Она ждала легкого вздоха пробуждения. Но вместо этого на нее вдруг навалилась жуткая тяжесть, словно на нее рухнул даже не сугроб, но само небо. Мати задыхалась, не в силах сделать ни вздоха, чувствуя себя так, как если бы воздух покинул окружавший ее мир без остатка.
"Я умираю? Потому что не могу проснуться? Как Лис? Как Ри?" Она испугалась так, как не боялась ничего никогда прежде. Панический ужас одновременно сковывал ледяным холодом ее тело и заставлял метаться, разрываясь на части, душу. И лишь когда она затихла, смирившись с тем, что грань между жизнью и смертью уже пройдена, Мати проснулась.
"Значит, это действительно был только сон? - в ней вдруг начала нарастать ярость.
- Это… - перед глазами полыхнула алая дымка. - М-м! Это все Лаль! Я отомщу ему!
Из кожи вылезу, продам душу демонам, но отомщу!" - ее ненависть была в этот миг так сильна, что снежинки, осмелившиеся опуститься на щеки и ладони девушки, вспыхнули ярким пламенем, сгорая в яркой вспышке огненной воды.
Однако время шло, а ничего не происходило. И ничем не питаемый гнев начал угасать.
Немного успокоившись, Мати огляделась вокруг. Она лежала на мягком, будто покрытым густым белым мехом, полу - серебряной дымке, в которой, стоило приглядеться повнимательнее, возникало великое множество звезд - белых, желтых и красных, ярких и блеклых, маленьких и больших. Во все стороны вокруг нее простилался зал, огромный, словно сама снежная пустыня. Сводом ему были черные ночные небеса, посреди которых огромной лампой с огненной водой висела луна.
"Но… - испытывая странное чувство непонимания и растерянности, Мати села, поджав под себя ноги. - Это ведь не явь! - Завороженная, она глядела вокруг. - Я здесь была когда-то… - она начала узнавать это место. Еще бы, как она могла забыть! Вот только… - Но это было во сне! Значит… Выходит, я не проснулась, а заснула? Снова? Сколько можно! - девушка устала от этой бесконечной череды снов, в которой начала терять саму себя, забывая, какой она была на самом деле.
- А может, - ее душу вновь пронзила острая игла страха, - на этот раз я заснула вечным сном?" - плечи нервно дернулись, пальцы стали постукивать по губам. Нет, она не могла, была не готова думать о себе как о мертвой. Но, с другой стороны, если это действительно так… Чего бояться, когда все уже случилось?
И, потом, она не чувствовала в себе никаких перемен:
"Голова на месте. Все остальное тоже… И звезд сквозь ладонь я не вижу… - она покрутила рукой перед лицом, рассматривая ее со всех сторон. - А раз так, почему бы мне не перестать переживать и не воспользоваться удачным моментом, чтобы разведать здесь все? В прошлый раз я так быстро проснулась, что ничего не успела, - она поднялась на ноги, отряхнулась, отметив про себя, что обычная одежда как-то сама собой сменилась длинным - до самой земли - белым платьем с широкими, свободно спадавшими вниз туманным шелком рукавами, матовой атласной юбкой и таким же верхом. Девушка крутанулась, прислушиваясь к шуршанию ткани, любуясь ее мерцанием, затем улыбнулась, довольная. - Если бы мне позволили самой придумать свой наряд, он был бы в точности таким!" "Ну что ж, - она медленно, едва касаясь пола ногами, заскользила по залу, такому высокому, необычному, торжественному и величественному, что он не мог быть частью ничего, за исключением дворца небожителя. - И я даже знаю, кого именно… - губ девушки коснулась улыбка. - Богини снегов. Вот так… Занятно - одна мечта не исполнилась, лишь поманив за собой, зато другая, кажется, сбывается…" Хотя… Это была не та мечта, которую девушка назвала бы заветной. Да, когда она долгими вечерами караванной тропы, оставшись одна в ожидании снов, которые никак не хотели приходить, вспоминала о смерти, пыталась представить, каким будет ее край, ей порой представлялся не сад благих душ, а ледяной дворец Матушки метелицы. Она видела себя призрачной тенью, скользившей по ледяному полу, кружась в серебряном потоке снежинок, окруженной золотыми волками и подружками-вьюгами.
И когда караванщице становилось страшно от мысли, что смерть может привести ее совсем в другой край, не такой гостеприимный, не столь близкий ее душе, бледные дрожащие губы шептали слова молитвы, обещая за исполнение этой мечты стать самой верной слугой повелительницы снегов. А, бывало, ее фантазии шли даже дальше, куда дальше, чем дозволено смертной. Она представляла себя…
"Раз - два - три, - прерывая поток мыслей, чувствуя, что если она будет продолжать в том же духе, то разозлит госпожу Айю прежде, чем встретится с Ней, зашептала она, - Ничего не говори…" Прошло некоторое время. Смятение покинуло душу, едва последняя из дерзких мыслей забылась. Приглядевшись к окружавшим ее со всех сторон искрам-звездочкам, она обнаружила странную вещь.
"Вот те раз! - она растерянно огляделась, вдруг поняв, что вместо того, чтобы идти, стоит на месте. - Как же так?" На миг зажмурившись, она мотнула головой. Распущенные волосы цвета молока затрепетали. Запутавшиеся в них снежинки, ощутив себя свободными, радостно закружили, искрясь, в быстром танце.
Открывая глаза, Мати питала робкую надежду, что все как-то разрешится само собой:
"Не может же эта непонятность продолжаться до бесконечности!" Но все осталось по-прежнему и, тяжело вздохнув, девушка беспомощно опустила руки.
