— Источник жизни. Каждый разлив рождается из единой слезы ее.
Он коснулся перстами переполненной истекающей чаши и прижал их, мокрые, к вискам.
— Ашторет. Иштар, — тихо прошептал он.
Источник иссяк. Глаза богини перестали изливать влагу. Тело ее раздвинулось, и гость боком прошел в образовавшуюся щель. В небольшом, ярко освещенном зале увидел он улыбающегося Тота из черного базальта и со зрачками из желтого янтаря. Но был мудрейший посланец богов не ибисоголовый, а в человеческом воплощении, с двойной короной на голове. В полуоткрытых каменных губах его чернело отверстие. Такое же виднелось и в левом ухе.
Гость прижался щекой к подбородку бога и различил смутный шепот его.
— Кто есть не знающие отдыха?
— Планеты, — шепнул он в огромное каменное ухо. — Хор-сет, Хор-ка, Шебек, — и опять приник ухом к холодным устам.
— Что есть земля?
— Такая же планета, — одним дыханием ответил он.
— Кто есть Тем?
— Вселенная, Оболочка всего.
— Что есть высшее чудо во вселенной?
— Хор-ка, имеющий не только подвластные звезды, но и кольцо, которое иногда исчезает. Он обходит небо за тридцать лет.
Он поклонился, прижав сложенные ладони к подбородку, и тихо попятился. Бог провожал его застывшей улыбкой. Но когда он повернулся, перед ним стояли жрецы. Было их трое, бритоголовых и загорелых, с золотыми пятнистыми шкурками на плечах. Стоявший посредине высокий аскет выступил вперед и приветствовал гостя секретным знаком посвященных.
— Ты владеешь величайшими тайнами, и мы приветствуем тебя, о мудрый, в наших храмах.
Гость поклонился и протянул жрецу блестящий талисман, падучей звездой сверкнувший в огне светильников.
— Вот знак, к которому прикасаюсь в присутствии вашем. От имени верховного собрания вавилонских жрецов приветствую вас, о верховные жрецы… Имя твое — Нопри! — сказал он, не отводя взгляда от застывших зрачков жреца, от широкого белого шрама на загорелом лбу.
Тот отступил назад, не коснувшись сверкающего пантакля.
— Пойдем с нами, — пригласил он гостя широким взмахом руки. Подкрепи свои силы перед беседой после столь трудного пути.
Они прошли в трапезную, где их ожидали циновки, сплетенные из высушенных душистых трав.
Нопри представил гостю своих спутников.
— Мернепта! — указал он на маленького смуглого жреца. — Жрец Амона, Правитель Дома войны [27].
Гость сразу распознал в Мернепте потомка гиксосов ассимилировавшихся завоевателей Египта.
— Тогда ты — Яхмос, верховный жрец Сетха! — повернулся гость к полному, но удивительно подвижному человеку с добрыми, о чем-то скорбящими глазами.
— Мудрость твоя велика, — вздохнул Яхмос.
Младшие жрецы принесли блюда с яствами.
Гость ополоснул руки в чаше с розовой водой и устремил отрешенный в молитве взгляд на восточный светильник.
Яхмос достал из серебряной коробочки золотую ложку, изображавшую лежащую женщину с вытянутыми вперед руками, и, подцепив маслянистый шарик кифи, бросил его в огонь. Влажный белый дым рванулся к каменным сводам. Затрещал огонь, и благовонные пары стали медленно распространяться по трапезной. Тонкие подвижные ноздри гостя сразу же распознали лучший в мире абидосский кифи, состоящий из хиосского вина, изюма, можжевеловых ягод, мирры, инжира и меда.
Откуда-то сверху послышались заунывные звуки бронзовых систров.
— Накормить голодного, напоить жаждущего, одеть нагого [28]… - часто забормотал Нопри, глотая слюну.
Гость понял, что жрецы, ожидая его, сильно проголодались, и оценил это.
Подали жареный окорок газели, миски с вареной чечевицей, длинную маслянистую спаржу, редьку и лук. Потом принесли глиняные кувшины с издававшим кисловатый запах пенящимся пивом. Жрецы ели умеренно, не торопясь, ни единым мускулом не выдавая голода.
Гость взял себе немного спаржи и сушеных фиников. Больше ни к чему не притронулся. Запил все простой водой. Отметил, что из всех троих только Нопри не ел мяса.
Омыли руки в розовой воде. Молча дождались, пока младшие жрецы уберут остатки. Потом, когда музыка смолкла, Нопри спросил:
— Что хотят передать нам старшие братья наши — халдейские жрецы?
— Они послали меня склонить Высокий совет к миру с Ассирией.
— Они или царь Издрубал? — ехидно усмехнулся Правитель Дома войны Мернепта.
Гость вновь молча вынул сверкающий пантакль бесценного белого золота.
— А почему ты не покажешь нам другой знак, достойный Вароэс, перстень Издрубала? — улыбка обнажила редкие желтые зубы Мернепты до самых десен.
Вароэс не удивился, что Высокий совет уже пронюхал о тайной его миссии. Вполне естественно, что жрецы Кемта имели шпионов и в Ниневии и в Вавилоне. Шпионом мог быть даже капитан его собственного корабля.
— Нет нужды, достойный Мернепта, — спокойно ответил он. — Перстень уполномочивает меня подписать договор, склонить вас к которому должно вот это, раскрывающее сердца, — кивнул он на пантакль. — Прозрите и увидите, что в сердце моем нет измены и коварства.
— Значит, ты не отрицаешь, что тебя послал Издрубал? — не унимался Мернепта.
— Не отрицаю, — холодно согласился Вароэс.
— Объяснись, брат, — вмешался Нопри. — Мы не понимаем тебя.
— Я выполняю волю Издрубала, но я не друг ему. Я выполняю волю Верховной коллегии Вавилона, которая идет вразрез с интересами Ассирии.
— Мы не можем понять этого, — сухо сказал Нопри и отвернулся.
— Сколько войска могут выставить ваши Номы? — спросил Вароэс.
— Это интересует твоих богов или твоего царя? — искаженные в звериной улыбке губы Мернепты, казалось, никогда не закроются.
Чтобы не смотреть на слизистую, усыпанную скользкими лиловыми пупырышками красноту их, Вароэс повернулся всем телом к Яхмосу, который отрешенно разглядывал свои ухоженные ногти, не принимая участия в беседе.