Золотой волк, ощутив каким-то ведомым лишь ему образом, что бог солнца очнулся, ткнулся холодным мокрым носом в неподвижно лежавшую руку.
Его зовущий тихий посвист был полон беспокойства:
"Хозяин! Хозяин!" "Что?" - Шамаш шевельнулся, не сумев сразу разлепить веки, провел ладонью по лицу, смахивая волну оцепенения, которая осталась от туманного сонного дурмана.
"Ты, наконец, проснулся, хозяин!" - на смену осторожному беспокойству пришла бурная радость. Повизгивая, волк закрутился, словно танцуя. От обилия чувств он осмелел настолько, что пару раз лизнул повелителя небес в лицо.
"Угомонись!" - добродушно шикнул на него Шамаш, и Хан тотчас замер, всем телом припав к одеялу.
"Прости меня!" - он виновато взглянул на бога солнца.
"Все хорошо", - небожитель, скользнув ладонью по шелковистой шкуре волка, потрепал его за загривок.
"В твоих глазах так много грусти!" - не спуская настороженного взгляда с хозяина, заскулил Хан.
"Дружище, я видел мир, в котором был рожден. Мне показалось, что я, наконец, нашел дорогу назад…" "Так ты до сих пор надеешься вернуться! Потому и не принимаешь этот мир? - золотой волк тяжело вздохнул, затем - с неохотой кивнул: - Я понимаю: нет ничего более желанного, чем потерянное безвозвратно… Но, хозяин, прошу тебя, - его глаза были полны слез боли и горечи мольбы, - не делай этого! Не бросай наш мир!" "Мир… Это так много…" "Тогда… - он закрутился, норовя прижаться к повелителю небес, потереться о его руку. - Если тебе много мира, подумай обо мне! Конечно, я всего лишь зверь. Но я умею любить до самозабвения и тосковать до смерти. Не бросай меня!" "Порою мечта прекрасна… - задумчиво проговорил Шамаш. - Порой она - единственное, что заставляет жить дальше. Но та мечта, которая может исполниться лишь в бреду - не более чем тень. Она не стоит того, чтобы за нее отдавали весь свет и мрак…" - он шевельнулся, ощутив резкий кинжальный укол боли в раненой ноге с силой стиснул зубы, сдерживая стон, но не остановился до тех пор, пока, отодвинувшись к борту повозки, не сел, опираясь спиной о жесткий деревянный каркас.
Несколько мгновений он вглядывался в полумрак, находя в нем один за другим знакомые с давних пор предметы - устилавшие днище одеяла, травяные подушки в дальнем углу, металлический, покрытый причудливыми чеканками сундук в ближнем, над головой - лампа, в которой чуть тлела огненная вода. Вот и все. Впрочем, много ли надо страннику?
Удивительно, но эта повозка караванщика мира снежной пустыни показалась ему ближе и роднее просторных залов замка колдовского короля, который, лишенный настоящего и будущего, стал всего лишь камнем в кольце воспоминаний. И пусть он был самым прекрасным сооружением из всех, что когда-либо видел глаз, но от того в нем не прибавилось ни на одно живое дыхание больше тепла.
Колдовской мир… Был ли он когда-то на самом деле, явился ли лишь отсветом долгого бреда, или только возникнет в далеком, как конец вечности, будущем - не важно. Главное - он никогда не примет того, кто для него умер и для кого умер он сам. Это было ясно с самого начала И было глупо мечтать о другом лишь потому, что смерть не стала концом прежнего пути, стирая все воспоминания.
Прошлое, наконец, осталось позади и больше не тревожило его душу. Губ Шамаша коснулась грустная улыбка. Он потерял мечту, но, кажется, обрел нечто более важное.
"Как ты, хозяин?" - спросил снежный волк, ни на мгновение не спускавший настороженного взгляда с бога солнца.
"Все хорошо…"
"В самом деле?" "Да, старина. Иди ко мне", - он похлопал возле себя рукой, и волк, только этого и ждавший, тотчас подполз к нему, положил голову на руку и замер, глядя на своего повелителя благоговейно влюбленным взглядом.
Спустя несколько мгновений наслаждения тишиной и исходившим от бога солнца теплом, таким успокаивающим и усыпляющим, что его вдруг начала одолевать зевота, волк осторожно заговорил вновь:
"Хозяин…" "Где она, Хан?" - заглянув волку в глаза, спросил Шамаш.
"Снаружи", - золотой охотник виновато заскулил.
"Почему не заходит? Не хочет меня видеть?" "Что ты! Совсем наоборот! Просто…" - Хан даже не нашелся, что ответить, лишь испуганно вглянул на бога солнца: неужели Он сам не понимал, что останавливало повелительницу волков, которой больше всего на свете хотелось быть с Ним?
Шамаш двинулся к пологу повозки, но остановился, вновь пронзенный резкой болью в больной ноге.
Волк тотчас заскулил - на этот раз сочувственно:
"Старые раны открылись. А тут еще и новые… Госпожа сделала все, что могла, но… -он не решился сказать: "Но этого оказалось недостаточно", хотя думал именно так.
Он не имел права сомневаться в силах повелительницы снегов, которой золотые волки служили с того самого мига, как появились на свет. Поэтому Хан, виновато прикрыв лапой нос, лишь тихо просвистел: - Хозяин, Тебе было бы лучше пока не тревожить ногу. Не беспокойся: с караваном все в порядке, ему ничего не угрожает.
Дети огня спят, их покой охраняет стая снежных охотников, которую привела Шанти".
"С ней все в порядке?"
"С Шанти? Да".
"Ты ведь прекрасно понял, о ком я говорю!" - укоризненно качнул головой бог солнца.
"Конечно… - Хан прижал уши, виновато взглянул на хозяина. - Да, повелитель небес, с госпожой Айей все в порядке. Хотя, должно быть, она чувствует себя несколько… непривычно".
"И, ты говорил, она рядом…" "Да, - волк чуть наклонил рыжую голову, - возле твоей повозки".
"Не заходит, но и не уходит. Что же она там делает?" "Ничего. Просто… Стоит", - волк в сомнениях потер нос. Он никак не мог взять в толк, чего, собственно, хотел от него хозяин.
- Что ж, раз так…- и, прежде чем Хан успел что-либо понять, Шамаш пододвинулся к пологу и, отдернув его, выглянул наружу.
Снега искрились в лучах солнца, такого яркого, что он зажмурился. Понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли и начали различать в этом море пламени силуэты. Наконец, небожитель увидел девушку, которая, опустив голову на грудь, переступала с ноги на ногу, словно пританцовывая под тихий посвист ветра.
Шамаш вздохнул с облегчением, убедившись, что с ней действительно все в порядке.
Несколько мгновений он, улыбаясь, любовался ею, такой красивой, что хотелось смотреть на нее и смотреть, не открываясь, целую вечность. Хрупкая, тоненькая, словно юное деревце, укрытая белоснежным одеянием, поблескивавшим золотом в лучах солнца. Длинные золотые волосы, не сдерживаемые косами, трепетали за спинами легкими крыльями бабочки. Белолицая и чернобровая, она чем-то походила на луну, лишь глаза были другими - не серые, выплаканные до пустоты, но синие, как небеса, ясные и чистые, может быть - немного грустные, но никак не несчастные.
Она, почувствовав на себе взгляд, вскинула голову, заметила бога солнца, потянулась к нему всей своей сущностью, мечтая подбежать, прижаться… Но в последний миг остановилась, в глазах радость смешалась с отчаянием, а надежда со страхом.
Его улыбка стала еще шире, чуть сощуренные на солнце глаза залучились ярче снегов.
- Здравствуй, малыш, - негромко проговорил он.
- Ах! - вскрикнула та. - Ты видишь меня? Действительно видишь?
- Да, - кивнул тот. - А я не должен?
- Не смейся надо мной, Шамаш! - губы поджались в обиде, а взгляд стал несчастный-несчастный, как у беспричинно наказанной собаки. - Ты же знаешь: плащ Нергала…
- Малыш, малыш, - он качнул головой. - Неужели ты до сих пор веришь в эти сказки?
- Это не сказки! - от нервного взмаха ее рук заволновались ветра, закрутились у самого полога снегов, не зная, что делать, куда лететь. - Это… - и тут она, наконец, поверила: - Ты действительно меня видишь! Ты… - она рванулась к нему, вспрыгнула на край повозки, села рядом, так близко, что излучаемое им тепло окутало ее со всех сторон сладкой истомой, а затем, заглянув в огромные, лучистые глаза, утонула в них, словно в черном ночном небе.
