Травник оказался прав - деревенька была пуста, как и несколько других, что уже повстречались друидам на пути в Подземелье. Путники отыскали сарай покрепче, у которого наверху еще сохранилась ветхая крыша. Все дома в деревне были в самом плачевном виде - покосившиеся, с сорванными крышами, все в грязных лужах от подтаявшего снега на провалившихся полах. В сарае же было чисто, сухо и пахло, как ни странно, хлебом. Март быстро разложил костер, натаскал топлива, благо коротких бревен и жердей вокруг было в достатке, и скоро друиды уже нежились у огня, угощаясь деревенскими гостинцами, среди которых немалую толику занимало отменное копченое сало и неизменные медовые лепешки - гордость справной хозяйки Мотеюнаса.
- А почему ты считаешь, что придумавший Правила Цветов хотел спора? напомнил Збышек Симеону, который блаженно развалился в куче старой соломы, баюкая ноющее плечо.
- Я полагаю, что он специально написал свои Правила нарочито простыми. Торопливый ум вообще крайне редко задерживается на простом, - заметил Травник, - ему вечно подавай загадки и тайны.
Костер здесь горел как-то особенно уютно, по-домашнему, легко отдавая тепло почти без дыма и копоти. Весело потрескивали ветки и поленца, в глубине жара играли, переливаясь алым и черным, угли, и усталость незаметно уходила из тела и души. Травник вновь удивился про себя, отчего же эти деревни опустели? Что заставило жителей некогда покинуть свои дома и уйти невесть куда, оставив землю, на которой было неплохо быть даже под открытым небом, у простого огня, сложенного из обломков прошлой жизни? Но у Травника не было ответа, хотя иногда ему казалось, что разгадка - где-то рядом, в этих самих избушках, сараях, развалившихся колодцах и сгнивших дровяных поленницах. И он никак не мог ухватить постоянно ускользавшую мысль и сразу смирялся - отходил в сторону, зная, что скоро вновь начнет неотрывно думать о загадке этих странных земель и людей, которые решились их покинуть.
- Выходит, эти Правила - просто вступление к Своду Магии, и ничего больше?
- Для многих - да, - согласился Травник. - Для некоторых же - это окончание Свода.
- Они что - читают его задом наперед? - недоверчиво хмыкнул Март.
- Нет, Збых, - ответил Симеон. - Я говорю о тех, кто постиг все Правила и добрался до Последнего.
- Погодите, что-то я не пойму! - запротестовала Эгле. - Насколько я знаю, и от бабушки тоже, что Свод Магических Искусств - это вовсе не книга, в которой все сразу расписано. Там значатся лишь первые главы, а потом уже последующие Правила являются глазам адепта лишь после того, как он постигнет предыдущие законы и обретет способность видеть, что написано дальше. Так меня и бабушка всегда учила.
- А как же он узнает, что уже постиг то, что нужно для перехода к следующему Правилу? - возразил Март? Ведь не у всякого адепта есть наставник, который ведет его от одной странице Свода - к другой?!
- Это же очень просто, глупенький мой Мартик! - засмеялась Эгле и тут же добавила покровительственным тоном. - Способность видеть следующее Правило как раз и говорит о том, что ты прошел предыдущее. Верно, Симеон?
- Думаю, да, - согласился улыбающийся Травник
- Я тебя очень попрошу, Эгле, не называть меня больше "своим", "глупеньким" и в особенности - "Мартиком"! - ядовито процедил Збышек. - Будь, пожалуйста, впредь так добра.
- Хорошо, - весело откликнулась Эгле и украдкой показала ему язык. - Буду добра и впредь.
И пока Збышек не нашелся, чем продолжить готовый вот-вот вспыхнуть очередной обмен колкостями, Эгле поскорее обратилась к Травнику.
- А почему ты назвал цветочные правила окончанием Свода? Ты что - неужели добирался до конца магических искусств?
- Я - нет, конечно, - улыбнулся Травник. - Но один мудрый и хороший человек - да.
- И ты с ним разговаривал? - чувствуя, как у него перехватывает дух, чуть ли не прошептал Март, разом забывший все обиды на своенравную Эгле.
- А как ему это удалось? - в свою очередь поразилась Эгле.
- Конечно, разговаривал, - ответил Симеон. - А пройти весь Свод Правил, все испытания и проверки, которые связаны с каждым Правилом, не хватит и целой человеческой жизни.
Он усмехнулся двум парам устремленных на него глаз.
- Это был мой Наставник, Камерон. Ему удалось дойти до конца Свода, потому что он и не стремился примерить все эти Правила на себя. Он их просто прочитал, чтобы Понять. И, видимо, ему это удалось.
- И что он нашел в конце Свода? - потрясенно прошептал Март.
- А как вы думаете? - лукаво усмехнулся друид.
Март и Эгле неожиданно глянули друг на друга и, обернувшись к Травнику, разом выпалили:
- Правила Цветов! Вот это да!!!
"Хорошие все-таки ребята", - вздохнул в душе Симеон. "Они обязательно найдут, должны найти путь друг к другу. Вот только я никак не могу понять, для чего же судьбе понадобилось делать эту дорогу такой длинной и трудной?"