Она еще раз огляделась вокруг, а затем несмело позвала:
- Эй, кто-нибудь! Не могли бы вы… - прежде, чем она успела договорить: - Мне помочь… - перед ней склонялся в низком поклоне целый сонм теней, призраков и духов. - Ну да… - вконец растерявшись, она, опасливо поглядывая на них, отступила на шаг, вновь зажмурилась, проверяя, не привиделось ли ей это все, убедившись же, что нет, вздохнув, обронила: - Ладно… - сжала пальцы в кулаки, собираясь с решительностью, которой ей явно не хватало.
Впрочем, тени поняли ее и без слов. Склонились еще ниже, они замерцали, затрепетали, заскользили по зеркалу пола, зовя Мати за собой. Сквозь их прозрачные покровы были видны звезды, которые, однако, мало походили на те, что встречали ночь на земном небосводе. Здесь, вдали от мира людей с их нескромными взглядами настойчивого любопытства, они ожили, обрели душу, заговорили на множестве языков, каждый из которых казался еще более чужим и непонятным, чем речь зверя или песня птицы. И, все же, это был не смутный неразборчивый гул, а именно речь, где каждый звук подчинен внутренним законам, а звучание - ритму.
Ей показалось, что она летит, стоя на плечах ветра. Этот полет был удивителен и прекрасен, каждый миг полон наслаждения. И ни тени страха перед неизвестностью, а ведь она не знала, куда вели ее тени.
"Впрочем, - блаженная улыбка легла на губы девушки, - так даже лучше. Загадочнее!" А потом… В конце концов, ей было совершенно все равно. В этот миг она думала, мечтала только об одном - продлить полет, насладиться им сполна и по возможности запомнить все, чтобы потом постараться повторить. Самой. Ни от кого не завися, никому ничего не должна.
Между тем ветер принес ее в столь удивительное место, что, всецело захваченная им, Мати даже не расстроилась по поводу столь быстрого завершения сказочного путешествия.
Это был сад - и, в то же время, не совсем сад. Ледяные деревья и кусты сверкали в лучах невидимого солнца. Белые стволы и веточки, листочки, переливавшиеся всеми цветами радуги, становясь то зелеными, то желто-красными, а то и вовсе фиолетовыми. Под ногами шуршали травы - не просто прикрытые инеем, а состоящие из него. Застывшие под стеклом льда цветы походили на огненную воду, заключенную в чреве лампы.
Сад был разделен зеркальными стенами на небольшие залы, не позволявшие потеряться ни искорке света, высвечивавшей удивительную неповторимость каждой снежинки.
"Жаль только, что вся эта красота мертвая…" - погрустнев, Мати вздохнула.
Опустившись на корточки, она протянула руку к ледяному тюльпану, однако в последний миг остановилась, боясь, что цветок рассыплется в прах или сгорит в жаре ее рук.
То, что произошло в миг, когда она все же решилась, было настолько невероятным, неожиданным, что девушка даже растерялась. Прикосновение освободило цветок от ледяного плена и он, живой, тронул ладонь, щекоча ее своим нежнейшим шелковым прикосновением.
"Поразительно! - восторженно глядя на белоснежный тюльпан, она склонилась над цветком, принюхалась. - Даже пахнет! Это… Это просто чудо какое-то!" Выпрямившись, Мати огляделась вокруг, выискивая что-нибудь особенное, достойное того, чтобы ожить.
- А! - радостный возглас вырваться у нее из груди, когда она увидела маленькую дикую розочку, на ледяном лепесточке которой застыла, точно стеклянная брошка, легкокрылая бабочка.
И, не задумываясь, что делает, Мати встала перед цветком на колени, на миг застыла, любуясь его неземною красотой, потом осторожно, боясь ранить хрупкий лепесток, поднесла ладони, свели их чашечкой вокруг бутона, а затем, не мигая, с наслаждением и восторгом следила за происходившем прямо у нее на глазах превращением.
Покрывавший цветок и бабочку лед начал истончаться, сперва - по краям лепестков и на кончиках крыльев. Потом он треснул, ставшая ненужной скорлупа опала на землю капельками воды, тотчас заблестевшими алмазами среди белоснежной травы.
Наконец, вернулась жизнь. Бутон чуть шевельнулся, коснулся руки, благодаря за избавление от ледяных оков вечного сна, а затем выпрямился на успевшем позеленеть стебельке, потянулся к свету и теплу ее глаз. Бабочка, дождавшись, когда ее крылья подсохли, расправила их, взмахнула, испытывая их силу, прежде чем закружить в легком трепетном танце, все выше и выше поднимаясь над землею.
Открыв от восхищения рот, Мати запрокинула голову, любуясь ее сказочным полетом, который, казалось, длился целую вечность.
Но все имеет конец. Даже чудо. И усталая бабочка, подрагивая толи от напряжения, толи от холода, вернулась на свою розу. Обе они были чужими этому ледяному краю - единственные живые существа во владениях смерти.
В глазах девушки грусть смешалась с разочарованием. И, все-таки, она понимала ее:
"Я тоже чувствовала бы себя здесь чужой, - вздохнула она, задумчиво глядя на притихшую бабочку, - если бы была жива…" Подняв голову, она вновь огляделась вокруг, но уже с другим чувством - не радостной свободы, а задумчивой грусти. И край, который еще мгновение назад казался ей самым удивительным и чудесным на свете, поблек в ее глазах. Нельзя сказать, чтобы он казался совершенно мертв. Нет, в нем была жизнь. Но именно была - когда-то. И осталась - только в прошлом.
Мати могла бы попытаться оживить еще один цветок, и еще, и еще… Но зачем?
Чтобы, спустя краткое мгновение, он увял в окружении холодных ледяных зеркал?
Вот и тюльпан уже поник шелковой головкой, белые покровы подернулись желтизной умирания, зеленые лепестки, ослабев, обвисли, пожухли…
Она поднесла ладонь к лицу, прикрыла рот, словно сдерживая готовый сорваться с губ стон. В глазах вспыхнули слезы - не тусклые, мутные капли обиды неудачи, нет - чистые, ясные слезы искреннего душевного сопереживания и глубокого сочувствия.