- Я, - он смотрел на нее, широко улыбаясь, затем приобняв за плечи, притянул к себе.
- Ох, Шамаш, - всхлипнув, прошептала она, уткнувшись носом ему в плечо, - как же долго я тебя искала, как долго ждала…!
- Я всегда был с тобой рядом, малыш. И всегда буду. Я ведь обещал, что никогда тебя не покину.
- Но ты… Ты ведь знаешь… Ну… Кто я, - она с огромнейшим сожалением чуть отстранилась от него, со страхом ожидая чего-то плохого, когда события последнего времени разучили ее даже надеяться на хорошее.
- Конечно, малыш.
- Нет, Шамаш, не "малыш"! И перестань улыбаться! Я серьезно! Ты знаешь, кто я на самом деле?
- Да, Альматейя.
Девушка вздрогнула. Он впервые назвал ее по имени. И, все же, это было не то имя, которое она ожидала услышать, одновременно боясь и мечтая.
- Айя, - глядя ему прямо в глаза, стараясь не упустить и тени перемен, вкрадчивым голосом проговорила она, - меня зовут…
- Малыш, конечно же, я знаю твое имя. Только какое оно имеет значение, когда главное, что это - ты?
- Да, Шамаш, - кивнула девушка. Ей совсем не хотелось об этом говорить. И она прекрасно понимала, что, если не закончит столь трудный для нее разговор сейчас, то больше уже никогда не вернется к нему. "Нет, нужно довести все до конца, завершив рисунок символа - слова. Иначе все разрушится, рухнет, как дерево без корней", - имя не имеет значение. Главное, что я… - в последний миг комок подкатился ей к горлу, останавливая.
- Повелительница снегов, - придя ей на помощь, закончил за нее бог солнца. Он произнес это так легко, словно речь шла о чем-то обычном, неважном.
- Так ты действительно знаешь! - ее широко раскрытые глаза горели удивлением, сомнением, радостью и облегчением: "Неужели все позади? Наконец-то!" Он кивнул, задумчиво глядя на нее глазами, в которых искрилось яркое полуденное солнце.
- Прости меня, - чуть слышно прошептала Айя, уткнувшись лбом ему в плечо. Она всхлипнула, сдерживая рыдания.
- Ты ни в чем не виновата. Это была не ты. Уже не ты, еще не…
- Нет, - нервно прервала его Айя, - Я! Это я все… - не договорив, она нервно дернулась, прижавшись к богу солнца еще сильнее. - Надо же было придумать такое - пытаться обмануть тебя, судьбу, все мироздание! Лаль прав: я недостойна тебя, и…
- Ну, ну, хватит, перестань! Забудь. И нечего вспоминать о Лале, который, и ты знаешь это лучше меня, только и мечтает о том, чтобы побольнее тебя ранить. Не доставляй же ему радости своими слезами!
- Не буду, - она провела ладонью по лицу, смахивая капельки росы, скатившиеся с век на щеки. - Но ты… - она обратила на него полные отчаянной мольбы глаза, - ты простишь меня за обман?
Несколько мгновений он глядел ей в глаза - с теплотой заботы и задумчивостью грусти, а потом кивнул: -Да, -поняв, что для нее сейчас этот простой ответ нужнее и целебнее всех объяснений и заверений.
- Спасибо! - Айя облегченно вздохнула, спрятав лицо у него на плече. - Шамаш, я изменюсь, стану послушной, такой, какой ты захочешь… - через миг поспешно заговорила она.
- Но я не хочу, чтобы ты менялась! - он осторожно взял ее за подбородок, поднял лицо, заглядывая в глаза. - Я люблю тебя такой, какая ты есть!
- Ты… любишь меня?! - Наконец-то! Ее душа торжествовала, трепеща от счастья, людское сердце, которое еще мгновение назад бешено стучалось в груди, остановилось, замерло, боясь спугнуть свое счастье.
Она так мечтала об этом! И вот ее самая заветная мечта исполнилась. Не во сне, не в городе демонов, а наяву! Ей хотелось в одно и то же мгновение кружить, танцуя над землей дикий танец ветра, и сжаться в комочек крошечным волчонком рядом с Шамашем и замереть, растягивая мгновение на целую вечность. Но и вечность имеет конец. Потому что даже когда время останавливается, мысли не замирают на месте.
- Шамаш… - глядя куда-то в сторону, прошептала Айя и умолкла, прикусив губу.
- Что, малыш?
- Я хотела спросить… Я… - она не знала, какие именно подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. - Ты говорил, что не раз изменял мою судьбу. Это что же, выходит, я на самом деле была смертной?
- Часть тебя - да.
- И если бы я умерла… Та моя часть, которая могла…?
- Маленькая караванщица заснула бы вечным сном, оставив Айю одну. Прежнюю Айю.
- Прежнюю… Но ты этого не хотел?
- Не хотел, - спокойно подтвердил он, а потом спросил: - А ты?
- Наверно, тоже… Нет, не наверно - точно! - она и теперь не хотела никаких… резких и значительных перемен. Вот было бы здорово, если бы можно было жить, как прежде… Во всяком случае, какое-то время… Пока… Пока перемены не станут само собой разумеющимися, пока все не произойдет… Как-нибудь само собой…
Это было одной из причин, по которой она сохранила людское тело. Но оно - далеко не все и отнюдь не самое главное.
- Я осталась этой девочкой не только внешне.
- Я вижу. "Эта девочка" - и есть ты.
- Большей частью. Душою, сердцем… Разве что память другая. Чуть полнее. Да еще сила. А так… Это плохо? - подняв голову, она испуганно глянула на своего бога.
- Конечно, нет. И вообще… Помнишь, я говорил тебе: в моих глазах ты всегда будешь той маленькой девочкой, которая встретила меня в снегах пустыни?
- Ну и хорошо… - она сладко потянулась. - Приятно время от времени чувствовать себя малышкой… Шамаш…
- Да?
- Можно еще один вопрос? Я понимаю, что уже надоела тебе…
- Ты не можешь надоесть. Ты в каждый миг - новая, особенная.
- И при этом - такая же, как пять лет назад? - она улыбнулась, таким забавным ей все это показалось. Но уже через мгновение ее лицо стало серьезным, в глаза забрели тени беспокойства. - Курунф заставил меня вспомнить. У драконьего города, ты сказал отцу, когда он спрашивал тебя об опасностях, которые могли мне угрожать, что у меня только один враг. Шамаш, ты имел в виду Лаля?
Он несколько мгновений смотрел на нее с задумчивой грустью, затем, качнув головой, с неохотой, через силу заговорил:
- Пророчества плохи тем, что существуют вне зависимости от нас. Знаем мы их - плохо. Не знаем - ничуть не лучше. Не понимаем - один мир… Лаль считает тебя своим врагом. Он всегда будет ненавидеть тебя и стремиться отомстить. Но при этом - никогда не достигнет цели. Потому что бессилен причинить и одну тысячную той боли, которую ты причиняешь себе сама. И…
Богиня не дала ему договорить. Ее нетерпение было так велико, что просто не помещалось в душе:
- Я так и знала! Нельзя было делить себя на части! Половинки слишком похожи друг на друга, чтобы не враждовать, не ненавидеть, не ревновать… - она умолкла, заметив, что Шамаш качнул головой.
- Дело не в части, а в целом.
- Как это? - она растерялась, не понимая его.
- Разве может богиня враждовать с маленькой смертной? Это смешно. Слишком уж не равны силы и возможности.
- А враждовать с самой собой? Это же безумие!
- Почему же? Очень часто мы ненавидим себя больше, чем на это способен кто-либо другой. За страх, нерешительность, медлительность, невозможность что-то сделать, достичь цели… И судим себя строже, и наказываем безжалостней, и отнимаем у себя все то, чего не посмел бы даже коснуться кто-то другой.
- Да… - она опустила голову на грудь. - Действительно, я такая. И всегда была.
Какое бы обличье ни принимала… Знаешь, я даже завидовала тем, кто может относиться к себе более… снисходительно, что ли. И я пыталась измениться… Во всяком случае, до снов Курунфа. У меня и прежде ничего не получалось, сейчас же - я уже думаю, что и пытаться ни к чему. Слишком уж противна мне та я, которая получилась в результате этой нелепой борьбы с самой собой… Но если я обречена сражаться с самой собой… Что же мне делать? Как справиться с… таким врагом?