ГЛАВА 18
ДОМ
- Ну, что? Вот мы и у цели, - усмехнулся Птицелов, весело отряхиваясь от снежной пыли. - Что ж ты стоишь, парень? Встречай родные пенаты!
Он отодвинул куст сирени, и Ян Коростель в замешательстве остановился перед увиденным. Он просто не верил своим глазам.
Наполовину засыпанный снегом, в нескольких десятках шагов от него стоял дом. Он был весь черный, так что больно было смотреть; словно кто-то долго и методично коптил его стены и окна, методично разжигая под окнами раз за разом костры со смолой. Кое-где по стенам легли серые разводы, похожие на сумеречные тени; окна были целы, но покрыты толстым слоем не то пыли, не то золы. Весь закопченный, торчал и изрядно покосившийся забор, и даже полурассыпавшаяся поленница будто в огне побывала - каждое бревно чернело из снега угольным столбиком. При всем этом стены и крыша были целы, дом по-прежнему крепко стоял, весь окруженный глубокими сугробами, а на крыше, напротив, снега не было совсем. Зато она вся была усеяна порыжевшей прошлогодней сосновой хвоей, и огромное желтеющее пятно на фоне белых снеговых шапок, облюбовавших длинные ветви деревьев, выглядела почти нереально.
Вокруг стояла необычная тишина: не слышно было ни потрескивания веток, ни птичьих голосов, лишь легкий ветерок, хлопотливо шурша, по-свойски хозяйничал в сосновых кронах, покачивая устремленные в небо стволы. На снегу не было видно и ничьих следов, хотя в прошлые годы старенький дом Коростеля охотно навещали пугливые зайцы и любопытные сороки. Все словно вымерло кругом, и сердце Яна тревожно заныло.
От Птицелова не укрылось замешательство его проводника, и Сигурд первым легко и быстро зашагал по сугробам к забору. Тут же Коростель услышал за спиной нетерпеливое покашливание Колдуна и медленно побрел к дому. Он не мог ничего понять, но здесь случилось что-то страшное, и в душе Яна тяжело ворочался липкий, обессиливающий страх.
Не дойдя всего нескольких шагов до забора, Птицелов остановился и внимательно оглядел поверх частокола двери дома. Они были заперты, и на крыльце что-то неясно чернело, какая-то угольная крошка или старая зола. Зорз, однако, в дом не пошел, а гибко нагнулся, зачерпнул горсть снега и, ловко слепив легкий снежок, мягко бросил им в закрытое окно. Ставни, на которые всегда запирали дома в этой глуши, даже если хозяева отсутствовали всего лишь день или два, тихо дрогнули. Птицелов некоторое время оценивающе смотрел на них, размышляя о чем-то, но ни с кем своими мыслями не поделился. Это вообще было не в его привычках. Затем Птицелов очень осторожно повернулся и пошел в обход дома. Обойдя его с заднего торца, он остановился, скрытый от Коростеля и своих подручных почерневшими бревенчатыми стенами, и некоторое время стоял там, озабоченно насвистывая какой-то невнятный мотивчик. Затем зорз вышел по другую сторону забора, отряхивая испачканные чем-то черным ладони, и озабоченно взглянул на Яна исподлобья.
- Ну, что, Ян Коростель, никогда не знаешь, как тебя встретят после долгой разлуки, а? И поделом нам с тобой: сидели бы дома, не шлялись по городам и весям, глядишь - и остались бы при своих. Хотя тут, видимо, уже не тот случай...
- Что здесь произошло? - тревожно спросил Коростель.
- Угадаешь с трех раз? - попытался пошутить зорз, но Коростель видел Птицелову сейчас тоже не до смеха.
- А ты уже знаешь?
- Пожалуй, да... Хоть и не во всех подробностях.
- Тогда, может, объяснишь?
С минуту Сигурд молча смотрел на Коростеля, будто пытался прочитать что-то в его глазах. Но недоумение Яна было искренним и неподдельным, и Птицелов покачал головой.
- Это все твоя жадность, приятель, - сокрушенно вздохнул он и продолжил, видя перед собой непонимающие глаза, - или, если угодно, излишняя бережливость, что зачастую сродни мелочности. Заруби себе это на будущее. В смысле - на носу. Ту самую ночь, когда к тебе пришел старый друид, надеюсь, помнишь?
Ян кивнул.
- Вот то-то и оно. А эту миску с водой, куда Камерон заклятье спровадил, ты куда на ночь ставил? Туда, что ли?
И Птицелов кивнул в ту сторону, откуда он только что вышел из-за дома.
- Туда, - согласился Ян. Ночь с умирающим Камероном он вспоминал очень часто за минувшие полгода, и поэтому помнил, как ему казалось, во всех деталях.
- Где держал? - Птицелов наклонил голову, как умная гончая, которой сейчас предстояло выбирать из клубка запахов единственно правильный след.
- Там бревно было, на нем миску и оставил. А потом, уже на следующий день тебе и твоим прихлебателям ее показывал. Дурак, - не удержался и прибавил с досадой Коростель.