Ул Кворн прервал поиск еды и вытянул глаз вперед, чтобы рассмотреть предмет, преграждавший его путь.
Он не замечал препятствия, пока не коснулся его. Его внимание было поглощено тщательным собиранием с лишайника, покрывающего его тропу питания, зерен, достаточно больших для того, чтобы быть съедобными. Но внезапная жаркая волна, хлынувшая от гладкой металлической стены, его испугала. Было время заката и вокруг не должно было быть ничего живого или неживого, что излучало бы тепло. Он развернул мантию, чтобы вобрать побольше энергии, и стал вытягивать глаз вверх. Стена была не слишком высокой, но достаточно высокой для того, чтобы стать досадной помехой. Она протягивалась на всю ширину его земли, изгибаясь дугой.
Смутная родовая память подсказала ему, что это был механизм, продукт тех дней, когда у Живущих был досуг, чтобы мечтать, и время, чтобы строить. Возможно, он был создан его далекими предками тысячелетия назад и лишь недавно встал из-под песков. Такие металлические предметы время от времени появлялись и исчезали в зависимости от того, как перемещались пески, движимые силой ветра. Кворн видел их и раньше, но никогда — таких больших и хорошо сохранившихся. Механизм блестел так, словно он был сделан только вчера, его мягкий серебристый глянец выделялся на фоне черно-синего неба.
Когда его глаз достиг верхнего края стены, Кворн от изумления задрожал. Ибо это была не стена, а край огромного металлического диска, имеющего около пятидесяти раадов в диаметре. И это было не все. Над диском в небо поднимались три массивные колонны, наклоняясь внутрь. Высоко вверху, почти за пределами отчетливого видения, они сходились в одну точку и поддерживали огромный цилиндр, расположенный вертикально по отношению к земле. Диаметр его был почти такой же большой, как у диска. Он неясно вырисовывался в вышине, и у Кворна возникло неприятное чувство, что он вот-вот упадет и раздавит его. Поверхность цилиндра усыпали странные наросты, а на его боковой стороне, на расстоянии 2/3 его высоты от нижнего края, от него отходили два цилиндра поменьше. Они были расположены на некотором расстоянии друг от друга и разделены рядом из каких-то четырех черных деталей. Они были направлены вниз, прямо на его тропу питания.
Ул Кворн рассматривал гигантскую конструкцию с отвращением и беспокойством. Буря, обнажившая ее, должна была обладать огромнейшей силой, чтобы перенести такую массу песка. И надо же было, чтобы эта штука оказалась на его тропе! Его мантия потемнела от гнева. Почему с ним все время что-нибудь случается? Почему эта штука не лежит на земле у одного из его соседей? Она отрезала его от почти трех тысяч квадратных раадов земли питания. Чтобы перебраться через нее понадобится энергия, которую он не может тратить по пустякам. Почему эта конструкция не могла оказаться на землях Ул Каада или Ул Варси, или кого-нибудь другого из неисчислимого множества Живущих? Почему именно ему пришлось наткнуться на преграду?
Обойти ее он не мог, так как ее края выходили за границы его территории. И поэтому придется тратить драгоценную энергию, поднимая свое тело вверх по стене, а затем передвигая его по гладкой блестящей поверхности диска. И все это придется проделать без еды, потому что он не видел лишайника на сверкающем металлическом поле.
На землю опустился вечерний холод. Большинство Живущих уже завернулись в мантии, чтобы сохранить накопленную энергию до утра, когда солнце опять пробудет их к жизни. Но Кворн не ощущал необходимости погружаться в оцепенение. Возле диска было достаточно тепло.
Воздух колебался, остывая. На опорах конструкции формировались кристаллики льда, контрастно выделяя их на фоне тусклого окружающего пейзажа с его серо-зеленым ковром лишайника, испещренным точками зерен. За Кворном и его соседями, на расстоянии около двадцати раадов, ровной линией, края которой исчезали в темноте, по холмистой равнине протянулись тела Живущих. За этой линией, в дне пути назад, следовал еще один ряд. За ним были другие. Впереди не было никого, потому что Ул Кворн и другие Ул были старейшими из Живущих и двигались в первом ряду, куда их, в соответствии с Законом, поставила их зрелость и способность размножаться.