- Не жди от меня советов. Их нет. Все, что я могу, это поддержать тебя, когда тебе будет нужна моя помощь, принять твое решение, даже если оно будет казаться мне ошибочным, и попытаться помирить с самой собой, когда тебе будет хотеться выцарапать собственные глаза и вырвать волосы…
Эти его слова заставили Айю фыркнуть, рассмеявшись. Беспокойство начало постепенно покидать ее душу. Шамаш же продолжал:
- А все остальное… С самой собой сможешь справиться только ты сама.
- Это будет нелегко. Я-то себя знаю! - она была готова перевести все в шутку, однако в будущем было кое-что еще, не позволявшее ей взглянуть в его глаза с улыбкой. - Нам придется вернуться в мир богов?
- Ты не хочешь? - он давно понял это, просто ждал, что она преодолеет свой страх и передумает, но этого не случилось.
- Только не сейчас! - Мати испуганно виновато взглянула на повелителя небес. - Я не могу! Не так сразу! Я не готова…!
В какое-то мгновение она представила себе, что правда открылась, все узнали, что на самом деле она - богиня, и стали ей поклоняться… Стоило ей представить отца, дядю Евсея, Лиса с Линой, этого гордеца Ри и подругу Сати на коленях, как Айя чуть было не рассмеялась, таким невероятно забавным ей показалось это зрелище.
Но очень скоро веселье сменилась грустью - она не хотела этого! Ни за что! Ей нужно было, чтобы эти люди видели в ней беззащитную девочку, питая ее молодость и даруя новые, неведомые силы своей искренней любовью.
- Ведь моя земная жизнь еще не завершилась, - робко глядя на Шамаша, продолжала она. - А в ней Атен - мой отец. Мое людское тело, в которое я продолжаю облачаться - плоть от плоти этого караванщика. Он - человек, вырастивший меня, любящий и заботящийся обо мне, как никто другой. А, главное, я хочу, чтобы он считал меня своей маленькой дочкой! И, вообще… Помнишь, когда-то, видя твое нежелание быть богом этого мира, Лигрен говорил: "Ты тот, кем хочешь быть." Я ведь тоже могу быть той, кем хочу, правда? А я хочу быть человеком! Во всяком случае, пока не пойму, что такое быть богиней!
- Но однажды нам придется уйти.
- Конечно, я знаю! И… Шамаш, я всего лишь хочу подготовиться к этому шагу, прежде чем совершу его!
- Что ж… - он не собирался спорить с ней, хотя, если бы захотел, смог бы ее переубедить.
- Я знаю, - она взглянула на него с нескрываемой грустью, - что очень о многом тебя прошу. И дело даже не в той боли, что постоянно испытывает твое людское тело, которое тебе придется сохранить, чтобы и дальше быть рядом со мной… Ну, если я останусь в караване… Несмотря ни на что, это будет обман. Мне придется обманывать смертных, да и не только их… А тебе - меня покрывать…
- Твоя тайна принадлежит только тебе. Истина и ложь не имеют к ней никакого отношения.
- И, все же… - эта мысль продолжала мучить ее, не давая покоя. - Я не хочу от тебя таких жертв!
- Отдавать что-то любимому легко.
- Куда легче, чем брать, - она не просто поняла это, но прочувствовала всеми фибрами своей души. И мотнула головой: - Ладно, оставим… Это была глупая идея… - она нервно бросала слова, словно ветер пригоршни снега, а в ее глазах таяли льдинки слез. - Не надо ничего… Все равно не получится… Ладно… Может быть, все как-нибудь само образуется, - она вся как-то напряглась, чувствуя, что в любой миг готова разрыдаться от собственной беспомощности.
Прикосновение огненно-горячих и, одновременно, жгуче-ледяных пальцев бога солнца к ее, казалось, онемевшей ладони, заставило Айю вздрогнуть.
- Не отказывайся от себя, - Шамаш глядел ей в глаза, пронзая взглядом насквозь, до самой души. - Нет ничего хуже, чем потеряться в тот миг, когда пытаешься себя найти.
- Я знаю… - всхлипывая, пролепетала девушка. - Но… - в ее глазах было отчаяние. И, в тот же миг - решимость. Она была готова на все, лишь бы из-за нее Шамашу не пришлось отказываться от себя.
- И не отталкивай меня, - словно прочтя ее мысли, продолжал тот. - Поверь: мне нужно помогать другим куда больше, чем им - моя помощь. Потому что это - то единственное, почему, ради чего я существую, не просто цель жизни, но она сама.
Айя хотела что-то сказать, возразить… Но не стала. Кем бы она ни была, маленькой смертной или могущественной богиней, ей не хотелось становиться огромным деревом, защищавшим всю землю от бед и снегопадов. Куда лучше она чувствовала себя в образе маленького куста, которому было так легко и беззаботно под густой кроной своего защитника.
- Значит… - робко заглянула она ему в глаза.
- Если ты хочешь остаться в караване, мы так и сделаем. И будем идти в нем до тех пор, пока ты не решишь, что пришла пора перемен. Если ты хочешь, чтобы наши смертные спутники воспринимали тебя, как смертную, они и не помыслят о другом, до тех пор, пока ты сама не откроешь им свою истинную природу…
- Спасибо, - Айя прижалась к нему, успокаиваясь, не видя для себя ничего более надежного его защиты. - А знаешь что будет сложнее всего? - задумчиво проговорила она, закручивая на палец прядку длинных молочно-белых волос.
- Что?
- Преодолеть искушение рассказать все отцу, случайно не проболтаться дяде Евсею, не похвастаться Сати, а, главное, не заморозить кого-нибудь из разозливших меня особенно сильно.
- Но это многому научит тебя.
- Чему, например?
- Терпению.
- Да… Оно мне пригодиться… - умолкнув, Айя закрыла глаза и замерла, наслаждаясь покоем и неповторимой, звенящей тишиной, окружившей застывший посреди пустыни караван. Золотые волки охраняли его от диких зверей. Ветра, не осмеливавшиеся приближаться к повозкам, невидимыми стражами кружили на границе горизонта, поднимая столбом снега, занося все дороги, не позволяя непрошеным гостям приблизиться и на шаг к повелительнице пустыни. Но, как слуги ни старались, на душе у их госпожи не было покоя.
- Шамаш… - она осторожно тронула его руку.
- Что, милая? - бог солнца тотчас открыл глаза, вопросительно взглянул на нее.
- Люди каравана… С ними ведь все будет в порядке?
- А что такое? - он нахмурился, насторожившись. - Я думал, они в безопасности.
- Да, конечно, - поспешно закивала Айя, - сейчас - да.
- Они все еще спят?
Повелительница сновидений тяжело вздохнула, чуть наклонив голову:
- В этом-то все и дело… Я… Я не хотела их будить, пока не поговорю с тобой.
Там, в Курунфе ты сказал, что я поступила неправильно, усыпив их.
- Возможно, это был и не лучший путь. Но к чему говорить о сделанном сейчас, когда уже ничего не изменишь?
Она, прикусив губу, несколько мгновений смотрела на него, после чего тихо спросила: -И все-таки? - а потом заговорила быстро, не давая ему и рта открыть:
- Шамаш, мне очень многому придется заново учиться. Потому что я стала другой и…
Как я пойму, правильно выучила урок или нет, не зная, какие допустила ошибки и почему?
- Бывают случаи, когда очень трудно понять, кто прав, а кто нет, - медленно проговорил Шамаш. - Возможно, это я ошибаюсь.
- Ты никогда не ошибаешься… Шамаш, Курунф - это частица мира сновидений, верно?
Он - только сон, - ей-то казалось, что все в точности так же, как в тот, прошлый раз, когда повелитель небес спас ее, девочку, решившую поиграть в прятки с неведомым ей богом сновидений. Обычное повторение. Нет, конечно, у нее не было той власти над временем, которая позволила Шамашу не просто обратить один сон другим, но вернуть время вспять, однако в остальном… - Память - это нечто такое… непостоянное… Тем более - память снов. Ведь часто бывает… Ну, что сны забываются. Тогда смертные думают, что им ничего и не снилось. Конечно, это обидно - не помнить, но… В этом ведь нет ничего страшного… Забыл - и забыл.
Можно жить дальше…Шамаш…А, Шамаш, это так ведь, да?
- Наверное.
- Ты не согласен со мной?
- Я не знаю. Сон - не моя стихия. Если ты считаешь…
- Я?! - удивленная, она воззрилась на него. - Да кто я такая, чтобы…
- Повелительница сновидений.
