- Естественно.
- Ну вот.
- Не понимаю, - раздраженно сказал Новиков. - Не понимаю.
Глава 29. Пятница - глубокий вечер, а далее суббота
- А может, просто извиниться? - сказал Уханов.
Они сидели в номере Новикова: Уханов, Кузнецов и Новиков. Обмозговывали, что делать дальше, а заодно и ужинали. Точнее, наоборот.
- Подойти к Шагалину и подставить левую щеку, - фыркнул Кузнецов. - Толстовец Новиков. Слёзно так попросить: дай мне в рыло, товарищ, я был не прав.
- А что, он даст, - скучно заметил Новиков. - За ним не заржавеет. Потом ручонки скрутит и в кутузку.
Подошел к окну, принялся смотреть на ночную Москву, которая скрывалась в черном, подсвеченном разноцветными огоньками мареве. Чудный, всё-таки, город, эта Москва, неожиданный, никогда к нему не привыкнешь. Вроде бы пригляделся уже к улицам, которые каждый день топчешь, к пейзажу за окном, в котором над горбатыми крышами гигантскими ракетами торчат серебристые трубы ТЭЦ, прислушался к постоянному гулу машин, а пройдет дождичек, брызнет из-за туч щедрое солнышко, и в душе радость. Распирает так, что петь охота. Да и ночью бывает застучит вдруг ретивое, не давая спать, и обожжет мысль: парень, а ведь ты в Москве. Не где-нибудь в Анадыре или Кукуеве, а в Москве.
Откуда это, кто воспитал? Да никто, просто место такое, благодатью отмеченное. Вон церквей-то да монастырей сколько.
"Вот-вот, - подумал он, ухватившись за последнюю мысль. - Бросить всё - и в монастырь. Там-то искать не будут".
"Да нет, пустое всё это, - сказал он себе в следующую секунду. - Сначала надо дело выполнить. Самое простое - всё бросить и начать по-новой, будто прошлого не было. Не выйдет, братец, оно, это прошлое, назад потянет".
Обернулся, господа Уханов и Кузнецов, разомлевшие от выпитого и съеденного, клевали носами.
Хлопнув в ладоши, Новиков гаркнул:
- Что, господа офицеры? Не спится?
- Тьфу, урод, - проворчал Кузнецов, протирая глаза веснушчатыми кулачищами. - Я же без памперсов.
Уханов зевнул и сказал:
Куда кому? Транспорт ждет.
- Мне в Управление, - отозвался Кузнецов.
- Сдурел? - встревожился Уханов.
- Я там сегодня живу. Я там сегодня дежурный.
Вот так всегда - побазарили, поахали, поохали, а дело-то не решено.
- Так мне что - намыливаться обратно в Пензу? - спросил Новиков.
- Давай, друг, до завтра отложим, - произнес Кузнецов. - Утро вечера что? Мудренее. К тому же анализы подоспеют, глядишь - будет чем козырять.
- Я всё же склоняюсь к мысли, что не надо гнать лошадей, - сказал Новикову Уханов. - Нужных людей вы уже обошли, озадачили. Вот и работайте с ними потихонечку, особо не высовываясь. А с Сергеевым придется распрощаться, нету больше майора Сергеева. Будете, к примеру, Сероштановым.
- Почему именно Сероштановым? - угрюмо спросил Новиков.
- У меня как раз оформляется Сероштанов, легче просунуть лишний документик - другой.
- Ну, у вас там, в Думе, и порядочки, - изумившись, сказал Кузнецов.
На этом и разошлись.
А назавтра, где-то в семь утра, Кузнецов позвонил и бодрым голосом сообщил, что с кровью этого охламона, в которого вчера стрелял Андрюха, что-то не то. Какая-то она модифицированная, что ли, эта кровь, имеются лишние образования и избыток лейкоцитов.
- Лейкоциты, вроде, при раке бывают, - рискнул предположить Новиков, чувствуя, что отчаянно не доспал.
- Ага, белокровие, - подтвердил Кузнецов. - Свисток, между прочим, непростой. Свистит на частоте, вызывающей состояние прострации - с буковкой "т". Но и без "т" тоже верно. Наручниками пользовались, потерты, плетью пороли, на ней полно эпителия и, похоже, не с единственной задницы. Шило не поймешь зачем, очень острое. Таблетки - особая статья, в основе наркота, галлюциногены, а дальше куча непонятных примесей. Надобно испытать на крысах.
- Почему именно на крысах? - тупо спросил Новиков.
- Мышей жалко, - ответил Кузнецов. - А в портфеле, между прочим, таскали изъятые органы. Человечьи.
- Врешь ты всё, - сказал Новиков, которого начало подташнивать.
- Наука, брат, - Кузнецов крякнул и признался: - Мне самому противно, извини, Андрюха.
"Противно, так не говорил бы, - подумал Новиков. - Ишь ты: противно, а сам смакует".
- да, сказал он. - Ты бы дал заявочку в травмопункты. На случай, если кто-то поступит с тремя пулевыми ранениями. В спину я попал точно, у него, кстати, горб. И еще куда-то в районе груди, там не разберешь.
- Вчера еще, - ответил Кузнецов. - Ориентировка во все санитарные пункты, больницы, госпитали и аптеки. Куда сегодня собрался?
- Я позвоню.
- Я скоро сменюсь, ищи дома, если добудишься. Пока, старик.
Кузнецов положил трубку, а Новиков пошел чистить зубы. Сон как-то понемногу выветрился.
Потом, за плотным завтраком, он думал о том, что быть Савраской накладно. Всё время на ногах, временем не располагаешь, убрести куда-нибудь в лес по грибы не велено - из регламента выходишь, в киношку сгонять не велено, в заповедные места Москвы и Подмосковья - нельзя, потому как не до того. Вот и ходишь по кругу, как сивый мерин. Радости-то особой ноль, только что денег теперь полон карман и холодильник всегда под завязку. Хочешь оторваться - давай, пей-жри, потом на боковую.
Но всё же было нечто, вызывающее приятные воспоминания. Конечно, нужно было абстрагироваться от того, что человек этот был близок с Лопатиным. Да что там крутить, речь шла о Кате Арабесковой, которую Новиков в глаза не видел.
Вот и посмотрим, сказал он себе, твердо решив набиться в гости, тем более, что с Ираклием была как бы договоренность, а Ираклий, между прочим, такой же подопечный, как Рубинов, и за его безопасность отвечает он, Новиков.
Нет, звонить откровенно рано, не было еще восьми. Ругая себя за нетерпение и обзывая психом, потому что всё это было явно ненормальным, он выдержал до девяти, после чего набрал нужный номер. И нарвался на сумасшедшую бабку, которая, прикинувшись глухой, принялась выспрашивать: "Кого вам? Кого вам? Кого вам?" Прямо говорить не давала.
Понизив голос, Новиков попросил Ираклия. Не Ираклия Борисовича, а именно что Ираклия, чтобы старуха не заподозрила. Но она заподозрила, ядовито осведомилась:
- А ты, милок, случаем не следователь Сергеев?
Вот редиска, всё помнит.