Каада и Варси непрерывно колебались, понукаемые к этому движению волнами тепла, излучаемого преградой. Но по Закону они должны были оставаться на своих местах в ряду, пока возвращение солнца не приведет в движение остальных. Их бордовые мантии трепетали, они неустанно вытягивали псевдоотростки к границам их территорий.
Они настойчиво пытались связаться с Ул Кворном.
Но Кворн не был готов к общению. Не обращая на них внимания, он вытягивал к мерцающей стене перед ним тонкий псевдоотросток. Он расточал энергию. Но он рассудил, что ему следует узнать об этой штуке как можно больше перед тем, как завтра попытаться перебраться через нее независимо от того, чего это ему будет стоить.
Что ему придется перебираться через препятствие, было ясно. Закон однозначно определял наказание за вторжение на территорию соседа. Никто из Живущих не может передвигаться по земле другого на протяжении Времени Путешествий без оглашенного на то разрешения. За незаконное вторжение нарушитель будет изгнан из его места в ряду.
Это было равносильно смертному приговору.
Он мог попросить разрешения у Каада или у Варси, но он был твердо уверен, что он его не получит. Он не был в особо хороших отношениях со своими соседями. Каада был постоянно чем-то недовольным старым эгоистом. В этом сезоне он не произвел на свет потомка, и его жизнеспособность была низкой. Он всегда был голоден и был не против того, чтобы незаметно скользнуть псевдоотростком за границы своей территории и поживиться на земле соседа. Недавно Кворн его предупреждал, что не потерпит браконьерства и обратится к группе суда, если заметит еще хотя бы одно нарушение. А так как никто из Живущих просто физически не мог лгать другому, Каада был бы изгнан. После предупреждения Каада успокоился, но не скрывал неприязни к Кворну.
Но Варси, который занимал землю справа, был еще хуже. Он получил статус Ул только год назад. Тогда ходили слухи о незаконном питании, о воровстве семенной плазмы у более мелких и слабых членов расы. Но доказательств не было, и много молодых умерли во время жестокого процесса взросления. Кворн дернулся. Если Варси — это типичный представитель нового поколения, то общество ступило на дорогу, ведущую к Пустоте. Он не любил этого напористого, агрессивного молодчика, который жался к самым границам своих владений, напирая на соседей, скорого на расправу, когда дело касалось какого-либо наименьшего случайного нарушения границ его территории. И что было еще хуже, в этом году у Варси успешно прошел процесс размножения, и, таким образом, он омолодился. Попытка самого Кворна была лишь частично успешной. Его запас энергии не был достаточно велик для того, чтобы произвести жизнеспособного потомка, и омоложение его тела прошло лишь частично. Ему этого хватит, чтобы добраться до зимних земель питания. Но, подстраховывая себя, он занял полосу земли возле Каады, который наверняка уйдет в Пустоту, если дорогой питание будет плохое.
Правда, он не рассчитывал, что рядом с ним окажется Варси.
Он утешил себя мыслью, что у других, возможно, такие же плохие соседи, как и у него. Но он никогда не сделает ужасной ошибки, обменявшись семенной плазмой с кем-либо из своих соседей, даже если от этого будет зависеть его способность размножаться и его положение в обществе. Такие клетки, как у них, далеко не улучшат чувство дисциплины и порядка, которые он так заботливо развивал в своих. Его потомки были учтивыми и благородными, к чести Живущих и имени Кворна. Отец должен гордиться своими потомками. И когда они вырастут и смогут размножаться, ему не должно быть стыдно за то, что они произведут на свет. Живущие Ул, подумал Кворн, должны обладать некоторым чувством ответственности за будущее расы.
