- Я понимаю, отец, - даже чуть головку наклонила, для пущего создания образа покорности.
Он промолчал, развернулся и продолжил путь уже более размеренным шагом. И чем дальше мы
шли, тем громче слышались крики толпы. И крики эти мне очень военные парады напоминали, то
есть вопили одни луженные мужские глотки. А потом стены ангара начали разъезжаться, и мы
вступили на эскалатор. В следующую секунду солнце ослепило!
Я зажмурилась, стараясь привыкнуть к свету, и в то же время скривилась, потому как крики
оглушали. Звон оружия и крики. Крики и звон оружия! Такое ощущение, что я только что не
космический корабль покинула, а вылезла из лодки в обществе первобытных варваров!
Порыв ветра. Сильного, сухого, почти обжигающего. Я не удержалась, и прикрыла лицо руками…
Следующий рывок снес напрочь мое парео и ветер принялся трепать волосы. Зря распустила. А
потом крики стихли.
Пока я пыталась открыть глаза, услышала в отдалении восторженное:
- Киара?!
Глаза распахнулись сами. И я увидела! Огромную круглую площадь, которая отсюда, с холма, на
котором мы стояли выйдя с корабля, отчетливо просматривалась. И вся эта площадь была
заполнена полуобнаженными воинами, которые держали щиты и мечи… теперь ясно, откуда
грохот. А потом снова послышалось:
- Киара! Киара! Киара!
Имя моей матери произносили с благоговением, с восторгом, с почитанием.
Жаль, что в этот миг волосы закрывали мое лицо - мне хотелось бы увидеть выражение отцовской
морды. Но к тому моменту, как я убрала волосяной покров с линии обзора, великий хассар Айгора
вскинул руку и площадь погрузилась в тишину. Интересно, что он сейчас скажет? Любопытно до
жути, просто. И он сказал:
- Хрого, таи граех! Аэ шэассо Киран!
Кто-то что-то понял?
Но крики «Киара» прекратились. И теперь я ощущала взгляды отовсюду. Никогда не думала, что
взгляды можно чувствовать… да уж. И все же я распрямила плечи, гордо вскинула голову и
сошла с эскалатора, уверенно шагая на высоких каблуках.
- Это древний язык, - снизошел до объяснения отец, - он неизменен для каждого воина.
Женщинам запрещено говорить на древнем.
- А дышать женщинам можно? - не сдержалась я.
Мне не ответили. В этот самый миг на вершину холма взбирались странные животные.
Четвероногие, на лошадей похожие, но не они явно.
- Не поеду, - пробормотала я.
Увы, пришлось приложить все усилия, чтобы не верещать, когда отец подхватил и посадил
впереди, а затем и сам запрыгнул в седло. Мне оставалось лишь шептать «Я не боюсь. Я не
боюсь. Не боюсь я!». А еще очень не хватало Мики, она бы сейчас сказала что-то смешное, и мне
совсем не было бы страшно. В глазах защипало, в носу защекотало… все, счас буду реветь!
Но потом решила, что плакать бессмысленно и глаза открыла.
Мы спускались с холма вниз, прямо к толпе воинов, которые продолжали меня рассматривать.
Страшно было до безумия, но я села ровнее, поправила волосы и очаровательно улыбнулась,
сверкнув белоснежными зубами. Потому как прекрасно знаю, как едва отбеленный оскал
смотрится на фоне алой помады - потрясно просто!
Вот так, сверкая лучезарной улыбкой я и ехала через весь древний город. А он действительно был
древний, из тусклого белого камня и такого же тусклого желтого. И я старалась рассматривать
город, лишь бы не плакать от страха.
История седьмая, родственная.
Наш путь занял полчаса, не более. И вскоре впереди показался дворец. Красивый, белый,
окруженный деревьями, которые дубы напоминали.