- Простите меня, - прошептала она, а затем, склонившись над розочкой, дохнула на нее. Сорвавшееся с губ облачко-пар в мгновение ока окутало цветок и застывшую на нем бабочку, обернувшись затем ледяным стеклом.
- Прости, - Мати вернулась к тюльпану, - но так будет лучше, - и его окружил лед.
- Пусть ты уже не будешь живым, но и не умрешь… - прошептала она, а затем, выпрямившись, опустила голову на грудь, вздохнула, обращаясь сама не зная к кому:
- Спасибо за урок. Теперь я поняла, что такое вечный сон: то, что останавливает смерть за мгновение до того, как она уводит душу в подземный мир. Это не жизнь и не смерть, это надежда, которую боги дают живому. Надежда, которой иначе бы не было. На новую жизнь, на бессмертие… - и, все же, грусть не покинула ее глаза, скорее наоборот, сгустилась. - Потому что она навсегда останется только надеждой.
Слезы побежали по щекам. Срываясь с длинных черных ресниц каплями огненной воды, они, едва касаясь холода щек, не успевая остынуть, покрывались льдом, обращаясь в алмазы.
"Ну что ты плачешь, дуреха? Уйми скорей поток слез! Все равно никто больше тебя не станет жалеть, никто не попытается утешить. Ведь ты уже не маленькая караванщица…
"Но кто же я теперь?" -она прикусила губу, боясь услышать в ответ: - "Никто!
Тебя больше нет. Ты - только тень…"
Хотелось кричать: "Ну, вот же я, вот!" Но в голове уже звучало, полное боли и безысходности: "И что же? Взгляни на этот цветок во льду…" Вздохнув, Мати качнула головой. Вновь оглядевшись вокруг, она поняла, что зрелище, еще мгновение назад завораживавшее, а потом - вызывавшее сочувствие, стало безразличным.
"Пора уходить…" - поняла она и, глядя себе под ноги, медленно поплелась прочь, при этом ей было совершенно все равно, куда идти, зачем?
Девушка старалась не смотреть по сторонам, предпочитая не замечать ничего вокруг, нежели обнаружить что-то, чего она не хотела бы видеть. Поэтому не удивительно, что, в конце концов, она налетела на какую-то преграду.
"Стена, наверное", - подумала Мати, и повернулась, собираясь обойти ее, но тут она почувствовала на себе чей-то взгляд.
"Неужели я здесь не одна? - ее душу обжег страх. - А что если это госпожа Айя?
Что я Ей скажу? Ведь я пришла сюда без Ее приглашения, да еще и стала пытаться навести свои порядки, нарушая Ее покой… " - она почувствовала себя такой виноватой, что щеки запылали румянцем, а в глазах блеснули слезы. И, все же, втянув голову в шею, словно готовясь к удару, она осторожно подняла взгляд.
"Ой! - Мати растерялась, обнаружив, что стоит перед зеркальной стеной, лицом к лицу со своим отражением. И более вокруг не было никого. - Ну и дура же я! - на смену страху пришло радостное возбуждение. - Испугаться собственной тени!" "Интересно… - она с все нараставшим любопытством рассматривала зеркало. - А почему я вообще в нем отражаюсь? - Мати, подняв руку, коснулась пряди волос, следя, настолько точно повторит отражение ее движение, словно стремясь поймать его на обмане. - Ведь мертвые могут увидеть себя только в зеркале времени, и то лишь такими, какими они были когда-то. Но я никогда прежде не носила это платье, - она, оторвавшись на миг от зеркала, посмотрела на себя, любуясь сверканием прекрасной ткани, которая струилась, колышась на невидимом ветерке, одним своим видом успокаивая, усыпляя… - Такая мягкая! - она провела ладонью по рукаву, осторожно тронула подол. - Кто же я, если не тень?" "Ты - это я", - прозвучали в тишине слова и Мати тотчас, вздрогнув, закрутила головой:
- Кто здесь? - душа в страхе заметалась в груди.
"Никого, кроме нас!" -Кого - нас!
"Тебя и меня".
- Кто ты?
"Ты".
Сначала Мати растерялась: "Я что, сошла с ума? Только безумцы разговаривают сами с собой! Но ведь смерть излечивает от всех болезней!" А потом она разозлилась:
"А даже если и так! - раз она мертва, какая разница, больна или здорова? - Я задала такой простой вопрос! Что, сложно на него ответить? Если со мной заговорило мое отражение, так бы и сказало: "Да, я твое отражение. Очень приятно.
Будем знакомы!" А вместо этого - ну что за ерунда: я - это ты, ты это мы. Как будто я должна разгадывать все эти загадки!" Но уже через мгновение и растерянность, и злость растворились без следа в море удивления. Глаза девушки расширились, губы приоткрылись, когда Мати увидела, что ее отражение шагнуло к ней навстречу, в то время как сама она даже не шевельнулась. И вообще, с ним что-то происходило. Его черты… Нет, они не расплылись, не потеряли четкость. В них ничего не изменилось, и, все же, хотя из зеркала на караванщицу смотрели ее собственные глаза, она уже не узнавала себя.
Молочно белые волосы засверкали. Переливаясь всеми цветами радуги, они больше не казались бесцветными, как просторы пустыни после недели, проведенной в цветущем оазисе. Так же, как и снега в лучах солнца, они стали золотыми. Не рыжими, а именно золотыми, напившись, наполнившись до краев теплым солнечным светом.
Бледная, тусклая кожа ожила, впитав в силу огня.
- Ничего себе! - сорвалось с губ девушки, которая смотрела на зеркальное полотно, не в силах не то что отвести взгляд, но хотя бы моргнуть.