Его гнев улегся, когда он установил контроль над расходом энергии. Гнев был ее тратой, роскошью, которую он не мог себе позволить. У него и так запас энергии был невелик. Этот год был плохой. Весна была поздней, зима — ранней. Лето выдалось сухое, и лишайник на земле питания рос плохо. Крохотные луковицеобразные зерна лишайника, главный источник питания для Живущих, не смогли вырасти до их обычных размеров и сочности. Они были маленькими, сморщенными, и едва стоили того, чтобы их глотать. И эти, на дороге к зимним землям питания, были не лучше.
Он хмуро коснулся осязательным волокном стенки перед собой. Она была теплой, гладкой и неприятной на ощупь. Он внимательно ее исследовал, отмечая почти микроскопические горизонтальные выступы на ее поверхности. Это принесло ему облегчение. По ней можно было передвигаться. Но тут, хотя он и расслабился, он резко отпрянул от металла. Его отросток извивался от боли! Стена сожгла его плоть! Небольшое облачко пара поднялось над тем местом, где он прикоснулся к металлу, сразу же замерзая в холодном воздухе. Благодаря автоматическому защитному сокращению клеток отросток втянулся в тело. Боль сразу же утихла, но память об ожоге была столь мучительной, что мантия Кворна конвульсивно подергивалась и сокращалась еще некоторое время, пока рефлекторные движения не затихли.
Он задумчиво поглотил обожженную часть тела. Он понял, что не сможет перейти через диск. Потрясенный, оцепеневший, он боялся подумать, что это значило. Если он не сможет преодолеть преграду, его земля станет свободной и открытой для захвата его соседями. Закон на этот счет имел конкретные указания. Если кто-либо из Живущих отстанет от своего ряда, его земля становится свободной и открытой для его соседей. Отставший не может также потребовать землю назад, догнав свой ряд. Тот, кто оставляет свое место, оставляет его навсегда.
Кворн подумал, что, как ни странно, именно этот Закон заставил его занять место около Ул Каада. И, конечно, его соседи знали Закон также хорошо, как и он. Он был частью их существа, частью их клеток еще до того, как они отделились от родителей. Было бы верхом глупости ожидать, что такие соседи, как Варси или Каада, позволят ему пройти по их земле и тем самым сохранить его место в ряду.
Горечь нахлынула на него с такой пронизывающей остротой, что Каада протянул щупальце связи и передал вопрос:
— Что это за предмет, который лежит на твоей земле и на моей?
Передача была слабой. Было ясно, что старик не протянет долго, если питание не улучшится.
— Я не знаю. Это что-то металлическое, и оно преграждает мне путь. Я не могу перебраться через него. Оно обжигает меня, когда я к нему прикасаюсь.
По щупальцу Каада пробежала быстрая дрожь волнения. Старый Ул немедленно прервал связь, но не настолько быстро, чтобы Кворн не успел отметить вспышку надежды, которую он в нем зажег. С этой стороны помощи ожидать не приходилось. А чрезвычайная жадность Варси была столь известна, что попытаться обратиться к другой стороне не имело смысла.
Кворна захлестнуло чувство безнадежности. Если он не отыщет какой-нибудь способ перебраться через барьер, он обречен.
Он не хотел уходить в Пустоту. Он слишком часто видел, как другие отправлялись туда, чтобы хотеть последовать за ними. На мгновение он с отчаянием решил попробовать упросить Каада или Варси дать ему разрешение ступить на их землю на то короткое время, которое ему понадобится, чтобы обойти преграду. Но здравый рассудок тут же отверг это решение. Оно обязательно вызовет резкий отказ и, кроме того, он Ул Кворн, и у него есть своя гордость. Он не будет умолять, если мольбы бесполезны.
Была еще ничтожная возможность выжить, если завернуться в мантию и подождать, пока пройдут все ряды. Затем он пойдет сзади… и, может быть, всего лишь может быть, что останется достаточно пищи для того, чтобы он смог достичь зимней земли питания.
И, может быть, он сумеет перебраться через диск. Возле механизма было достаточно тепло, чтобы он оставался активным. Работая всю ночь он, возможно, сделает из песка дорожку, пересекающую диск, и, таким образом, сможет перейти по ней, не обжигая свои ткани. Формально он нарушит закон, оказавшись впереди других, но если он не будет питаться впереди других, вреда от этого не будет.
