— Да, — задумчиво заметил кардинал, — его действия можно расценить и как еретические, направленные против буллы папы.
Монахи меж тем подошли к просмоленным поленьям и предусмотрительно политому маслом хворосту и подожгли костер.
Пламя взвилось к небу, вызвав вопль восторга у всех, кто находился по обе стороны Сены.
Огонь отразился в воде и заплясал бегущими отсветами и бликами, словно на водную твердь рассыпали воз бриллиантов.
Осветились мрачные контуры Нельской башни с запертыми на ночь воротами.
— Какая прелесть! — воскликнула графиня де Ла Морлиер. — Маркиз, вы заслуживаете награды!
— Зрелище еще впереди, — пообещал маркиз.
И тогда между столпившимися монахами и костром возникла одинокая фигура стройного, совсем еще юного человека.
Не обнажая шпаги, он громко крикнул, так, что его было слышно не только на обоих берегах Сены, но и во дворце с открытыми окнами:
— Всякий, кто приблизится к костру, чтобы бросить в него книги Декарта, сам окажется в костре, познав гнев огня. Это говорю я, Сирано де Бержерак. Берегитесь!
Замешательство среди монахов было недолгим.
Первый из них, творя крестное знамение и шепча молитвы, приблизился к костру, неся книгу в вытянутой руке.
Никто не мог дать себе отчета, каким образом он вдруг взмахнул своей сутаной, указывая ногами на звезды, и полетел в трескучее пламя костра.
Раздался поросячий визг, и через мгновение живой факел ринулся от костра к группе монахов.
— Какая прелесть! — снова воскликнула графиня с родинкой. — Ведь он, наверное, обжегся, бедненький!
— Кто следующий? — крикнул Сирано.
— Вы заметили, ваше преосвященство, он не обнажает шпаги.
— Пока, пока, ваше величество. Я послал туда стражников.
— Тогда другое дело! — И король шмыгнул носом.
Меж тем группа монахов как по команде пришла в движение. Однако нельзя даже передать быстроту происходившего. Руки Сирано от неповторимых по молниеносности движений, да и сам он, мечущийся исчезающим призраком, может быть из-за капризов освещения, становились порой невидимыми, но сутаны, задранные ноги дерзнувших приблизиться к костру монахов мелькали в воздухе, а горящие факелы, вырываясь из костра, отчетливо видные, разбегались от «огня святого Эльма».
В отсветах его пламени виднелись разбросанные по земле книги в кожаных переплетах.
— Несчастные монахи, — заметил король.
— Они страдают за веру, — ответил кардинал.
Тогда на Сирано двинулась толпа, кстати сказать, наспех набранная монахами по трактирам.
Сирано так и не обнажил шпаги, но, если бы индеец Августин мог видеть, как он расправлялся с полупьяными погромщиками, привыкшими к тому, чтобы их боялись, и понятия не имевшими о тех невероятных приемах Сынов Солнца, которые освоил Сирано, угощая каждого, кто приближался к нему, ударами «живой кувалды» в самые болевые места.
Через некоторое время земля была усеяна корчащимися людьми, и берег Сены огласился криками и стонами. Но пьянчужки продолжали лезть на Сирано, отбрасываемые его ударами, падали на уже лежащих.
А над поверженными в позе ягуара, готового к прыжку, стоял ученик индейца из племени майя, готовый отразить любое нападение.
Но теперь в дело вступили стражники со шпагами в руках.
Пришлось и Сирано выхватить шпагу.
— Кажется, дело дошло до настоящего сражения, — заметил король.
— Они убьют его! Столько на одного! — воскликнула графиня де Ла Морлиер.
Баронесса де Невильет, затаив дыхание следившая за всем происходящим, упала в обморок.
В обморок упали и еще две дамы из окружения королевы, но, убедившись, что никто не спешит к ним на помощь, пришли в себя и бросились снова к окну, где их места были уже заняты другими дамами.
Стражники никак не могли сблизиться с Сирано, им мешали преграждавшие путь стонущие и корчащиеся от боли тела пьянчуг.
Но Сирано сам бросился на противников, и тут пошел в дело его излюбленный прием. В воздух, сверкая в отблесках костра, полетели одна за другой шпаги стражников, которые сразу же обращались в бегство. Пытавшихся оказать ему сопротивление офицеров Сирано неуловимым движением своей разящей шпаги ранил (хотя были и убитые!), отражая с непостижимой сноровкой все направленные на него удары. Впрочем, неверно думать, что он не получил ни одной раны. Камзол его покрылся кровавыми пятнами, но он продолжал биться с противниками, превосходя их в сноровке боя в несколько раз. Если говорить, что бой был неравным, то неравным он был обоюдно. Стражников было больше, но Сирано де Бержерак владел шпагой как никто из них.
Как и в большинстве сражений, исход боя решила паника.
Кто-то крикнул, что сам господь вложил в руку безумца его шпагу, ибо в булле папы не сказано о сожжении книг Декарта.
Монахи стали подбирать и уносить книги, не стараясь больше их сжечь, стражники подбирали убитых и раненых, число которых точно так и не было установлено, доходя в общей сложности до нескольких десятков, если считать и поверженных пьянчуг.
Полупьяная толпа разбежалась, стражники удалились.
Сирано остался один, готовый отразить новую попытку штурмовать костер святого Эльма.
— Это необыкновенно, маркиз! Я думала, что умру от волнения! — вздохнула графиня с родинкой. — Но я смертельно устала, будто сама билась с этими ничтожествами. Садитесь в карету и отвезите меня домой. Граф уехал с поручением его высокопреосвященства в армию. Садитесь, пока я не передумала и не пригласила этого неистового демона, который, быть может, кое в чем и вам не уступит.
— Как можно, графиня! Уж позвольте мне не допустить до вашей обворожительной родинки его безобразный клюв.
— Но все-таки вам придется привезти его ко мне на следующий же раут. Он совсем недурной поэт. Пока, пожалуйста, не ревнуйте. Я просто хочу посмотреть на него вблизи.
— Предпочел бы, чтобы вблизи вы смотрели лишь на меня.
С этими словами маркиз юркнул в карету, поручив свою лошадь слуге графини.
Карета графини поехала следом за каретой баронессы де Невильет, которая после обморока наконец пришла в себя.
Ришелье смешал шахматные фигуры и сказал королю:
— На этот раз, ваше величество, я проиграл не только вам.
— Но каков молодец! — усмехнулся король. — Впрочем, и мат вы получили изящный.