Эти перемены… Они коснулись всего, не изменяя, но делая другим. Плечи расправились, грудь пошла вперед, заставляя голову откинуться чуть назад, подобрать живот…
Но когда взгляд Мати, обежав по всему телу, вновь обратился к лицу своего отражения, он вдруг остановился на глазах…
- Это не я! - прошептала плохо слушавшимися, онемевшими губами, девушка. - Это не могу быть я! Потому что… - потому что из зеркала на нее смотрели, пронзая насквозь, две бездны, наполненные до краев синим пламенем морозного огня.
Она больше не сомневалась, что перед ней сама богиня.
- Госп… - Мати хотела склониться перед небожительницей, но ее тело застыло, словно окруженное льдом, не позволяя даже наклонить гордо откинутую назад голову.
Недосказанное слово белым облачком сорвалось с губ и медленно поплыло куда-то.
Та же, которая скрывалась за зеркальной чертой, вытянула вперед руку, коснувшись грани между двумя мирами.
"Подойди…" - позвала небожительница.
Мати шагнула вперед, не в силах ослушаться Ее приказа, но в последний миг, когда между ними оставалось меньше шага, остановилась. В ее глазах отразилась боль, губы прошептали:
"Это не правильно".
"Что не правильно? - богиня чуть наклонила голову. В обращенном на девушку взгляде было не осуждение за непочтительность и нарушение высшей воли, а интерес, заметив который Мати решила, что повелительнице снегов, должно быть, забавно видеть перед собой такое непослушное и своенравное создание. Но уже через миг, приглядевшись, она поняла, что этот интерес был обращен не столько к ней, сколько к ее словам.
И тогда, вздохнув, она качнула головой:
"Не знаю".
"А ты знаешь, что произойдет, когда ты коснешься зеркала?" "Нет", - сжавшись, Мати опустила голову на грудь.
"И все равно считаешь, что это не правильно? - в голосе послышался смех, который, однако же, оборвался, прежде чем зазвучал. - Может быть, ты и права… - задумчиво промолвила богиня. - Может быть… Хотя, я предпочла бы, чтоб все произошло как можно быстрее".
"Что? Что произошло? Разве со мной случилось еще не все, что могло? - глаза девушки наполнились слезами боли и обиды, губы задрожали. Едва начав говорить, она вдруг поняла, что не в силах остановиться. Ей было просто необходимо выговориться. - Я была девочкой, которую все вокруг называли Творцом заклинаний!
Но при этом боги, и не думая наделять меня настоящей силой, лишь смеялись над моей беспомощностью! Я стояла у врат города мечты, глядя на то, как в нем исчезают навсегда все, кто был мне дорог, не в силах ни помочь им, ни отправиться вслед за ними! Я была чужачкой, у которой отняли ее дом и семью, оставив только память, чтобы она помнила, и мучилась, чтобы другие помнили, и мучили ее. А потом, когда кому-то показалось, что и этого мало, отняли мир, отняли саму себя, чтобы потом, вновь поманить мечтой, и отнять и ее. Поманить силой - и отнять. Поманить жизнью - и убить. Поманить любовью - и…" - зажмурившись что было сил, она замотала головой, отгоняя от себя мысли, от которых ее душе делалось страшно и тоскливо.
"Если бы ты сразу поняла, что от тебя требуется…" "Да, - Мати устала. Ей надоело спорить и соглашаться, идти против воли всех вокруг и подчиняться. Да, перед ней была богиня. Да, ей следовало пасть ниц перед повелительницей снегов и молить Ее милостиво простить жалкую тень за дерзость. Но ей вдруг стало совершенно все равно, что будет, потому что самые черные пещеры госпожи Кигаль не шли ни в какое сравнение с тем, что ей пришлось пережить. - И вообще, лучше пустота вокруг, чем внутри души!" "О чем ты?" - спросила ее богиня, бровь которой удивленно приподнялась, так, словно Она, считавшая, что знает и понимает все, теперь терялась в догадках.
"Так… - вздохнула Мати. Она медленно опустила голову на грудь. Плечи поникли.
В глядевших под ноги глазах не осталось места ничему, за исключением грусти, да и ту уже начало теснить безразличие. - Не важно…" Богиня снегов молча глядела на нее, и в этом взгляде читалось не столько недовольство, сколько беспокойство: небожители не любят, когда Их планы что-то нарушало.
"Все должно идти своим чередом. Так правильно. Так хорошо. Для всех. А ты… С тобой вечно небеса уходят под землю!" "Да…" - Мати виновато развела руками.
"Ты не хочешь хотя бы узнать, от чего отказываешься?" "Мне все равно".
"Ты говоришь так, потому что не знаешь! Иначе тебе не было бы все равно! Потому что есть вещи, от которых невозможно отказаться, нельзя!" "От которых нельзя отказаться… - задумчиво проговорила Мати. В ее глазах, среди моря тоски, замерцал… Нет, не огонек, так, отблеск света. - Скажи… Ты ведь богиня снегов?" "Да. Спрашивай, спрашивай все, что хочешь узнать! - Айя оживилась, увидев в этом ее робком любопытстве единственную возможность исправить то, что еще не до конца расстроилось. - Я отвечу на любые твои вопросы!" - небожительница смотрела на свое отражение с долей любопытства ожидая, каким будет первый, а, значит, самый главный вопрос.
"Я мертва, или все это, - она повела руками, указывая на окружавший ее мир, - лишь еще один сон?" "Сон".
"Это хорошо", - улыбнулась девушка. В ее глаза начал возвращаться свет.
"Почему для тебя это так важно?"
"Сплю я или умерла?" "Да. Ведь смерть - это сон. И жизнь - тоже сон. Все - сон. Нет ничего, кроме сна".