Он подвинулся ближе к диску и начал насыпать песок к его основанию, пытаясь сделать широкую пологую насыпь, доходящую до его верхнего края. Работа продвигалась медленно, песок был скользкий. Отполированные временем песчинки скользили вниз, насыпь то и дело оседала. Но Кворн продолжал работать, пока не добрался до верхнего края стены. Он посмотрел на плоскую поверхность, расстилавшуюся перед ним.
Пятьдесят раадов!
Она могла быть шириной и в пятьдесят зетов. Он не сможет сделать этого. Уже сейчас его запасы энергии были столь малы, что он едва двигался. И построить дорогу шириной в раад через всю эту площадь было сверх его сил. Совершенно истощенный, он стал сползать вниз. Все напрасно. Ему осталось лишь раскрыть мантию Пустоте.
Кворн не чувствовал прикосновений щупалец связи Варси и Каада. Он был слишком погружен в работу. Но теперь взрыв ликования Каада и циничное «Благородное решение, Ул Кворн. Вы достойны похвалы» Варси дали ему понять, что они знают все.
Его тело беспомощно вздрагивало. Он устал, он слишком устал даже для того, чтобы испытывать гнев. Запасы энергии были ничтожны. Он равнодушно размышлял о Пустоте. Раньше или позже она приходит ко всем Живущим. Он жил дольше, чем большинство других, и, возможно, настал час и его ухода. Это конец. Он воспринял этот факт со спокойным фатализмом, о существовании которого в себе даже он и не подозревал. Он лежал на песке, полностью развернув мантию, и ожидал, когда все будет кончено.
«Это случится не скоро», — подумал Кворн. Его организму было еще далеко до клеточного разрушения, которое предшествовало умиранию. Он просто был изнурен, и ему нужна была пища для того, чтобы пополнить запасы энергии.
Если бы была еда, у него остался хотя бы один ничтожный шанс проложить себе дорогу до рассвета. Но еды не было. До того, как наткнуться на препятствие, он полностью очистил территорию перед ним.
Он лежал, безвольно раскинувшись, на насыпи. И постепенно он начал понимать, что металл перед ним не был мертвым. Он был живым! Конструкция ритмично вибрировала, и эта вибрация через песок передавалась телу Кворна.
В нем зашевелилась безумная надежда. Металл живой, значит, он может его услышать, если попробовать с ним связаться. Он сконцентрировал остатки энергии и, заставив себя не обращать внимание на боль, прижал щупальце связи к металлу.
— Помоги мне! — отчаянно передавал он. — Ты мне преграждаешь путь! Я не могу пройти!
С одной стороны он ощутил смех Варси, с другой — ликующую жадность Каада.
«Я не могу разбудить этот металл», — с отчаянием подумал он, еще раз пытаясь связаться с механизмом, настойчивее, чем в предыдущий раз, забыв о боли в сжигаемой плоти.
Внутри конструкции что-то резко щелкнуло, и ритм шума изменился.
«Он просыпается!» — исступленно подумал Кворн.
Сверху донесся скрип. Из цилиндра высунулся прут, его конец воткнулся в землю на территории Варси под аккомпанемент щелкания и скрежетания. Над цилиндром поднялась квадратная решетка и начала вращаться. Кворн задрожал и задергался под мощным шквалом слов, обрушившимся на него. Это были слова, хотя у них и не было значения. Волны звуков, ударяющие по его рецепторам, были странным языком, которого он не понимал. Он с отчаянием подумал, что язык Живущих очень изменился за прошедшие тысячелетия.
А затем цилиндры поменьше, нависающие над ним, со рвущим мантию ревом извергли пламя и дым. Из них вылетели два серебристых шара, за которыми тянулись тонкие темные волокна, и погрузились в песок за Кворном. Когда он, плотно завернутый в мантию, скатился с насыпи на землю, волокна неподвижно лежали на песке.
Тишина, которая последовала за этим, была такой глубокой, что казалось, будто на землю опустилась Пустота.
Кворн медленно развернул мантию.
— Во имя моего первого предка, — пробормотал он неуверенно, — что это было?