- Как перед ними оправдаться?
И зачем только он им писал и сообщил о помолвке!
Надо было сперва жениться, а тогда уж им сообщить.
Надо было посоветоваться с Элен.
"Обещайте мне", - сказала она.
- Тьфу, пропасть! - воскликнул Киппс.
Потом встал, прошел в вагон для курящих и принялся курить одну сигарету за другой.
А вдруг старики разузнают адрес Уолшингемов и пойдут к ним!
Однако, прибыв на Черинг-кросс, Киппс опять отвлекся от своих забот. Он, совсем как молодой Уолшингем, подозвал кэб, велел ехать в Королевский гранд-отель и с удовольствием заметил, что извозчик сразу проникся к нему уважением. Он говорил и делал все в точности, как Уолшингем в их прошлый приезд, - и все шло гладко. В конторе отеля с ним были отменно любезны и отвели отличнейший номер - четырнадцать шиллингов в сутки.
Он поднялся наверх и долго разглядывал обстановку своей комнаты, потом изучал себя самого в многочисленных зеркалах, потом сидел на краешке постели и насвистывал. Комната первый сорт - большая, шикарная, за такую не жалко отдать четырнадцать шиллингов. Но тут Киппс почувствовал, что его мыслями вот-вот завладеет Энн, вышел из комнаты, потоптался у лифта и отправился вниз пешком. Хорошо бы перекусить. С этой мыслью он вошел в огромную гостиную и стал изучать список европейских отелей, и вдруг его взяло сомнение: а можно ли сидеть в этой роскошной зале без особой платы? Теперь аппетит разыгрался вовсю, но слишком велик был привычный с детства страх перед накрытым столом. Наконец Киппс набрался храбрости и отправился мимо важного швейцара в галунах прямо к ресторану, но, увидав еще с порога множество официантов и столики с бесчисленными ножами и бокалами, в ужасе попятился к двери и пробормотал подскочившему официанту, что ошибся дверью.
Он праздно слонялся по вестибюлю, пока ему не показалось, что главный портье поглядывает на него подозрительно, тогда он поднялся к себе в номер - опять по лестнице, не в лифте, - взял шляпу и зонтик и храбро пересек двор. Можно пойти и пообедать в каком-нибудь другом ресторане.
В воротах он приостановился гордый и довольный, - уж, конечно, весь многолюдный Стрэнд глядит, как он выходит из этого роскошного отеля. "Вон важная шишка, - говорят, наверно, прохожие. - Умеют жить эти богатые франты!"
Извозчик, поджидавший седока, прикоснулся рукой к шляпе.
- Не беспокойтесь, - любезно улыбнулся ему Киппс.
Тут голод снова напомнил о себе.
Однако вопреки требованиям желудка он решил, что нечего спешить с обедом, повернул к востоку и не спеша зашагал по Стрэнду. Уж, верно, подвернется какое-нибудь подходящее местечко. Вот только хорошо бы вспомнить, что заказывал Уолшингем. Не очень-то приятно сидеть в ресторане и смотреть на названия блюд, как баран на новые ворота. Есть такие заведения, - там тебя бессовестно обдерут да еще над тобой же и посмеются. Неподалеку от Эссекс-стрит внимание Киппса привлекла яркая витрина, где красовались очень аппетитные помидоры, салат и отбивные. Он постоял перед нею в раздумье, потом сообразил: видно, все это продается в сыром виде, а готовить надо дома. Нет, лучше пройти мимо. Скоро он заметил витрину поскромнее - тут были выставлены бутылки шампанского, тарелка спаржи и в рамке - меню обеда за два шиллинга. Он уже совсем было собрался зайти, да, по счастью, успел заметить за стеклом двух официантов, которые насмешливо на него поглядывали, и поспешно отступил. Посреди Флит-стрит его вдруг обдало восхитительным ароматом жаркого - перед ним был очень приятный на вид ресторанчик с несколькими дверями, но непонятно было, в какую же дверь следует войти. Самообладание начало ему изменять.
У поворота на Фаррингдон-стрит Киппс помедлил, потом свернул к собору св.Павла, обошел его, миновал магазины, где выставлены были все больше венки да гробы, и вышел на Чипсайд. Но теперь он уже совсем пал духом, и каждая новая закусочная казалась ему все более недоступной. Неизвестно, как войти, куда девать шляпу, неизвестно, что сказать официанту, и совершенно непонятно, какое кушанье как называется, и он наверняка начнет "мямлить", как говаривал Шелфорд, и будет выглядеть дурак дураком. И его, чего доброго, еще поднимут на смех! Чем сильней терзал Киппса голод, тем нестерпимей становилась мысль, что его поднимут на смех. А что, если схитрить и ловко воспользоваться своим невежеством? Войти и притвориться иностранцем - будто он не знает по-английски... А вдруг все откроется? Наконец он забрел в такие кварталы, где вовсе не видно было ни ресторанов, ни закусочных.
- Ах, чтоб тебе провалиться! - воскликнул Киппс, замученный собственной нерешительностью. - Теперь, как попадется что-нибудь подходящее, сразу возьму и войду.
Скоро ему попалась на боковой улочке лавчонка, где торговали жареной рыбой и прямо при покупателе поджаривали сосиски.