- Верно… - опустив голову, Айя на мгновение прикусила губу. - Я думаю… Я думаю, все будет в порядке. Тем более, что… - вздохнув, она виновато взглянула на бога солнца. - Я ведь все уже сделала… Ну, стерла воспоминания об исполненной Курунфом мечте… Шамаш, ты ведь не сердишься на меня за то, что я…
Ну, сама все решила, и даже не посоветовалась с тобой?
- Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Впрочем, и ничему не учится тоже.
Ты молодец, малыш, что пытаешься во всем разобраться.
- Вот только что-то не очень у меня получается…
- Все будет в порядке.
- Раз ты так считаешь… Что ж… Пойду, разбужу всех. А то еще немного и я не смогу сдвинуться с места. С тобой рядом так хорошо… - когда Айя смотрела на Шамаша, ее глаза лучились пламенем любви и обожания, такого яркого, что его хватило бы, чтоб осветить и согреть весь мир. - Но боги не могут думать только о себе. Им нужно заботиться о мире и всех тех, кто его населяет. Жди! Я быстро!
- Постой, - удержал ее повелитель небес.
- Что? - та тотчас обернулась, потянулась к нему.
- Зачем тебе уходить?
- Боишься, что я убегу?
- Нет. Куда ты теперь от меня денешься?
- Ах, вот как ты заговорил! - она оттолкнула его от себя, но не сильно, так, играючи.
Хмыкнув, он качнул головой.
- Что?
- Ты такая забавная!
- Смейся, смейся, - с долей укора глянула на него Айя, - ничего, придет мое время, я тоже посмеюсь!
- Не обижайся.
- А я и не обижаюсь! С чего ты взял? Ты же знаешь, на что я способна, когда обижаюсь, я ого-го что могу сотворить!
- Что, например?
- Метель, - весело продолжала она. Ей нравилось вести с Шамашем вот такой шутливый разговор, делавший их еще ближе, роднее.
- Сейчас не время для нее, - качнул головой повелитель небес, который, в отличие от своей собеседницы, был совершенно серьезен. - Прости, если я обидел тебя…
- Ох, Шамаш, Шамаш! - болезненно поморщившись, она с сочувствием взглянула на него. - Когда же ты, наконец, научишься различать слова, сказанные всерьез и в шутку!
Тот только развел руками: "Я такой, какой есть и, как видно, измениться не смогу уже никогда".
- Ничего, я все исправлю!
- Мы знакомы почти целую вечность, но что-то у тебя не особенно это получилось.
- Ну конечно! Ведь я считала себя простой смертной! А разве может смертная шутить над богом? А теперь, когда я поняла, что не такая уж простая и, судя по всему, больше не смертная, я за тебя возьмусь!
- Малыш… - он хотел ей что-то сказать, однако Айя, широко улыбаясь, поднесла пальцы к губам, призывая его к молчанию, а затем стала медленно отступать назад, беззвучно говоря: "Я мигом! Все сделаю - и вернусь! И ни о чем не беспокойся - я обо всем позабочусь!" Она ухватилась за хвост ветра, который поднял ее высоко-высоко над землей, так что повозки каравана стали похожи на серых жуков, застывших посреди бесконечного белого простора снежной пустыни. Вот он, ее мир. Такой крошечный. Меньше любого из залов лунного дворца. Но только здесь она могла быть счастлива, только здесь она чувствовала себя дома.
Айя поднесла ладонь к груди, лишь затем, чтобы почувствовать, как бьется ее сердце, такое горячее, такое страстное, что, казалось, вырвись оно птицей из ледяной клетки, и все снега мира растает в его жаре.
"Как, все-таки, хорошо быть человеком! - подумала богиня снегов. - И знать при этом, кто ты на самом деле, - поспешила добавить караванщица. - Быть собой, соединив воедино мечту и явь…" - теперь-то она знала: эти грезы и реальность двух ее половинок так переплелись между собой, что их было невозможно разделить.
Явь для одной всегда была мечтой для другой. И наоборот. И…
"Ну хватит, хватит!" - Айя заставила свои смертное сердце и вечную душу успокоиться. Пора было идти дальше, в будущее.
Потянувшись крохой-волчонком, она зевнула и прямо на складках воздуха, словно на покровах меха свернулась в клубок. А потом - в мгновение ока - перенеслась в повозку невест. Рядом тревожным сном, мечась из стороны в сторону, что-то вскрикивая, бормоча, спала Сати.
"Бедняжка!" - сочувственно глядя на подругу, вздохнула Мати.
Конечно же, погружая после разрушения Курунфа караванщиков в сон, богиня позаботилась о том, чтобы это были самые светлые, добрые и счастливые грезы, в которых бы тоже исполнялась мечта, но не неся в себе разочарования, как это было в созданном демонами бреду. Но толи у нее все получилось не совсем так, как она хотела, ведь это была ее первая попытка после всего произошедшего, толи Лаль нашел способ отомстить, нарушив ее планы так же, как она вмешалась в его, в общем, все вышло не совсем так, как она хотела.
"А я так старалась! - ей было жутко обидно и так жалко себя, что хотелось плакать. - Ну ладно, что ж поделать… В конце концов, это ведь только сон.
Хороший или плохой, он быстро забудется, тускнея в свете солнца и теряясь среди забот реального мира, - однако ей совершенно расхотелось что-то изменять наяву.
- Пусть уж все остается, как есть. Хорошо ли плохо ли, так лучше, чем в стремлении к совершенству все окончательно испортить".
Мгновение… Она прислушалась к тишине, которая тяжелым меховым одеялом навалилась на землю, закрывая караван. Еще одно мгновение… До ее слуха донеслись шорохи, которые одновременно заполнили разбитое на осколки повозок единое пространство.
- Ох-х, - совсем рядом прозвучал тяжелый, полный грусти и нескрываемой боли вздох.
- Мати, ты спишь? - окликнула ее Сати, голос которой был полон грусти.
- Нет, - она села, подтянув ноги к груди и, обхватив их руками, положила голову на колени. Ее взгляд был устремлен на подругу. - Тебе приснился плохой сон?
- Последний сон был просто замечательный. Мне снилось, что… Представляешь, я влюбилась! И была так счастлива! И все шло к свадьбе. Я мечтала о том, как все будет, придумывала имена для будущих детей… А я ведь уже перестала надеяться на то, что они у меня когда-нибудь будут. Как же я была счастлива!
Айя украдкой улыбнулась. Значит, хоть что-то у нее получилось.
- Ты будешь смеяться… - между тем продолжала караванщица.
- Почему?!
- Я влюбилась в Евсея.
- Ну и что в этом такого?
- Я никогда не думала о нем как… ну, о возможном женихе. Он старше… Слишком старый для меня. Но… Мати, возраст - это ведь не главное, верно? Главное - чтобы люди подходили друг другу, чтобы… чтобы в их судьбе было пересечение двух дорог, за которым бы шла одна, общая…
- Конечно, - Айя была рада за нее почти так же сильно, как за себя. А еще она начала понимать: - Ты была такой грустной в первой миг, потому что не хотела просыпаться?
- Да, и это тоже. Но не только… - улыбка на губах Сати померкла, глаза погрустнели: - Мне почему-то кажется, что это был не единственный сон, приснившийся мне в эту ночь. Я не помню, что было в первом, но мне почему-то кажется - то же самое. Только закончилось все совсем не так хорошо, как хотелось бы… Сердце разгорелось, словно костер, а потом на него взяли и выплеснули плошку с водой. И пламень погас. А вместе с ним исчезло и все. И я сама, сгорев, словно снежинка. Осталась только тень…
- Что за ерунда!
- Да, конечно, это глупо…
- Слушай, а что если Евсею тоже снился этот сон? Если у вас был один сон на двоих?
- Да, - задумчивая улыбка тронула ее губы,- может быть, тогда он бы вспомнил обо мне… Подумал с такой же теплотой… И вообще… Во сне были сказаны все трудные слова, которые я никогда не осмеливалась произнести, а там они прозвучали так естественно… Все вопросы и сомнения остались позади… Вот только…
- Сати! - она хмуро глянула на подругу, с раздражением всплеснула руками, не понимая, с чего это вдруг она стала наводить тень на ясный день? И это вместо благодарности!
- Да, да, я знаю, - поспешно закивала караванщица, - это глупо. Нужно просто наслаждаться воспоминаниями о прекрасном сне, а не искать рядом с ним что-то плохое. Но в жизни все так сложно. И за дар всегда приходится платить.
- А если на этот раз боги, разнообразия ради, решили что-то сделать просто так?
Если они просто хотят, чтобы ты была счастлива?
- Может быть…
- Вот что, подруга, - Мати принялась настойчиво подталкивать ее к пологу, - иди-ка ты к Евсею. Он старше и умнее. И разберется во всем за двоих.