"В этом мире - может быть. Для Тебя - может быть. Но не для меня, - качнула головой девушка. - Я столько раз умирала во сне, что давно была бы мертва, будь все на самом деле так. И, потом… - она задумалась на мгновение, после чего продолжала: - Какой смысл был бы в жизни?".
"Может, ты и права. Может быть…" - богиня задумалась.
Между тем Мати, приняв, сжившись с одним ответом, уже делала шаг навстречу следующему.
"Ты не обидишься, если я спрошу… Я не хочу оскорбить Тебя дерзостью, просто…
Если Ты читаешь мои мысли, то и так все знаешь…" "Я не читаю твои мысли. Они скрыты от меня".
"Это хорошо…" "Я уже сказала - ты можешь спрашивать меня о чем угодно".
"Ладно… Ты моя мать?"
"Нет".
Мати кивнула. Хотя она и ощутила в груди укол разочарования, в то же самое время ей стало легче. Быть полубогом - большая ответственность. И вообще… Одно дело обида, и совсем другое - страх.
"Все не так, как ты думаешь… - проговорила богиня. За Ее спиной возник ледяной трон, на который Она медленно опустилась - словно луна села на снежный бархан. - И это долгий разговор. Впрочем, ты здесь именно для того, чтобы все узнать.
Садись".
Мати решила, что ее место на снежной траве, у ног богини, но, оглянувшись, заметила, что за ее спиной тоже появился трон. Причем - точно такой же, как тот, что был у небожительницы.
"Я… - девушка растерялась. - Я не могу… - и, не дожидаясь того, что скажет ей госпожа Айя, села в снег. - Так лучше, - она подтянула под себя одну ногу, вторую обхватила руками, упершись в ее колено подбородком. - И куда удобнее".
"Как хочешь… Мне тяжело с тобой спорить. И ты сама поймешь, как все это нелепо, когда узнаешь… Ты готова выслушать меня?" "Да", - кивнула девушка. Ее глаза, лицо были полны нескрываемого любопытства, душа трепетала в груди, предвидя важность того, что ей предстояло услышать, а сердце так бешено билось, словно именно в этот миг решалась ее судьба.
"Власта была моей избранной…" Стоило богине произнести это имя, как внутри Мати все сжалось от боли.
- Мама…! - прошептала девушка. Она всегда любила ее, так сильно, как можно любить только память, бережно хранимую и питаемую самыми теплыми чувствами.
Как же ее измучили эти сны! Как они изменили ее душу, что она забыла обо всем этом, поспешив назвать матерью другую, пусть даже та была богиней! Щеки залил румянец смущения, в глазах блеснули слезы вины. Она не должна была так вести себя!
- Прости меня, мамочка!
"Она твоя мать не в большей степени, чем этот смертный торговец твой отец".
"Но…" - Мати хотела спросить, как такое возможно, однако поняла, что не в силах промолвить и слова. Она и подумать не могла о том, что однажды в ее жизни наступит мгновение, когда у нее отнимут обоих родителей, причем вот так, походя, бросив: - "Те, кого ты всегда считала самыми родными среди живых, на самом деле тебе никто, чужаки!" Девушка зажала ладонью рот, чувствуя, что иначе закричит от отчаяния, с которым была не в силах справиться. Богиня тоже молчала. Должно быть, Она не рассчитывала на то, что ее слова произведут такой эффект, которым была поражена сама.
Время шло. Молчание затягивалось.
Наконец, Мати начала приходит в себя. Насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Чувствуя бездну, разверзшуюся у нее в душе, она понимала, что ее надо хотя бы чем-то заполнить. И, раз хуже быть не может…
"Я все равно буду считать их своими родителями! Что бы там ни было! Ведь они воспитали меня, и… - проговорила она, а затем, тяжело вздохнув, спросила: - Они удочерили меня?" "Нет".
"Но… Как же тогда…?" - девушка растерялась.
"Успокойся. Я не думала, что для тебя это так важно. Прости, если мои слова причинили тебе боль. Возможно, я не совсем правильно выразила свою мысль.
Родители, это такое сложное понятие… И в какой-то мере они действительно твои родители, ведь… Семя караванщика дало тебе плоть, моя посвященная родила тебя…" "Но о чем же тогда Ты только что мне говорила! - вскочив, всплеснула руками девушка. - Что же еще надо!" "Плоть - только одежда. Главное - сущность. А по сути своей ты не их дочь".
"И чья же?" - устало взглянула Мати на отражение. Впрочем, она начала успокаиваться, и даже, незаметно для себя, опустилась на ледяной трон повелительницы снегов. Впрочем, подтянувшая под себя ноги караванщица даже на нем сидела как на одеялах в своей повозке.
"Воды и Огня".
"Что?" - растерянно взглянула на нее девушка, решив, что ослышалась.
"Так называли моих родителей. Я не помню их имен - слишком много вечностей прошло с тех пор, как я была рождена".
"Но при чем здесь…" "Ты так ничего и не поняла? Ну, что ж… Власта была моей посвященной. Избранной для особого служения. Она должна была привести меня в мир снежной пустыни".
"То есть? - девушка нахмурила брови, сощурила глаза, но, сколько ни приглядывалась, ничего не могла разглядеть во вдруг окружившей ее изнутри, не снаружи, дымке. - Как это "привести"?" "У небожителя несколько возможностей обрести земную жизнь, - задумчиво продолжала Айя, - занять чужое тело, или родиться, обретая свое собственное. Ну, вселиться - с этим все понятно, выбрала понравившееся - и оно твое…" "А как же тот, кому это тело принадлежало? Хотя, да, - немного подумав, горько усмехнулась Мати, - кто думает о смертных?" "Я. И потому поступила по-другому. А могла бы не утруждать себя…" "Если бы могла, не утруждала бы", - хмыкнула девушка.
Богиня предпочла не услышать ее последних слов. Она продолжала:
"Так что, по сути своей ты - это я. Или, - она лукаво улыбнулась, - я - это ты".
