Марк не унимался. – Видимо ты действительно себя плохо чувствуешь, коль так настроен. Очнись Нэльс, они же волшебники! Катя открыла дверь для магии. Все теперь будет по–другому!
Фонарщик виновато опустил глаза.
– Если вердикт не вынесут в нашу пользу, возможны два варианта…. Совет примет решение отдать хранителя Серой Баронессе, или же, чтобы реликвия не досталась никому… убить Катриэль.
– Убить? За что? – вскрикнула Ольга.
– Тихо, – теперь успокаивал книгочей.
– За те возможности, за ту магическую силу, которой она обладает.
Блондинка махнула рукой. – Да ничем, Катька, не обладает! Ерунда. Подумаешь кольцо, да пусть она его отдаст, от греха подальше.
– Ни в коем случае! – Возразил фонарщик и болью в груди ответили его чувства. Он заговорил в пол силы:
– Любая из реликвий может быть без потерь утеряна. Но только не та, что хранит Катриэль.
– Лучше ей умереть, по–твоему?
Нэльс удивленно посмотрел на Олю. – Тогда реликвия никому не достанется. Ребята, друзья мои, вы видимо не поняли. Любая из сторон может воспользоваться этим.
Книгочей поперхнулся. – Хочешь сказать, что если решение совета будет не в Катину пользу, то ее смерти захотят и те, кто сейчас ее защищает? Ты думаешь ее собственный дедушка?
– Да нет же, я говорю о советнике Карле. Чтобы сохранить даже этот худой мир, он пойдет на это. Я много лет знаю его. А этот наместник, нам о нем вообще ничего не известно. Он спокойно может оказаться шпионом магистериума.
Марк озадаченно развел руками. – Так что же нам теперь делать?
– Мы ничего не сможем предпринять, до начала совета, Катриэль очень хорошо охраняют. Единственный шанс ее выкрасть, это, пожалуй, в момент, самого обсуждения. Инквизиторы будут больше озабоченны порядком в зале.
– Погоди, погоди, – удивилась блондинка. – Ты хочешь ее выкрасть? Я не ослышалась?
– Мне тоже показалось, что он это произнес, – согласился книгочей.
На лице Нэльса не дрогнуло ни одного мускула. Он был серьезно настроен.
– А, как иначе мы сможем помочь первому хранителю? Если совет вынесет решение не в нашу пользу…
– Тогда быть может дождаться совета? – Перебила фонарщика Ольга. – Вдруг повезет.
Нэльс глубоко вздохнул.
– А если нет. Нужны обходные пути.
Книгочей засмеялся. – Нет, Нэльс. Как мы, блондинка, книгочей и фонарщик, сможем выкрасть, охраняемого Святой Инквизицией, Первого Хранителя, да ещё прямиком с Великого Совета? Это не просто безумство. Это абсурд! Ты головой не ударялся?
– Сколько у нас дней до совета? – Вместо того чтобы ответить, спросил фонарщик.
– Кажется один, – вспомнил Марк.
– Приходите завтра, я постараюсь все обдумать.
– Ну, надо хотя бы кого поопытней привлечь, – предложила Ольга. – Катиного деда и тех двоих. Они явно больше нас смогут.
Нэльс преисполненный благодарностью посмотрел на парочку растерянных друзей. – Лично я, никому кроме вас не доверяю.
– И зря, – отозвался вошедший в палату Улимор Харвенкус. – Доверяй, но проверяй.
Длинноносый плут улыбнулся и помаячил перед фонарщиком, баночкой с подозрительным содержимым.
– Это что?
– Это стальные осьминоги.
– Для чего?
Улимор присел рядом с фонарщиком.
– Это для твоих сломанных ребер. С помощью этих осьминогов, во время войны Кроноса со своими родственниками, здесь восстанавливали воинов. Пару дней и все переломанные кости срастались. Позволишь?
Нэльс переглянулся с книгочеем. Тот лишь пожал плечами.
– Пару дней говорите? – переспросил фонарщик.
– Всего пару, – подтвердил длинноносый лекарь.
– Пожалуй, и это слишком долго. Но… Мне что нужно их съесть?
Господин Харвенкус осторожно повернул крышку склизкой баночки и предупредил. – Да. Правда будет немного больно, живой организм все–таки проглотишь.
Нэльс кивнул.
Улимор открыл баночку и достал липкого серенького маленького осьминога.
– Только не жуй.
Фонарщик смело проглотил предложенное ему существо и в ожидании результата огляделся по сторонам.
– Проглотил? – С хитрой улыбкой поинтересовался Харвенкус. Как только длинноносый лекарь получил положительный ответ в виде уверенного кивка головой, то в буквальном смысле сразу набросился на Нэльса. Схватив бедолагу за запястья, Улимор с силой прижал фонарщика к кровати.
– Что все это значит? – Удивился Нэльс.
– Потерпи, – предупредил Улимор Харвенкус. – Сейчас будет очень больно.
Фонарщик и книгочей переглянулись.
Через несколько секунд, острая боль сковала грудь Нэльса. Настолько сильная, что юноше показалось, будто его ребра выламывают изнутри. На самом же деле, сантиметр за сантиметром в его кости проникали холодные щупальца осьминога. Остывая, они превращались в метал, раздирая грудь Нэльса на мелкие кусочки. Фонарщик изогнулся и терпел инородное напряжение столько, сколько выдерживала его воля. Но уже через несколько секунд, палату озарил душераздирающий крик.