Тут же откуда-то сбоку появилось всё племя: женщины со спутанными волосами, тёмные от загара или от грязи дети. Кто-то нёс дымящую коробку из коры, другие – сучья. Племя втянулось в пещеру, там сейчас же запылал огонь, из входа полетели кости, мусор. Охотники на склоне разделывали тушу, и вскоре медведь проделал обратный путь в своё бывшее жильё, но теперь частями и не по собственной воле.
Дыдваче одобрил:
– Удобное жильё, не подступишься. Небось, вождь у них мудрец. Может, предок мой: с головой старикан, вроде меня.
– А мой предок? – осведомился Витька ревниво.
– Твой в пропасть улетел, – мрачно отозвался Дыдваче. – Тоже лез куда не надо, в чернильницы дул... Но может, и не так, герой он. Погибают-то – недотёпы и герои. В непроливашку стоит дунуть для пробы. Законы природы – те же непроливашки: вроде бы природа в них накрепко заключена, но вдруг необычное условие, дунул кто-нибудь, и выскакивают факты из границ. Или кляксы.
Перекуров вспомнил об украшениях на своём лице и стыдливо прикрыл щеку ладонью. Потом мечтательно заявил:
– Ружьё бы мне! Я бы предкам помог!
– Сквозь время не выстрелишь. Я уж смирился – такое повидал...
Хозяин сел за стол и подпёрся кулаком уныло. Откуда-то выбрался заяц, произведённый при вычислениях, встал на задние лапы под ходиками и отъел кусок гири. Сморщился и выплюнул, железка поскакала по полу. Затем расстегнул пуговицы на животе, снял зимнюю шкуру и, поёживаясь от холода, под мышкой понёс её куда-то прятать на лето.
– Ткни там в стену, – сказал Дыдваче. – Возвращайся в класс.
– А мы не отъехали куда-нибудь? – виновато и со страхом уточнил гость.
– Вашу школу построили на месте дома, в котором я когда-то жил. Моя комната выпала из вселенной, но стоит, где и прежде. Так что если нарушить её изоляцию, окажешься в твоём классе.
Витька поплёлся к стенке. Остановившись возле неё, он произнёс плачуще:
– Дважды два – четыре!
И, поскольку старик не отвечал, школьник повторил ещё раз, потом ещё.
– Не врёшь? – Учёный наконец тяжело повернулся к нему. – Учти, судьба вселенной зависит. Если я выйду отсюда с неверным законом – всё понесётся в тартарары!
– Честное-пречестное слово! Ей-богу! Чтоб я лопнул! – Витька поискал и добавил: – Век воли не видать!
Дыдваче с сомнением помолчал.
– Нет... Не решусь. Возможно, тебя обманули. Что-то странное в твоей формуле. А ну-ка повтори её.
Перекуров убедительно произнёс раз... другой... третий... Старик внимательно слушал.
Вдруг он подскочил и, глядя на Витьку расширенными глазами, сказал свистящим шёпотом:
– Нашёл! Нашёл знак! – Он неожиданно затопал, воздев руки в болтающихся рукавах. Вероятно, это означало пляску. – Дваж-дыдваче-тыре!
– Дыдваче! – радостно закричал Витька. – Тыре!
Они бросились друг другу в объятия.
– Вот где спрятано, – счастливо бормотал Пантелеймон Фёдорович. – Забыл совсем, старый чудак.
Успокоившись, он озабоченно задумался вслух:
– Могу возвратиться во вселенную. Но... Если моя комната вновь возникнет в мире... Здесь стоит школа. В одном участке пространства окажутся два материальных тела. Произойдёт взрыв!
Пятиклассник растерялся. Учёный тоже.
– Надо передвинуть мою комнату, – решил Пантелеймон Фёдорович. – Но как её передвинешь?.. Или школу перенести. Это проще.
– Я сейчас вылезу и скажу!
– Не согласятся...
– А давайте вместе вылезем и попросим!
– Мне покидать комнату нельзя: она потому только и существует... не существуя... что я здесь. Потом входа в неё не найдёшь. Может быть, лучше мне нарушить изоляцию не через стену, а через окно? Открыть окно, когда оно будет выходить куда-нибудь на пустырь.
– И окажетесь на другой планете!
– Да, опасно... Могу вынырнуть даже в другом веке... Вот что. Ты возвращайся в класс и попробуй убедить начальство, что школу надо передвинуть или разобрать. Если у тебя ничего не получится, я рискну.
Перекуров с готовностью подскочил к стенке.
– Постой! Дыру сделаем внизу, чтоб ты вылез из-под парты. Иначе перепугаешь всех: появится твоя голова в воздухе, из ничего.
Учёный наклонился и пальцем стал чертить по стене возле пола. На извёстке оставался зелёный светящийся след, и когда он замкнулся, вся фигура сделалась дымной. Пантелеймон Фёдорович дунул туда, дым заклубился и вышел наружу. Стал виден крашеный пол класса, нижняя перекладина парты.
– Лезь!
Витька встал на четвереньки и сунул голову в отверстие. Сбоку были Тамаркины ноги в толстых чулках и в ботинках. Витька продвинул в дыру плечи...
Под руку ему попалась сигарета – тогда ещё, на перемене, происшедшая из конфеты. Перекуров подобрал её и высунул голову между сиденьем и крышкой парты.
Завизжала Тамарка. Экспериментатор ткнул её локтем и выбрался весь, лицом к чернильнице, с которой всё началось.
– Пе-ре-ку-ров! – прозвучало над ним. – Ты сидел под партой?
Рядом с Витькой возвышалась учительница. Пятиклашки все повернулись к нему, в заднем конце класса вскакивали, глядя на попавшегося озорника.
– В каком ты виде! – ужаснулась учительница.
– А он дунул в чернилку и забрызгался, – наябедничала Тамарка, мстя за свой испуг.
– Так... От стыда под скамейку залез?
Витька был очень занят тем, что пытался повернуться за партой как следует. Было узко, ноги застревали.
– Нет, – пробормотал он, пытаясь освободиться.