"Значит, сейчас я разговариваю сама с собой? Я сошла с ума?" "Нет. Ты в здравом уме и в доброй памяти. Мы - не совсем одно целое. Во всяком случае, сейчас. Пока…" "Да, я так и поняла! - резко прервала ее Мати. Она вскочила на ноги, не в силах сдержать своих чувств. - Ты права, я многое не понимала, но теперь - поняла! Ты позволила мне жить, расти, Ты даже защищала меня, но не более чем новое платье, не желая, чтобы оно порвалось или испачкалось! А теперь… Теперь тебе оно понадобилось и ты хочешь, чтобы я, моя душа, мой дух ушли, освободив место Тебе!" "Опять ты все переворачиваешь с ног на голову!" "Ничего я не переворачиваю! Вот скажи, скажи, что случиться, когда я коснусь зеркала? Что? Ты вселишься в это тело?" "Глупышка! - рассмеялась богиня. - Да зачем мне это, если ты и так - я?" "Ну, уж не знаю! - набычившись, пробурчала Мати. - Зачем-нибудь… Ты же говорила, что я - не совсем ты!" "Но при этом не сказала, какая между нами разница! А она только в силе!" "Что?" - от неожиданности девушка даже остановилась, застыв на месте ледяным изваянием с поднятыми руками.
"Ребенок, да еще и родившийся у смертных, не может обладать могуществом небожителя! Потому что тогда будет опасен не только для других, но и для самого себя! Лишь все поняв, научившись, можно…" "Если так, - она сделала шаг назад, в сторону от зеркала, - я еще не готова!
Вспомни, всякий раз, обретая какой-то дар, я совершала столько ошибок, что, если бы не Шамаш, давно бы и сама умерла, и весь мир погубила! Став Творцом заклинаний, я, вместо того, чтобы сочинять молитвы богам, стала придумывать заклятья, призывающие демонов! Да что там, я сумела даже дар предвидения обратить в оружие против себя и тех, кто мне дорог!" "На ошибках учатся".
"Да, если потом есть кому учится и где учится! А божественная сила…" "Ты уже достаточно взрослая. Ты готова. Теперь, обретя силу, ты вспомнишь, как ей пользоваться…" "Значит, - Мати насторожилась. - Ты отличаешься от меня не только силой, но и памятью!" "Айя…" "Не называй меня так!" "Но это и твое имя!" "Нет! Я - Альматейя!" "Я тоже".
"Как это? У тебя ведь нет другого имени, кроме…!" "Айя, Альматейя - это одно и тоже. Зовут же Эрешкигаль просто Кигалью".
"Но в легендах есть оба эти имени! А у тебя…" "Мне никогда не нравилось мое полное имя. Так что я предпочла забыть его прежде, чем пришло время первых легенд".
"Почему же мне тогда было дано нелюбимое тобой полное имя? Если я - это ты?" "Именно поэтому. Имя - оно тот знак, от которого зависит все будущее".
"Ладно, - Мати ничего не оставалось, как согласиться. Но только потому, что тут было не с чем спорить, - пусть так. Но если ты - это я, ты должна понимать, что я чувствую, о чем думаю. Если мы - одно целое, у нас все должно быть одинаковым - и мысли, и мечты".
"Я уже говорила, - устало вздохнула богиня, - что я - не совсем ты. Мы… Не знаю, как тебе объяснить…" "Попытайся. Может, я пойму".
"Хорошо. Представь себе озеро с огненной водой. Волна, перехлестнувшись через берег, заполнила собой стоящую на берегу лампу. Потом эту лампу забрали караванщики, унесли в снежную пустыню. И огонь в ней начал жить своей собственной жизнью…" "В то время как огонь в озере тоже жил своей…" "Да. На время их пути разошлись. Но лишь затем, чтобы потом вновь слиться. Ты же знаешь, огонь не исчезает без следа. Даже сгорая, он возвращается в огненное озеро. И когда это происходит, пламень становиться вновь единым целым, сохраняя память обо всем, что пережила каждая частица…" "Что может капля, утонувшая в бескрайних водах?" - горько усмехнулась девушка.
"Ты боишься, - наконец, поняла богиня. - Вот в чем дело. Ты боишься, а, значит, еще не готова… Еще не пришло время… Что ж…" "Ты позволишь мне уйти?" "Конечно".
"Несмотря на то, что это нарушает твои планы?" "Значит, так надо… Иди".
"И все? Так просто?"
"Да. Проснись - и ты будешь дома".
"Проснуться… - она только об этом и мечтала. Так чего же она медлила? - Скажи…
Ты ведь не отнимешь у меня память об этом сне?" "Но зачем она тебе?" "Мне нужно хорошенько все обдумать…" "Обдумать… - богиня наклонила голову, словно оценивая услышанное. - Значит, наша встреча была не напрасной. Но сможешь ли ты жить, зная все, помня все, но не обладая силой?" "Да!" - твердо ответила девушка. Она не сомневалась в этом.
"И что дальше?" "Дальше… - она на мгновение задумалась, опустив голову на грудь. - Еще не знаю".
"Но ты собираешься что-то предпринимать?" "Да".
"И что же?" "Вернусь в Курунф, - медленно, но уверенно проговорила она. - А потом сниму браслет Эрры".
"Шамаш запретил тебе…"
"Да".
"И все равно ты…"
"Да. Это единственный способ".
"Почему? Думаешь, тебя иначе не пустят в Курунф? Но это не так".
"Знаю".
"Тогда в чем же дело?" "Со всеми, попадающими в Курунф, что-то происходит. Хорошее, плохое - не знаю.
Что-то. А со мной, если я буду под защитой браслета, ничего не случится. Я буду в Курунфе, но не в том Курунфе, в котором все остальные. Потому что город исполнившейся мечты и город мечты, которая не может исполниться - не одно и то же".
