- А сад у вас есть? - спросил он.
Элен передернула плечами.
- Крохотный, - сказала она и прибавила: - Хотите посмотреть?
- Я люблю копаться в саду, - ответил Киппс, вспомнив, как однажды вырастил на помойке у дяди дешевенькие настурции.
Она с явным облегчением пошла из комнаты.
Через двойную дверь цветного стекла они вышли на маленькую железную веранду и по железным ступенькам спустились в обнесенный стеной игрушечный садик. Здесь еле-еле уместилась клумба и клочок газона величиной с носовой платок; в углу рос единственный кустик неприхотливого пестрого бересклета. Но ранние июньские цветы - крупные белоснежные нарциссы и прелестная желтофиоль - веселили глаз.
- Вот и наш сад, - сказала Элен. - Не велик, правда?
- Мне нравится, - ответил Киппс.
- Совсем маленький, - сказала Элен. - Но такое уж теперь время: все измельчало.
Киппс не понял и заговорил о другом.
- Я, верно, помешал, - сказал он, - вы ведь писали, когда я пришел.
Она обернулась к нему и, стоя спиной к перилам, взялась за них обеими руками.
- Я кончила, - сказала она, - мне сегодня что-то не пишется.
- Вы прямо сами сочиняете? - спросил Киппс.
- Я пытаюсь... тщетно пытаюсь... писать рассказы, - не сразу ответила она и улыбнулась. - Надо же что-то делать. Не знаю, достигну ли я чего-нибудь... во всяком случае на этом поприще. По-моему, это совершенно безнадежно. И, конечно, надо изучать вкусы читателей. Но сейчас брат уехал в Лондон, и у меня вдоволь досуга.
- А я его видал, вашего брата?
- Да, вероятно, видели. Он раза два приходил к нам на занятия. Сейчас он уехал в Лондон сдавать экзамены, чтобы стать адвокатом. После этого, я думаю, перед ним откроются кое-какие возможности. Только, наверно, все равно очень скромные. Но он удачливее меня.
- Так ведь у вас есть эти курсы и еще много всего.
- Да, работа должна бы давать мне удовлетворение. Но не дает. Наверно, я честолюбива. Мы оба такие. Но нам негде расправить крылья. - И она кивком показала на убогий садик в тесных четырех стенах.
- По-моему, вы все можете, лишь бы захотели, - сказал Киппс.
- А между тем мне ничего не удается сделать.
- Вы уже вон сколько сделали.
- Что же именно?
- Так ведь вы прошли это... как его... ну, в университете.
- А, вы хотите сказать - меня приняли в университет!
- Уж, верно, если б меня приняли, я бы так задрал нос - ой-ой! Это уж как пить дать.
- А вы знаете, мистер Киппс, сколько народу поступает в Лондонский университет каждый год?
- Нет, а сколько?
- Около трех тысяч человек.
- Ну и что ж, а сколько не поступает!
Элен вновь улыбнулась, потом не выдержала и засмеялась.
- О, эти не в счет, - сказала она, но тотчас спохватилась, что слова ее могут задеть Киппса, и поспешно продолжала: - Так или иначе, мистер Киппс, но я недовольна своей жизнью. Вы сами знаете, Фолкстон - город приморский, коммерческий, здесь оценивают людей просто и грубо: по их доходам. Ну, а у нас доходы весьма скромные, вот мы и живем на задворках. Нам приходится здесь жить, ведь это наш собственный дом. Еще слава богу, что нам не нужно его сдавать внаем. В общем, нет благоприятных возможностей. Когда они есть, ими, может быть, и не пользуешься. И все-таки...
Киппс был тронут ее доверием и откровенностью.
- Вот то-то и оно, - сказал он.
Он весь подался вперед, опираясь на палку, и сказал проникновенно:
- А я верю, вы сможете все, лишь бы захотели.
Элен только руками развела.
- Уж я знаю, - и Киппс глубокомысленно покивал головой. - Я иногда на вас нарочно смотрел, когда вы нас учили.
Это ее почему-то насмешило, она рассмеялась очень мило и ничуть не обидно, и Киппс воспрянул духом: вот какой он остроумный, как успешно ведет светскую беседу.
- Видимо, вы один из тех немногих, кто в меня верит, мистер Киппс, сказала она.
- А как же! - поспешно отозвался Киппс.
И тут они увидели миссис Уолшингем. Вот она уже прошла через двойную стеклянную дверь, точно такая же, как тогда в магазине, - настоящая леди, в шляпке и слегка увядшая. Несмотря на все успокоительные заверения Филина, при ее появлении у Киппса упало сердце.
- Нас навестил мистер Киппс, - сказала Элен.
И миссис Уолшингем сказала, что это очень, очень мило с его стороны, и прибавила, что в нынешние времена у них почти никто не бывает, кроме старых друзей. При виде Киппса миссис Уолшингем явно не была неприятно удивлена или шокирована, как тогда в магазине: наверно, она уже слышала, что он теперь джентльмен. Тогда она показалась ему заносчивой и спесивой, но сейчас, едва ощутив ее дружеское рукопожатие, он понял, что глубоко ошибался. Она сказала дочери, что не застала миссис Уэйс дома, и, снова обернувшись к Киппсу, спросила, пил ли он уже чай. Киппс сказал, нет, не пил, и Элен пошла к дому.
- Но послушайте, - сказал Киппс, - не хлопочите вы из-за меня...
Элен исчезла, и он оказался наедине с миссис Уолшингем. В первое мгновение у него захватило дух, и лицо стало чернее тучи.
- Вы ведь ученик Элен, занимались у нее резьбой по дереву? - спросила миссис Уолшингем, спокойно, как ей и подобало, разглядывая гостя.
- Да, - ответил Киппс, - поэтому, значит, я имел удовольствие...
- Она очень увлекалась этими уроками. Она ведь, знаете, такая деятельная, а это какой-то выход для ее энергии.