- Но вряд ли ему приснился тот же самый сон! Только суженным даются одинаковые сны!
- Вот заодно и проверите, суждены вы друг другу или нет! Давай же, смелее!
- Ну… Раз ты так считаешь… - она упиралась, никак не решаясь сделать шаг, который был ей так нужен и, в то же время, столь сильно ее пугал.
И тут…
- Девочки, вы уже проснулись? - раздался за пологом голос летописца.
- Ой! - испуганно пискнув, Сати что было силы вцепилась в руку Айи, которая, довольно посмеиваясь, крикнула в ответ:
- Да, дядя Евсей! Заходи!
Полог приоткрылся и в просвет показалось лицо караванщика - обычное, не совсем старое, но и не молодое. Знакомые морщинки вокруг глаз, пробивавшаяся на висках седина.
Караванщик выглядел несколько озадаченным, даже взволнованным.
"Еще бы! - улыбка на лице Айи стала шире, в глазах замерцали озорные огоньки. - Не знаю, любил ли он когда-то раньше, но, в любом случае, никогда прежде не влюблялся подобным образом - во сне. Ничего, ничего, никуда вы теперь друг от друга не сбежите! Особенно узнав об общем сне. Он - знак богов, а против воли небожителей никто не пойдет! Так что, подруга, давай поскорее забывай о своих тенях-сомнениях - и вперед, к светлому будущему!" -Здравствуй, Сати, - летописец взглянул на молодую караванщицу, впервые разглядев ее по-детски чуть вздернутый носик, лучистые глаза, которые так и притягивали к себе… Даже эта краска, залившая щеки в смущении от такого внимания, показалась ему забавной и очень милой.
- Ладно, вы тут, - умолкнув на мгновение, она заговорщицки подмигнула Сати, - оставайтесь, а я побежала…
Она хотела уже выскользнуть из повозки, но подруга сжала ее руку, не отпуская.
Глаза караванщицы молили: "Нет! Пожалуйста! " После недавнего сна Сати было страшно остаться наедине с Евсеем. Она боялась. Не его, нет. Себя. Ведь когда воспоминания столь ясны, так легко перепутать, что было на самом деле, а чего никогда не происходило.
Айя смотрела на нее озадаченно. Нет, конечно, ей было любопытно узнать, что произойдет дальше, но, с другой стороны, богиня прекрасно понимала - если она останется не будет ничего. Потому что в жизни бывают случаи, когда в свидетелях не просто нет надобности, но они - совершенно лишние.
Вот только как уйти, не обидев подругу?
Тем временем, у полога показался хозяин каравана. Айя обрадовалась, решив: "Вот и помощь подоспела!" - почему-то она была уверена, что отец пришел за ней. И это как нельзя лучше совпадало с ее собственными планами.
- Папа! - девушка бросилась к нему, но Атен, нахмурившись, поспешно остановил ее:
- Подожди, Мати! И вообще, тебе пока будет лучше оставаться в повозке!
Айя застыла на месте снежным изваянием, глядя на караванщика со все возраставшим удивлением, не понимая, откуда взялась эта настороженность в его глазах? Ведь она послала ему самый спокойный и светлый сон, который только могла придумать, вернув в те времена, когда он был маленьким мальчиком, не ведавшим страха, будучи со всех сторон окружен заботами родителей и небожителей.
В тот же самый миг Евсей, озабоченный видом брата, оторвал взгляд от Сати, спеша осмотреться вокруг. Он искал признаки опасности.
- Что случилось?
- У нас проблемы, - поспешно скользнув взглядом по притихшим подругам, чуть слышно обронил хозяин каравана.
Но Айя услышала его, заерзала на одеялах, лихорадочно пытаясь понять, что же не так. Но нет, вокруг каравана был самый безмятежный из дней, возможных в пустыни: ветра спали в своих снежных норах, поблизости - ни одной живой души, за исключением снежных волков, охранявших покой детей огня…
"О нет! - она в отчаянии закатила глаза. - Я совсем о них забыла! Собиралась отослать в снега за мгновение до пробуждения караванщиков - и вот ведь, совсем из памяти выскочило! - досадуя на себя, она недовольно поморщилась: - Это все, конечно, пустяки, но, упуская малость, можно проглядеть и нечто важное".
- Папа, если ты о священных зверях, то не беспокойся, - поспешно затараторила Мати, не давая караванщику и слова сказать, - их привела Шанти! Они… Им ничего не нужно от каравана. И… Они только побудут с нами какое-то время, а потом убегут в снега!
- Атен? - выслушав племянницу, Евсей перевел взгляд на брата.
- Если б дело было только в них! - поморщился, как от ноющей боли, хозяин каравана. - Пойдем! - и, не оставляя времени для расспросов, он зашагал прочь от повозки, не сомневаясь, что помощник последует за ним. Однако стоило Мати прикоснуться к пологу, как он остановился, не оглядываясь, будто у него глаза были на затылке, строго бросил дочери: - Оставайся на месте! - и прежде, чем Айя успела открыть рот, исчез из виду.
- Что же могло случиться, когда ничего произойти просто не могло? - пробормотала себе под нос богиня сновидений, легко соскользнув с повозки в снег.
- Ты куда? - остановил ее взволнованный голос Сати. - Отец ведь велел тебе оставаться…
- Вот ты и оставайся. А я все разузнаю и вернусь, - сказала она, хотя и так знала, что все в порядке, а потому терялась в догадках, что же так взволновало отца.
- Я с тобой! - та двинулась следом, но Айя оставила ее резким и твердым: "Нет! ", которое не допускало и мысли о возражениях, так что ее подруга, пожав плечами, вернулась на свое место в дальнем углу повозки. - Только ты не долго! - лишь попросила она. - А то мне как-то… Не по себе… Словно мои страхи уже начинают сбываться, ложась тенью на светлый лик дня…
- Глупости, - прервала ее небожительница, - вокруг лишь снега, сверкающие в лучах яркого солнца. И никаких теней! - и, недовольно хмурясь от того, что не может просто взять и перенестись в нужное место, вынужденная бежать, словно обычная смертная по снегу, Айя бросилась вслед за хозяевами каравана.
В любом случае, она успела вовремя, догнав караванщиков как раз в тот момент, когда они подходили к Лису. Держась чуть позади за спинами смертных, она вся ушла в слух.
- Атен, я… - начал помощник, но умолк, как-то нервно и одновременно беспомощно взмахнув руками. - Демоны и Губитель, я не знаю, как это произошло! Просто наваждение какое-то!
- Не поминай того, с кем не ищешь встречи, - хмуро глянув на него, проворчал хозяин каравана, в то время как его брат, переведя взгляд с одного собеседника на другого, спросил:
- Так что же, все-таки, случилось?
- Что ты обнаружил, проснувшись сегодня? - вопросом на вопрос ответил Атен.
- Ну-у, - раздумывая, протянул летописец, не зная, что сказать. Все его мысли были заняты Сати, надеждами, что, если сон будет милосерден к нему и не обманет надежд, в его жизни, наконец, произойдут перемены, о которых он давно мечтал.
Однако не мог же он признаться, что он был слишком влюблен в свой сон, чтобы обращать внимание на явь! Евсей огляделся вокруг, пожал плечами, а затем, неожиданно для самого себя, спросил: - А когда караван успел остановиться?
- Вот мне тоже хотелось бы знать, - процедил сквозь стиснутые зубы хозяин каравана, сверля Лиса хмурым взглядом, - а, главное, почему? С чего вдруг? Что…
"О-ох! - застонала Айя. - Еще и это! " - она должна была вспомнить об этом раньше! Ведь, когда все началось, караван шел по снегам пустыни, а не стоял на месте.
- Атен, я не знаю! Я сам не заметил как заснул!
- В дозоре?
- Это… Это было как навет! Я ничего не помню, и…Конечно, я виноват, и наказание…
- Оно подождет, - резко оборвал его собеседник. - Что говорят дозорные?
Лис лишь беспомощно развел руками:
- Они тоже спали.
- Что? Все? - удивление в глазах летописца переросло все возможные пределы. - Атен, - он резко повернулся к брату, - это все не спроста! За этим действительно стоит кто-то из небожителей!
- И что теперь? - процедил сквозь стиснутые зубы хозяин каравана. - Что нам делать? Мы не можем тронуться в путь, пока не знаем, какие причины и силы остановили нас здесь, и не можем стоять безумцами посреди снегов!
- Нужно спросить…
- Если за этим стоят… - до слуха Айи долетали обрывки фраз, но она уже не слушала. Сорвавшись с места, Мати опрометью бросилась к повозке Шамаша.