"Шамаш будет зол. Он хотел защитить тебя от опасности, а ты сама бежишь к ней навстречу… - богиня качнула головой. - Нет, ему это совсем не понравится…" "Пусть. Пусть ругается. Пусть даже наказывает меня. Главное, чтобы он вернулся.
А там…" "А там спасителей не судят. Молодец! Хотя я на твоем месте не осмелилась бы его ослушаться".
"Почему? Ведь ты сильнее меня. Это я - робкая, наивная…" "Когда речь идет об остальных. С ним ты совсем другая. И я другая. Я слишком люблю его, чтобы ослушаться".
"А я - слишком люблю, чтобы, послушавшись, отказаться от того, в чем вижу последний шанс увести его из Курунфа".
"Вот я и говорю - молодец. Ты все делаешь правильно".
"Спасибо тебе".
"За что?"
"За понимание".
"Это не так. Мне очень многое в тебе кажется странным. Любая другая на твоем месте…" "Но мы же с тобой - не любая другая".
"Несомненно", - улыбнувшись, кивнула Айя. Она поднялась с трона, собираясь уходить.
"Подожди мгновение!" "Да?" - повелительница снегов вскинула голову.
"Почему ты выбрала именно этот миг для того, чтобы явиться мне?" "Это не я, ты. Ты пожелала оказаться здесь".
"Я хотела проснуться. Только и всего".
"Проснуться - где? В крае снежной пустыни или…" "Мир белых роз, надежд и грез! - вспомнила она. - То заклинание!" "Тебе нужно быть аккуратнее в выборе слов. Потому что, сложенные в заклинание, они исполняются в точности, а ты воспринимаешь их как всего лишь образы перед глазами, песню ветра".
"Да… Я буду внимательнее… Но… Все равно, я рада, что оказалась здесь. Я многое поняла. Вот только… Все же, почему ты не рассказала мне правду раньше?
Это ведь не наша первая встреча. Ты снилась мне уже однажды…" "Я знаю, что ты собираешься сказать. Что тогда я предпочла позволить тебе считать меня своей матерью. Но, скажи на милость, что мне еще оставалось?
Сказать тебе, что я - это ты? И чем бы все это закончилось? Ты бы просто сошла с ума! Или все вокруг сочли бы тебя безумной, что, в сущности, одно и то же".
"Мы встречались и позже. Наяву".
"Ну да! И мне пришлось даже прятать от тебя и твоих спутников свое лицо! Потому что уже тогда сходство было слишком явным! А что до разговора… Вспомни себя в те мгновения. Разве ты была способна о чем-то думать, что-то понимать?" "Наверное, нет… " - вздохнула Мати. Впрочем, она считала, что и сейчас-то оказалась совершенно не готова к такому повороту событий. Несмотря на все ее сны.
Кстати, о снах. Девушка нахмурилась, ее глаза настороженно сощурились:
"У меня остался еще вопрос. Как мне справиться с демонами Курунфа?" "Прежде чем сражаться с демонами…" "Нужно узнать, кто они такие. Да, я понимаю. Последний сон о многом рассказал мне, но…" "Прежде чем сражаться с демонами, - качнув головой, повторила Айя, а затем продолжала: - следует узнать, они ли тебе противостоят на самом деле".
"Конечно! - У нее не было ни каких сомнений! Ведь все ее сны… Сны… Ее голова чуть наклонилась, в глазах забрезжили сомнения. - А что если и Курунф - только сон? Сон, придуманный Лалем. А на самом деле… На самом деле все совсем не так.
Я же, бросившись в бой с демонами, только обращу на себя гнев Эрры… Но тогда, проснувшись, я окажусь в своем караване. И все, все будет в порядке!" "В любом случае, тебе нужно сначала проснуться".
"А если… Если Курунф все-таки существует?" "Войди в город".
"А дальше? " "Ты сама поймешь, когда окажешься за гранью. Может быть, не сразу, но - обязательно… Однаок, есть и другой путь. Вернись в мир накануне".
"В прошлое?" "Да. И сделай так, чтобы караван обошел стороной то злосчастное место".
"Легко сказать, - вздохнув, она качнула головой. - А вот как сделать… Ведь меня никто не послушает. Ну, кто я такая - не прошедшая испытания девчонка…" "Скажи правду".
"Что я - богиня снегов? - Мати не смогла сдержать грустного смешка.
"Мы могли бы доказать истинность наших слов…" "Если бы я приняла твою силу".
"Достаточно той, что у тебя уже есть. Можно придумать заклинания, которые…" "Нет!" "Рано или поздно тебе придется изменить свое отношение к ним".
"Но не сейчас!" "Что ж… Есть и другой способ заставить себя слушать. Скажи, что тебе приснился вещий сон. В караване ведь знают, что ты наделена даром предвидения".
"Да…" "Так что, если ты скажешь, что тебе было видение, торговцы насторожатся. И послушают тебя. И, в любом случае, тебя выслушает Шамаш".
"Шамаш…" - губ девушки коснулась добрая, мечтательная улыбка.
"Он любит тебя".
"А мне… Мне тоже можно его любить?"
"Ну конечно! Ведь мы…" "Его божественная жена? Нет. Шамаш - не твой Ут!" "Я знаю".
"Ты…?" - удивленно взглянула девушка на свое отражение.
"Конечно, - кинула богиня. - И это ничего не меняет. Ты никогда не встречала Ута.
Но ты любишь Шамаша. А я - это ты. И… И вообще, ты знаешь свое, наше будущее.
Он знает свое. И в этих будущих есть мгновение, за которым они сливаются в единое целое".
"Может быть…" - задумавшись, Мати опустила голову на грудь. Так это было на самом деле, или нет, но ей хотелось верить, что богиня сказала ей правду.
