что она в себе таит и мне не ведомо.
– Так вроде все в строжайшей тайне держится. – Катя подозрительно прищурила глаза.
– Просто я долгие годы, кое–что хранил для тебя.
Катя вдруг вспомнила рассказ о том, что гонцы под видом бродячих музыкантов отправились на поиски хранителей, что бы передать им священные реликвии.
– В связи с выпавшей мне долей, к счастью моему и к моему разочарованию, никто не мог насладиться моим пением. Такова плата за мой дар. Но как–то, очень давно, я взмолился нашему владыке и склонил гордую голову перед королем. Государь великодушен. Он позволил мне быть услышанным. Но это могло случиться лишь однажды.
Катя оглядела спящих: на их лицах играла блаженная улыбка, а снились им, наверняка, исключительно цветные сны.
– Я слышала, как вы поете, – гордо произнесла девушка.
Орфей довольно улыбнулся. – Король выполнил свое обещание. Теперь выполню и я свое.
Тонкая бледная рука с длинными словно палочки дирижера пальцами, потянулась к гибкой шее, и через прозрачную ливрею вытянула серебряную цепочку. На ней сверкало кольцо. Орфей аккуратно, словно самое дорогое что есть в его жизни, положил кольцо на ладонь и протянул его Катерине.
– Каждому из нас не выпадет той ноши, которую мы не сможем унести. Если ты смогла что–либо поднять, то это для тебя…
Словно магнитом тянуло хранителя к кольцу, ибо имена их звучали одинаково.
Орфей мелодично продолжал– Но конечно, на любом пути мы устаем, особенно если он не близок… Но помощь будет приходить именно в такие моменты… в моменты, когда захочешь отступить… остановится или вернуться обратно…все остальное время, в наших силах… действовать самостоятельно…
– Эй! Лежебока! Вставааай!
Катя открыла глаза. Над ней стоял рыжий книгочей и весело улыбался.
– Ты чего орешь?
– Просто ты спала дольше остальных.
Катерина приподнялась и огляделась: раннее утро; в лучах восходящего солнца просыпались люди; сказка, что ещё ночью гостила на этой поляне, уступила место заметной грусти.
– А где орфей? – удивилась Катя.
Книгочей пожал плечами. – Не знаю.
– А он вообще был?
Марк опять пожал плечами. – У меня противоречивые ощущения. Но мне снился сон… или это был не сон? Он пел песню, о дружбе.
– Он пел песню о любви, – вмешалась Ольга, собирая в ершистый ком полосатое одеяло. – Я тоже его слышала. И он был похож на Орландо Блума. И это был не сон.
– И я его слышал, – запищал Фобос. – Он пел о наваристой похлебке. Так что брешут, все те, кто говорит, что Лаудату нельзя услышать. Вон, каждого на этой поляне спроси и каждый его слышал. Ох, зря бранил своего прадеда Феактиста… слышал и он орфея все–таки.
Часовщик Вира, сгружавший собранные вещи на сильную спину болтливого кентавра весело засмеялся.
– Голос орфея, как колыбель. Всем кто уснул грезилась его песнь. Говорят услышать наяву его пение суждено лишь одному человеку.
Катя довольно вытянула шею, искренне предполагая, что именно ей.
– Кому же?
– Хм, – Феарольф задумался. – Я не обо всем знаю. Разговоров по этому поводу никто никогда не вел. Знаю лишь одно, однажды любому должно повезти. И Лаудату не исключение. Великий дар, никогда не бывает проклятьем. Испытанием да, но никак не проклятьем.
Катя бодро поднялась и подозрительно огляделась, пытаясь вычислить, что было наяву, а что приснилось. – Ясно, потому что мне он тоже пел… и мне казалось, что это было наяву.
— Мне тоже так казалось, – Марк широко улыбнулся и весело задергал бровями.
– И мне! – поддержала книгочея блондинка.
Катерина лишь пожала плечами.
– Он мне даже подарил кое–что, – прошептала Ольга и полезла в сумочку, которую после инцидента в торговом центре, больше не выпускала из рук. – Золотую расческу. Где же она?
– Эй–эй, – возразил Марк и запустил руки в карманы. – Мне он, между прочим подарил золотую лупу.
После тщетных попыток отыскать подарки орфея блондинка и книгочей расстроено смолкли. Песнь, услышанная ими всего лишь пригрезилась ребятам, выдавая желаемое за действительное.
– Куда она делась? – удивилась Ольга.
– Боюсь, и не было ее вовсе, – разочаровался Марк. – Как и моей золотой лупы.
Феарольф постучал книгочея по плечу.
– Ребят, давайте поспешим вернуться. Если Горвин не застанет свою внучку в безопасности, боюсь каждый из нас, получит по шее.
– Это точно, – усмехнулась Катя и ради интереса пропихнула пальцы в узкие карманы потертых джинс. Что–то гладкое и круглое оказалось на дне тряпичного тайника.
— «Кольцо»? – напугалась она.