Тот сидел у отдернутого полога, опираясь спиной о деревянный косяк. Его взгляд задумчиво скользил по синему небу, ища в свете дня отблеск заплутавшей звезды.
"Шамаш! - подбежав к нему, быстро заговорила богиня снегов. - Сейчас к тебе придут караванщики. Они будут спрашивать, почему караван остановился… Это я…
Я совсем забыла…"
"Не беспокойся, малыш, я все устрою".
"Шамаш, я не хочу, чтобы ты врал из-за меня!" "Я и не стану".
"Но как же тогда…" "Я найду нужные слова, которые устроят всех".
"Мне пора исчезать: караванщики подходят…И, Шамаш, пожалуйста, сделай так, чтобы Лису и дозорным не досталось из-за моей ошибки! - ее широко открытые синие глаза были полны мольбы. - Они ведь не виноваты в том, что заснули! Это я, усыпив всех в один миг, в один же и разбудила…!" -и серой снежной мышкой она юркнула в сторону, не желая попадаться на глаза отцу.
- Доброго дня, - подойдя к повозке бога солнца, караванщики остановились в паре шагов от повелителя небес и замерли, в нерешительности переступая с ноги на ногу.
- Да, нынешний день обещает быть хорошим, - губы Шамаша тронула легкая улыбка, глаза лучились спокойствием, которое наполняло души спутников, словно солнечные лучи бескрайние небесные просторы.
Мужчины, переглянувшись, обменялись подбадривающими взглядами, какое-то время помолчали, словно сомневаясь, стоит ли вообще говорить о том, с чем пришли, но потом Атен все-таки сказал:
- Шамаш, прости, что мы беспокоим Тебя по пустякам, но… Скажи, почему караван остановился? Такова была Твоя воля, или…
- Нет, - качнул он головой, - но вам не о чем беспокоиться.
- И… И мы можем продолжать путь?
- Да. То, что должно было произойти, уже случилось.
Для Атена и Лиса этого было достаточно.
- А… - и только Евсей не был готов поставить на этом точку. Он был весь во власти любопытства, и, все же, несмотря на особые права, которые давало ему положение летописца, он не сразу решился спросить:
- Прости меня за дерзость, но… Почему так случилось, что мы остановились посреди снегов и даже не заметили этого?
- Благодаря Айи, - спокойно ответил Шамаш. Его улыбка стала шире, в то время как хозяин каравана, смущенно потупившись, пробормотал что вроде:
- Вот значит как… - ему менее всего хотелось вмешиваться в семейные дела небожителей. Даже люди не любят, когда кто-то сует нос в их личную жизнь, а уж боги - и подавно. Ничего не стоит случайным словом испортить отношения с покровителями, обрекая караван и его людей на вечные мучения. -Ну, тогда мы пойдем… - стремясь как-то сгладить ситуацию, неловкость которой заставила Атена вспотеть, он засуетился, закрутился на месте, то поднимая руки, то опуская их, никак не находя, куда бы их деть.
- А… Зачем Она остановила караван? - не сдержавшись, спросил летописец. - Она приходила?
- Евсей! - испуганно зашикал на брата хозяин каравана. - Ты что!
- Демоны при помощи бога сновидений наслали на нас кошмар. Айя же, узнав о проделках брата, решила восстановить справедливость, сменив его светлым сном. И тебе, - Шамаш заглянул в глаза Лиса, - не в чем себя винить. Не найдется ни одного существа, которое смогло бы побороть эти сны. Во всяком случае, я был в их власти также, как и вы… Дозорные не виноваты, - продолжал он, переведя взгляд на Атена, - в том, что уснули на посту.
- Конечно, - поспешно кивнул хозяин каравана. Он нервно дернул плечами. Ему страшно было даже представить себе, что бы случилось, не окажись поблизости госпожи Айи: слуги Губителя подобрались так близко к богу солнца, а его спутники были столь беспомощны и беспечны, что даже не заметили угрожавшей Ему опасности.
По тому, как виновато сжался Лис, Атен понял: помощник подумал о том же. И только Евсея, судя по всему, занимали какие-то совершенно иные проблемы.
- Значит, тот сон, который мы запомнили, послан нам Ею? - спросил он.
- Да.
- А демонский сон… - летописец наморщил лоб, лихорадочно копаясь в своей памяти.
- Айя решила, будет лучше, если вы его забудете.
- Конечно, и все же…
- Спасибо, Шамаш. Мы, пожалуй, пойдем. Раз время снов прошло, пора отправляться в путь, - не дав Евсею договорить, хозяин каравана решительно потащил брата за собой.
- Но… - попытался возразить летописец, однако вынужден был замолчать, когда Атен с жаром зашептал ему на ухо:
- Сказано тебе: такова была воля госпожи Айи! У повелительницы же сновидений, несомненно, были причины желать, чтобы мы забыли придуманный Ее братом вкупе с демонами сон! Мало ли о каких ужасах он был! Может быть, помня его, мы бы все уже лишились рассудка. И вообще…
- Ладно, это понятно… Я просто подумал… Может, нынешние сны могли бы лечь в основу новой легенды…
- Нет! У тебя уже есть одна легенда о мире сновидений, - хмуро глядя на брата, отрезал Атен. - Этого вполне достаточно!
Караванщики скрылись из виду "Шамаш, зачем ты рассказал им о демонском сне? - выйдя из-за повозки, к богу солнца подошла Айя. - Я, конечно, понимаю, во имя истины ты должен был…" "Истина тут ни при чем. Я лишь хотел дать караванщикам понять, что они ничего не должны за свои сны".
"Должны? - она не понимающе глядела на него. - Кому? Мне, что ли? А почему они могли решить, что…" "Они привыкли считать, что в мироздании ничего хорошее не дается бесплатно. Если, конечно, речь не идет о воздаянии".
"А теперь они будут думать, что сочиненный демонами кошмар был так ужасен, что потребовал самого светлого и радостного сна, чтобы соразмерить его мрак! " "Пусть. Лучше видеть беду позади, чем искать ее впереди…Не беспокойся, малыш: их удовлетворил ответ, они успокоились. Все хорошо".
Однако она лишь тяжело вздохнула.
Осторожно взяв леденисто-огненными пальцами ее за подбородок, он приподнял голову Айи, заглянул ей в глаза:
"Ну, что ты? " "Ничего у меня не получается! Хочу сделать все, как лучше, а выходит… - всхлипнув, она махнула рукой. - То напутаю, об этом забуду. А из-за меня ведь могли наказать невинных! " "Все обошлось".
"Не благодаря мне! И вообще…Это все не правда… - она замотала головой, пряча нахлынувшие на глаза горькие слезы. - Не мое! Зачем обманывать себя, тебя? Я не Айя! И никогда не буду ей! Я… Я глупая испуганная девчонка, возомнившая себя невесть кем! " "Ерунда!" "Нет, не ерунда! Не ерунда! - она взмахнула руками, не в силах больше сдерживать рвавшихся наружу чувств. - И ты знаешь правду! Я - не Она! Я была рождена на этой земле! Была - рождена! Хозяин этого каравана - мой отец, и…- она вдруг замолчала с открытым ртом и широко распахнутыми от удивления глазами, заметив улыбку на его губах. - Ты… "- Мати не понимала, как он мог смеяться над ней в такой миг? Неужели она настолько ему безразлична?
"Айя… " "Не называй меня так! Это не мое имя! У меня вообще нет имени! Ничего нет!" "Успокойся, девочка, и вспомни… " "Мне нечего вспоминать! Я и так все помню!" "Судя по всему, нет".
"Из своей жизни - все! А Ее меня не касается! Она - не моя! " "И, все-таки, вспомни. Почему повелительница снегов еще и богиня луны?
"Какая разница?" - она не понимала, о чем тут вообще говорить.
"И все же? " "Ну… У всех богов есть свои символы. Священный зверь. Слово-знак. И небесное светило. У тебя - солнце, у твоей сестры, богини смерти - черная звезда мрака, восходящая во тьме и излучающая мрак, у другой сестры, госпожи Инанны - желтая утренняя звезда, у Губителя - красная звезда заката… А у госпожи Айи - луна".
"Айя избрала для себя луну, поскольку та лучше всего олицетворяла ее, рождающуюся, взрослеющую, увеличиваясь, и уменьшающуюся, стремясь родиться вновь".
"Что… - она нахмурилась, сведя острокрылые брови. - Что ты имеешь в виду? " "Маленькая караванщица - не первое перерождение Айи".