"Вернись в прошлое…" "И сделать так, чтобы будущее изменилось?" "Это не столь сложно, как тебе кажется".
"Первый шаг - может быть, - она свела острокрылые брови. - Но все последующие…
Ведь тем самым я изменю будущее каравана".
"А разве не этого мы хотим?" "С одной стороны, демоны Курунфа не будут ему угрожать…" "Вот именно!" "Но, с другой, вместо этой известной беды может случиться что-то другое. А что если это другое будет еще хуже?" "Изменишь его снова…" - спокойно, даже как-то безразлично пожала плечами богиня.
"И снова, и снова… И так до бесконечности? Пока окончательно не сойду с ума?" "Шамаш вон не раз изменял настоящее, прошлое и будущее".
"Шамаш! Шамаш - это другое дело! С его силой никому не сравниться! Как и с осторожностью. А я мало того, что предчувствую совсем не ту опасность, которая грозит на самом деле, так еще и жуткая растяпа".
"Мы вполне способны разобраться в хитросплетении времен…" "Мы? Пусть так - мы. Только скажи мне пожалуйста, почему тогда эти "мы" никогда сами не изменяли судьбу, дожидаясь, пока это сделают за нас другие?" "Ну… - казалось, повелительница снегов несколько растерялась. Во всяком случае, она не сразу нашлась, что ответить. - Так вышло… И… и потом, - отвернувшись, хмуро обронила она, - в тот единственный раз, когда я действительно хотела сделать нечто подобное, оказалось, что это мне не под силу, и вообще… - она умолкла, что было сил сжав и без того белые, как снег, губы, а потом она поспешила заговорить о другом: - Так что мы решили?" "Не знаю, как мы, - фыркнула Мати, - а я собираюсь просыпаться".
"В прошлом?" - оживилась богиня.
"В настоящем", - быстро остудила ее пыл караванщица.
"И будь что будет? Не слишком разумный шаг, когда от тебя зависит…" "Я знаю".
"И все равно? - несколько мгновений Айя в упор смотрела на нее. - Может быть, ты все-таки передумаешь? Если тебе интересно мое мнение, то я считаю: было бы лучше вернуться назад, и…" "Спасибо".
"Спасибо" - но ты все равно поступишь по-своему?" "Да. Прости".
"Что там… Узнаю себя. А с собой не поспоришь…Раз так, - продолжала она как ни в чем не бывало. - Тогда в путь! Просыпайся!" "Мы еще встретимся?" "Мы? - богиня рассмеялась. - Встречаться с самой собой? Согласись, это было бы уже верхом безумия!" "Но если я захочу спросить… Ведь ты говорила, что пока еще наша память не едина…" "Наша!" "А что?" "Ничего! Просто я рада слышать это слово - "наша"! Ты не представляешь, как мне это приятно!…Что же до твоего вопроса… Приходи сюда".
"А я найду дорогу?"
"Да. Во сне".
"Во сне?" "Ты ведь умеешь управлять сновидениями".
"Ну… Не так хорошо, как мне хотелось бы. И еще Лаль… Он вечно вмешивается и все портит".
"Да, братец не сахар".
"Он - это нечто! - От одной мысли о боге сновидений ей становилось жутко. И вообще… В ее голову вдруг закралась мысль… - Скажи, а кто-нибудь знает, что…
То, что ты мне только что рассказала?" "Что ты - мое воплощение? Да. Кигаль. Без ее помощи мне было не обойтись".
"И все?"
"Да. А что?" "Лаль… Он… Он все время преследует меня! Словно его ненависть на тебя перетекла и на меня".
"Может быть, он что-то такое и чувствует. Но не знает - это точно. Он слишком глуп, чтобы связать одно с другим, и слишком ленив, чтобы пытаться докопаться до сути. Так что…" "Но он несомненно замешен в том, что происходит сейчас! Я уверена!" "Да уж, без него не обошлось…" - соглашаясь, кивнула Айя.
"Значит, мне нужно быть готовой к тому, что он может ударить мне в спину?" "Разумеется".
"Вот, значит, как… - пробормотала Мати, искоса взглянув на богиню. В глубине души она надеялась, что после всех этих слов Айя предложит ей помощь. Хоть какую-нибудь.
Но та молчала. И караванщица тоже молчала, не желая просить. И вообще, после того, как богиня была готова передать ей свое могущество, а она отказалась, словно от какой-то безделицы, чего еще она ждала? Так что - сама виновата. - Что ж… Тогда до встречи".
"До встречи. И, надеюсь, что очень скоро эти встречи нам больше не понадобятся".
"Если я справлюсь с демонами Курунфа…"
"Когда мы снова встретимся…" "Если бы речь шла о нас - я бы не сомневалась. А так - я совсем не уверена…" "Но ты постараешься не подвести нас?" "Я постараюсь…" Дождавшись, пока богиня исчезнет в ледяном зеркале, Мати повернулась, чтобы бросить последний взгляд вокруг. Нельзя сказать, что ей очень уж хотелось покидать ледяной сад, возвращаясь к стенам Курунфа. И, потом, сомнения так и не покинули ее, тревожа душу, леденя сердце страхом.
"Все эти сны могли быть обманом, придуманным Лалем. Если он хотел убедить меня, что я - Творец заклинаний или вообще сама повелительница снегов… Зная, как сильно мне хочется поверить в нечто подобное, как легко меня будет обмануть… А в решающий момент, когда ложь откроется, я окажусь бессильной что либо сделать… - она прикусила губу. - Нет уж. Лучше не надеяться на чужое могущество. Только на себя".
"Проснись, проснись… - зашептала Мати слова заклятия, придумывать которые ей уже было легче, чем выбирать слова для разговора.
В мир земной возвратись,
Не забыв ничего
Лишь из сна своего!"
С последним словом она сняла браслет Эрры.