Кляксы из непроливашки
Витьке Перекурову было скучно на уроке. Все пятиклашки слушали объяснения учителя, а Витька вертелся и хотел отмочить какую-нибудь штуку для веселья. Наконец, когда учитель стал писать на доске, Витька обернулся назад и, не зная, что сделать, ни с того ни с сего дунул в чужую непроливашку.
Штука вышла боком: чернила выскочили из непроливашки и украсили круглое лицо Перекурова пятнами. Соседка по парте прыснула. Он двинул её ногой. Ему до конца урока хватило утираться промокашкой и, шипя соседке: “Где ещё клякса?” – лизать палец и тереть запачканные места.
Однако до звонка он не успел навести чистоту. Пришлось на перемену не ходить, а пока все пробегали мимо, подпереть щёки кулаками и уткнуться в учебник, притворившись прилежным мальчиком. Когда в классе стало пусто, он, опасливо оглядываясь, продолжил умывание.
– Это боевая раскраска, – раздался голос рядом. – Индейская.
Витька вздрогнул и быстро повернулся за партой. Никого не было.
Ему стало не по себе, он согнулся пополам и проверил под сиденьями: кто там? Никого... Хлопая глазами и порядком струхнув, он вылез...
– Когда ты появляешься над столом, – доброжелательно добавил мужской голос, – похоже, будто красно солнышко восходит. Стол зелёный, как равнина. Жалко только, протуберанцы тебе состригли в парикмахерской... На солнце тоже пятна есть, – утешил невидимка.
Пятиклассник пристыл к месту и, если б мог, закричал бы изо всех сил.
– Чего боишься? – осведомился собеседник. – Меня ищешь? Могу показаться.
В воздухе перед Перекуровым нарисовалась тонкая зелёная окружность величиной с ученическую фуражку. Она стояла на ребре. Окружность была задёрнута туманом, показалась рука, разгонявшая пелену, и на Витьку глянул из круга остроносый старик с торчащими усами и с седой причёской ёжиком.
– Дыдваче, – сказал он. – Это моё имя.
Озорник молчал. Он был едва жив от страха.
– Да что ты дрожишь? Зовут тебя как?
Не дождавшись ответа, незнакомец куда-то девался на секунду, вместо него стала видна внутренность маленькой комнаты, часть белой стены с ходиками. Всё это висело в зелёном, горящем и потрескивающем кольце, а вокруг него остался прежний класс, позади кольца была коричневая доска с надписью мелом “На дом §10”.
Дыдваче возник снова и показал большую конфету в яркой обёртке.
– Хочешь?
Витька давно бы убежал, да ноги не двигались. Дыдваче положил конфету на нижний край кольца – словно в окошко передал. Подарок свалился на парту, скользнул по наклонной поверхности на колени Перекурову...
Это оказалась сигарета.
– Что получилось? – забеспокоился старик, заглядывая сквозь окружность вниз.
– Си... си...
– Сосиска?
– Си... гарета.
– Хм, – огорчился Дыдваче. – Ну ладно... Ты извини... У меня к тебе просьба. Я вижу, ты парень оригинальный. Экспериментатор. Никто бы не додумался дунуть в чернильницу, а ты – вот. Молодец! Я потому и открылся тебе. Мы оба научные работники, друг друга поймём. Одолжи мне тетрадку в клеточку.
Малолетний работник науки растерянно пошарил глазами по парте. Чистой тетради у него, естественно, не было, хотя и велят иметь запас. Он непослушной рукой взял начатую и вопросительно поднёс её к круглому окошечку.
– Годится! – обрадовался Дыдваче. – Давай скорей!
Он схватил тетрадку.
Но в его руках она стала жёлтым огурцом, тот каркнул и улетел куда-то, махая хвостиком.
Старик в светящемся обруче трагически помолчал. Перекурову всё это стало казаться интересным, он передохнул и уже не хотел сбежать. На всякий случай протёр глаза. Его коллега в круге не исчез – он мрачно размышлял. Школьник устроился поудобнее, ожидая дальнейшего.
– Ведь думал же... – произнёс старик и сердито стукнул себя по лбу. – Чувствовал: не выберусь!.. Слушай – сколько будет один и один?
– Два, – ответил Витька, осмелев.
– Точно? – Учёный с подозрением нахмурился. – А два и два?
– Четыре.
– Да как же четыре?! – закричал старик. – Три!!!
Ученик не успел удивиться: в коридоре затрещал звонок. На школьном крыльце затопотали ноги.
– Урок начинается? А мы ещё ничего не выяснили! – Учёный поспешно огляделся, будто ища выход. Его осенило: – Знаешь? Полезай сюда, а?
– Куда?
– В окошко. Пожалуйста!
Витька посидел в нерешительности и с опаской отодвинулся.
– Да-а... – сказал он. – Переколдуете меня в огурец...
Дыдваче замахал руками:
– С тобой ничего не будет! На тебя не действует. Ну, быстрей!
Перекуров заглянул в зелёный обруч поближе. Там была крохотная комнатушка со столом и стулом. Была также постель, для которой иного места не нашлось, кроме как под столом. И везде лежали бумаги. Витька приподнялся и провёл за кольцом рукой – там было пусто. И в то же время он видел комнатушку...
В конце концов, нечасто взрослый человек предлагает улизнуть с урока. Юный экспериментатор собрался с духом и сунул руку в кольцо.
Ничего. Он, расхрабрившись, сунул и вторую, потом встал на сиденье парты и пропихнул в обруч голову. Дыдваче отступил в сторонку и, ухватившись за окружность, стал растягивать её, чтобы гостю было не узко. Затем он принял школьника на руки и поставил на пол в комнатке.
Ученики, повалившие в класс, могли заметить лишь, как смыкается окружность: точно как в выключенном телевизоре моментально уменьшается кадр и остаётся только яркая точка, которая тоже постепенно гаснет. Но никто ничего не увидел, а если кому-нибудь и бросилась в глаза искра и он зазевался на миг, – бегущие позади толкнули его, и он устремился к своему месту, забыв о том, что померещилось.
Перекуров стоял посередине помещеньица с белёными стенами и с двумя окнами. Класс куда-то исчез, за одним окном простиралась унылая равнина с жёлто-бурой травой, садилось багровое солнце, к противоположному окну подступили торосы и сугробы, над ними тоже не то опускалось, не то поднималось солнце.
– Это бывает, – мимоходом заметил Дыдваче, видя, что его гость поворачивается то к одному окну, то к другому, таращась на два светила. – У меня всё наперекосяк.