"То есть… Как это? - Мати даже растерялась. Потом, немного придя в себя, хотела сказать: "Что за чушь!" или что-то в этом роде. Однако, заглянув в себя, она остановилась, задумалась, а потом и вовсе была вынуждена признать: - Все верно… - она вздохнула, потом повторила: - Все верно… Хотя, конечно, это происходило совсем не так часто, как с луной на небесах, за все вечности лишь несколько раз… Но это бывало и прежде, ты прав… Вот только… Откуда ты знаешь?" - это было ее тайной, которую она хранила даже от Ута. А Шамаш… Он ведь вообще пришел из другого мира!
"Мне рассказала Кигаль, - его улыбка стала шире. - Как и о многом другом".
"Ей не следовало этого делать, - Айя обиженно поджала губы. - Однако, - некоторое время спустя, хорошенько все обдумав, она поняла: - Кигаль поступила правильно… Она в какой уже раз помогает мне… Не знаю, почему… " "Эрешкигаль совсем не такая, какой привыкли видеть ее люди, а, вслед за ними, и боги. Не жестокая, не бессердечная…Мы с ней действительно похожи как брат и сестра… Ну что, ты успокоилась?" "Нет, - тяжело вздохнув, качнула головой девушка, а потом вдруг прижалась к нему, уткнувшись носом в плечо. - Мне так страшно, Шамаш! " "Все будет хорошо", - он обнял ее, прижал к груди.
"Ох, не знаю… - ее голос был полон отчаяния. - Я хочу быть маленькой караванщицей, но то, о чем мечтаю всей душой, всем сердцем, она до сих пор считает невозможным для себя! Это дано только богине снегов. А на самом деле стать Айей… Я не готова к этому! У меня не получится! Я… Я совсем другая! Я такая слабая, робкая, наивная… Я не умею приказывать, мне проще подчиняться.
Поэтому я и не хочу взрослеть! Очень удобно прятаться за спиной отца, позволив ему решать все за меня решать… " "Айя… " "Прежде все было иначе. А на этот раз… - прикусив губу, она мотнула головой, быстро провела ладонью по лицу, смахивая успевшие перелиться через разрезы век слезы. - Надо было сразу покинуть это тело, прежде чем оно успело подчинить себе ту часть моей сущности, которая бессмертна!" "Выходит, - он улыбнулся, - эта малышка не так слаба, как ты думаешь. Она оказалась сильнее грозной богини".
"Может быть… Может быть… - Айя бы тоже, наверно, посмеялась над этим.
Забавная ситуация… Если бы только это не касалось ее саму… - Ладно, - она приняла решение. Какое бы ни было, хоть какое-то, - будь что будет!" - она смирилась с случившемся. Что ей еще оставалось?
"Хочешь, я расскажу тебе, что будет дальше? " - спросил Шамаш.
Она сперва вскинулась, зажглась радостью, затем - вмиг погасла, так же внезапно.
Конечно же, ей хотелось узнать о будущем. Но, в то же время, ей было так страшно, что она даже не пыталась сама отыскать ответ на этот вопрос, а ведь у нее был дар предвидения, может быть, не такой сильный, как у Шамаша, но достаточный, чтобы заглянуть в ближайшее будущее.
Наконец, она задумчиво кивнула:
"Да, расскажи… Только… - все же, в последний миг девушка, испугавшись узнать что-то, что ей могло не понравиться, передумала и, смущенно взглянув на бога солнца, попросила: - Пусть это будет история не о нас. Не о нашем караване. И пусть эта история начнется с грусти. А потом в ней родится надежда… Может быть, тогда мое настроение тоже изменится", - говоря это, она запрыгнула на край повозки, приготовившись слушать бога солнца как когда-то давно маленькой девочкой, которой он рассказывал сказки.
"Будь по-твоему… Устраивайся поудобнее", -он приобнял ее за плечи и тихим, шуршавшим, как ветер, как шаги, как ночная тишь голосом, оживлявшим образы, вдыхая в них жизнь, начал:
- Нетвердой походкой старого, смертельно уставшего человека старый жрец вошел в храм. С каждым днем, с каждым новым часом еще так недавно величественное и лучезарное строение становилось все мрачнее и холоднее. Оно ветшало и дряхлело на глазах, по мере того, как остывало в ледяном гробу снежной пустыни тело Хранителя.
Медленно, шаг за шагом из сердца уходила надежда, оставляя лишь скорбь и отчаяние.
Сколько людей побывало в этих залах со дня его смерти, и старых, и молодых… К Талисману приносили даже едва появившихся на свет младенцев, надеясь на чудо. Но магический камень оставлял без ответа все просьбы и мольбы. Казалось, все, о чем он мог думать - это о смерти, с которой придет конец и все, что останется от некогда цветущего оазиса - ледяной дворец посреди нескончаемой снежной пустыни.
Служитель опустил голову на грудь. В его глазах зажглись слезы. От торговцев-караванщиков он знал, как их много, этих навсегда исчезнувших городов. Часть их жителей - самые сильные и отчаянные пополнили ряды снежных разбойников, решив до последнего сражаться за каждый новый день жизни, однако при этом не надеясь когда-нибудь обрести новый дом. Некоторых - лучших мастеров и прекраснейших женщин - брали с собой, смилостивившись, торговцы, превращая в бесправных рабов.
Остальных же ждала медленная мучительная смерть, кого-то - от ужаса и безысходности, кого-то - от холода и голода.
Жрец знал: если к концу лунного месяца не будет найден преемник, священный огонь погаснет. Потом похолодает. Завянут цветы, опадет листва с деревьев…ночью выпадет снег, перекрасив мир из зеленого цвета в белый, ляжет могильным покровом.
Стены покроет иней, который постепенно превратиться в толстую ледяную корку. И уже на следующий день город умрет, вверяя людей в руки судьбы.
Но до последнего мига, последнего вздоха будет жить надежда. Слепая вера в чудо не позволит потерять рассудок и, обезумев, бросить еще хранящее былое тепло жилище, чтобы в страхе бежать в вечный холод бескрайней снежной пустыни, поглотившей еще один оазис жизни…
А время все шло и шло, неумолимо…
Тяжело вздохнув, старый жрец опустился на колени перед талисманом. Не отрывая взгляда от его черной округлой поверхности, он всматривался в слепой мрак,надеясь разглядеть в нем хоть какой-то знак. Старик зашептал:
- Я понимаю, что никто для тебя - незаметная снежинка на покрывале пустыни. И, все же, молю, ответь твоему верному слуге, вразуми, как отвратить твою смерть?
Может быть, нужна жертва, может, кипящая людская кровь согреет твое замерзающее сердце? Мы готовы на все, лишь бы не пришел конец. Но прежде чем внести в эти стены чуждый им дух убийства, я должен знать, что не совершаю ошибки, что жертва поддержит тебя, а не оскорбит. Дай мне знак, священный камень, прошу тебя!
Талисман оставался черен и недвижим, он не отвергал дар жреца, но и не соглашался его принять. Казалось, будущее не заботило этот камень, проживший многие сотни, а, может быть, и тысячи лет. Однако не потому, что за века он устал и уже готов был вернуться в сладостное забытье небытия, дарованное ему от сотворения мира. В какой-то миг жрецу показалось, что от камня повеяло покоем, словно он, непостижимым образом видевший будущее, был уверен, что беда обойдет его город стороной, лишь напомнив о себе в страшном кошмаре, но не коснувшись стен холодными белыми пальцами.
Жрец низко склонился, коснувшись лбом запыленных камней пола. Его губы чуть слышно прошептали:
- Спасибо.
В тронном зале его ждала небольшая группка горожан, которым высокое положение позволяло входить в храм. Они не смели ни о чем спрашивать жреца, боясь услышать в ответ то, что убило бы последние надежды. Но все, что так мучило,так волновало, отражалось в их глазах, легло тенями на осунувшиеся,посеревшие лица.
- Мы должны надеяться, - тихо молвил служитель. - Еще не все потеряно.
Город и окрестности продолжали жить по-прежнему, заставляя себя не задумываться о будущем, а лишь наслаждаться каждым мигом жизни.
Догорал ало красный закат, превративший облака, плывущие по многоцветному небу в чудесные остров ярких всполохов. В домах зажгли лампы и хищное шипение огня смешалось с робким, настороженным разговором деревьев за окном.