Киппс совсем уже собрался войти, но тут его опять взяло сомнение: уж слишком он хорошо одет, куда лучше всех посетителей, которых можно разглядеть за клубами пара и табачного дыма. Они сидят у стойки и наскоро, без всяких церемоний поглощают рыбу и сосиски.
Киппс уже решил было подозвать кэб, вернуться в Гранд-отель и, набравшись храбрости, пообедать в ресторане - ведь там никому не известно, куда и зачем он ходил, - как вдруг появился единственный человек, которого он знал в Лондоне, и хлопнул его по плечу (так всегда бывает: если во всем Лондоне у вас есть только один знакомый, вы непременно столкнетесь с ним на улице). Не в силах ни уйти от закусочной, ни войти в нее, Киппс топтался перед соседней витриной, с притворным интересом изучая необыкновенно дешевые розовые распашонки.
- Привет, Киппс! - окликнул его Сид. - Соришь своими миллионами?
Киппс обернулся и с радостью заметил, что у Сида не осталось и следа от досады, которая так огорчила его тогда в Нью-Ромней. Сид был серьезный, важный, одет довольно просто, кал подобает социалисту, но на голове новенький шелковый цилиндр, как подобает владельцу мастерской. В первое мгновение Киппс безмерно обрадовался: перед ним друг, он выручит! Но сразу пришла другая мысль: ведь это же брат Энн...
И он забормотал какие-то дружеские приветствия.
- А я тут ходил по соседству, - объяснил Сид, - торговал подержанную сушилку для эмали. Буду свои велосипеды сам красить.
- Ух ты! - сказал Киппс.
- Ну да. Очень выгодная штука. Пускай заказчик выбирает, какой хочет цвет. Ясно? А тебя чего сюда принесло?
Перед глазами Киппса промелькнули озадаченные лица дядюшки с тетушкой, и он ответил.
- Да так, охота проветриться.
- Пошли ко мне в мастерскую, - не раздумывая, предложил Сид. - Там у меня есть один человек, тебе не вредно с ним поговорить.
И опять Киппс не подумал об Энн.
- Понимаешь, - промямлил он, подыскивая предлог, чтобы отказаться. Я... я вот ищу, где бы позавтракать.
- У нас в это время уже обедают, - сказал Сид. - Да это все едино. В этом квартале не пообедаешь. А если ты не больно задрал нос и не откажешься зайти в трущобы, там у меня уже, небось, жарится баранинка...
У Киппса потекли слюнки.
- Отсюда до меня полчаса, и того не будет, - сказал Сид, и тут Киппс уже не мог устоять.
Теперь он познакомился с другим средством передвижения по Лондону - с метрополитеном и, с любопытством разглядывая его, понемногу пришел в себя.
- Поедем третьим классом, ладно? - спросил Сид.
- А чего ж, - с готовностью Отозвался Киппс.
В вагоне они сперва молчали: слишком много вокруг было чужого народу, но вскоре Сид принялся объяснять, с кем он хочет познакомить Киппса.
- Отличный малый, звать Мастермен... его, знаешь, как полезно послушать.
Он снимает у нас залу на втором этаже. Да я не для выгоды сдаю, а для компании. Нам целый дом без надобности, это раз, а потом я этого парня еще раньше знал. Познакомился с ним на собрании, а в скором времени он и сказал: мол, ему не больно удобно на квартире, где он стоит. Ну вот, так оно и получилось. Он парень первый сорт... да... Ученый! Поглядел бы ты, какие у него книжки!
Вообще-то он вроде газетчика. У него много чего понаписано, да только он сильно болел, так что теперь ему нельзя налегать на писание. Стихи сочиняет какие хочешь. Дает статейки для "Всеобщего блага", а бывает, и отзывы на книжки пишет. Книг у него - горы, ну, прямо горы. А продал сколько...
Знает он всех и все на свете. Был и дантистом, и аптекарем, и читает немецкие да французские книжки, я своими глазами видел. Это он сам научился. Три года проторчал вон там... (Сид кивнул за окно - в это время как раз проезжали Южный Кенсингтон [район колледжей и библиотек].) Изучал науку. Да вот погоди, сам увидишь. Уж коли он разговорится, сразу видать, какой он образованный.
Киппс одобрительно покивал, опираясь обеими руками на ручку зонтика.
- Он еще себя покажет! - пообещал Сид. - Он уже написал ученую книгу. Называется Фи-зи-о-гра-фия. Начальная физиография. Стало быть, для школьников. А потом еще напишет для студентов... когда у него будет время.
Сид помолчал, чтобы дать Киппсу время как следует оценить услышанное.
- Конечно, я не могу познакомить тебя со всякими лордами да франтами, снова заговорил он, - зато знаменитого человека тебе покажу... который непременно станет знаменитым. Это я могу. Вот только... понимаешь... - Сид замялся, потом докончил: - Он больно кашляет.
- Так он, верно, и не захочет со мной говорить, - рассудил Киппс.
- Да нет, если ты не против, он-то с удовольствием. Говорить-то он любит. Он с кем хочешь станет говорить, - заверил Сид и в заключение ошеломил Киппса латинской цитатой, переправленной на лондонский манер: Он не pute ничего alienum [искаженное латинское выражение "ничто человеческое ему не чуждо"]. Ясно?