Близился первый час ночи, время, когда открывались врата в ледяной мир смерти, и люди, особенно в последнее время, все чаще и чаще проводили его в самой светлой комнате за заклинаниями и молитвами, веря, что призраки и беды запутаются в паутине рифм. И чем слабее горел магический огонь талисмана, чем темнее становилась ночь, тем громче звучали слова молитв… " -Знаешь, - губы девушки дрогнули, когда их коснулась своим крылом печальная улыбка, - мне в какой-то миг показалось, что этот город действительно существует.
И мне стало его так жаль! Лишиться Хранителя… - она покачала головой, вздохнула: - Вот кому действительно плохо. И все равно, даже в отчаянии остается надежда на чудо. А я… Дура и эгоистка. У меня есть все, о чем можно только мечтать. Я просто не знаю, что делать со своим счастьем, - она всхлипнула, чувствуя, что слезы, набежавшие на глаза, готовы пролиться на белые покрова щек, потерла нос, заставляя себя успокоиться и, с наигранной веселостью, спросила: - Ну, и что было дальше? В город пришли три сказочных зверя, загадали три загадки и наделили того из горожан, который отгадал их, магическим даром?
- Это не сказка, малыш.
- Да… Вот только… - вздохнув, Айя качнула головой. - Если это жизнь… Откуда им ждать помощи? Во что верить? Что за оставшиеся дни родиться ребенок, которому будет дарована сила? Или что, придет караван, в котором… - и тут в ее глазах зажглось подозрение. - Ты хочешь сказать, что мы… - она ждала от него ответа, зная, что он вот-вот прозвучит, уже предчувствуя, каким он будет.
Но в последний миг…
- Шамаш, я хотел еще спросить… - над головой как гром среди ясного неба прозвучал голос хозяина каравана, вынырнувшего из-за повозки так внезапно, что Мати успела лишь испуганно пискнуть, вздрогнув всем телом. Внутри, под телесной оболочкой ее стихийная сущность заметалась, ища, куда бы спрятаться, в кого превратиться.
Что же до бога солнца, то он поднял взгляд на остановившегося в нескольких шагах хозяина каравана, словно спрашивая, что заставило его вернуться.
Но Атен был не в силах выговорить и слова. Когда он увидел дочь, сидевшую, прижавшись к богу солнца, словно невеста к жениху, он, не договорив фразы до конца, так и застыл на месте с открытым ртом и вытаращенными глазами.
- Что-то случилось? - спустя несколько долгих мгновений немой тишины, спросил караванщика повелитель небес.
- Н-нет, н-ничего, - неуверенно пробормотал тот, а затем, пронзив дочь строгим, даже сердитым взглядом, бросил ей: - Возвращайся в свою повозку!
- Папа, я… - в отчаянии и страхе залепетала та.
- Иди, я сказал! - прикрикнул на нее караванщик, заставив девушку задрожать еще сильнее. Ее глаза наполнились слезами.
"Айя…" - Шамаш перевел взгляд на богиню снегов.
"Но что я такого сделала!" - в ее душе все кричало.
"Ничего. Все в порядке, - на мгновение он сильнее прижал ее к себе, а потом быстро убрал руку. - Пора узнать, что происходит", - он медленно слез с повозки, сделал шаг по направлению к хозяину каравана, и замер между ним и его дочерью, словно заслоняя Мати собой от того, в ком в этот миг видел для нее угрозу.
- Торговец, что случилось?
- Прости меня, Шамаш, я не должен был допускать… Но… - безвольно опустив руки, он в отчаянии замотал головой: - Что я мог сделать, когда… Нет, я все понимаю.
Это невозможно… Это было выше моих сил… - Атен обрывал фразы на середине, не решаясь ни одну из них довести до конца. Его взгляд, обращенный на бога солнца, молил понять все без слов.
Шамаш вздохнул, с сожалением взглянул на караванщика, затем бросил быстрый взгляд через плечо на сжавшуюся в насмерть перепуганный комочек девушку.
- Я собирался выбрать для этого разговора более спокойное время. Однако, видимо, будет лучше не откладывать его на потом. Атсинен, я прошу у тебя руки Альматейи.
За его спиной вскрикнула Мати, которая была поражена ничуть не меньше, чем обрадована, а уж рада она была… Нет, сказать просто "рада", значило ничего не сказать. Она была счастлива! У нее даже не было слов, чтобы передать свои чувства.
"Ой!" - и, все же, вдруг смутившись, она залилась краской. Конечно, Айя была целую вечность замужем за Утом. Но Ут - не Шамаш. А она - не только Айя. Для нее все было впервые.
- Шамаш… - и только Атен был в отчаянии. Он не мог сказать "нет" повелителю небес, это было просто невозможно, но… - Все, чего я хочу, это чуть-чуть счастья для моей малышки…!
- Но папа, я счастлива! - не выдержав, закричала Мати. Она уже не сидела в повозке, но стояла в снегу, такая одухотворенная, прекрасная…
- Да, дочка, да, - он сорвался с места, бросился к ней, прижал к груди и замер, боясь, что если отпустит хотя бы на мгновение, потеряет навсегда: - Я понимаю!
Но… Но, дочка, Он ведь повелитель небес, и…
- Папа, папочка! - она смеялась, потому что, конечно же, знала это, но знала еще и другое, о чем уже была готова ему рассказать, лишь бы успокоить. Но отец не то что не хотел, не мог никого слушать.
- И госпожа Айя… Она великая богиня, могущественная… И очень ревнивая и мстительная. Она не простит…
- Папа! - ее смех стал громче. Право же, это так забавно: он пытался защитить ее от нее же самой!
- Дочка, ты не понимаешь…!
- Это ты не понимаешь!.
- Хватит! - резкий голос повелителя небес заставил их вздрогнуть. Караванщик ослабил на миг объятья, девушка, воспользовавшись его замешательством, выскользнула из его рук и бросилась к Шамашу, прижалась к нему, заглянула в глаза:
"Он такой смешной!" "Он любит тебя, малыш. Беспокоится о тебе. И очень хочет, чтобы ты была счастлива".
"Шамаш…" - она задумалась.
"Что, малыш?" "Ты… Ты можешь сделать так, чтобы… Ну, чтобы он успокоился? Объяснить, что мне ничего не угрожает. Но только… Ну, не выдавая моей тайны?" "Конечно", - кивнул бог солнца.
- Шамаш, Ты… Мати… - чувствуя, что не в силах молчать, Атен заговорил вновь, пытаясь как-то объяснить небожителю… Как-нибудь… Не обидев Его. Не вызвав гнева… - Я… Для меня это великая честь, да что там честь - это… и не только для меня, для всего человеческого рода… Я даже не знаю, что сказать.
Мне следовало бы пасть ниц перед Тобой и целовать снег у Твоих ног, благодаря за безграничную милость… Но… Ты же знаешь богиню снегов… - ну что караванщик мог Ему еще сказать, что сделать? Ему оставалось лишь смириться и надеяться, что Он сможет защитить девочку.
- Твоя дочь еще очень молода, - медленно, внимательно глядя в глаза караванщику, начал бог солнца, - и она не хочет взрослеть, мечтая чуть подольше побыть маленькой девочкой. Пусть пройдет какое-то время. Два года.
- Да… - прикусив губу, робко кивнул Атен. - Через два года караван вернется в тот город, из которого начал свой путь, в Эшгар. Круг замкнется… Это будет символично… - на самом деле он думал совсем о другом, мысленно заклиная госпожу Айю не держать зла на его дочь и, если та идет не своей дорогой, указать малышке нужный путь. Но не карать! Нет, нет, только не это! Ведь она ни в чем не виновата…!
Девушка услышала его молитву и ее губ коснулась теплая улыбка. Она поняла его, может быть - впервые за всю свою жизнь. По настоящему. Глубоко и искренне. На душе стало тихо и спокойно…
"Да, Шамаш, - ее глаза, устремленные на бога солнца, лучились, - пусть так и будет. Ты прав. И он успокоится. И я… повзрослею. Ты не думай, - вдруг испугавшись случайно забредшей к ней мысли, поспешно продолжала она, - я не отказываюсь от тебя, не бегу прочь, не отталкиваю! - ей почему-то показалось, что она, сама того не желая, случайно обидела его. - Я… Я люблю тебя больше жизни, больше вечности и мироздания! Пусть я по природе своей бессмертна, без тебя я умру быстрее, чем смертная, потерявшая возлюбленного! " "Смахни скорей слезы. Ни к чему омрачать ими столь светлый миг. Конечно же, я все понимаю. А эти годы… Они промелькнут быстрее двух мгновений".
"Так ведь и должно было быть, да? Ты знал об этом, когда рассказывал о том городе? Это ведь был город отца, верно? И он будет спасен, потому что обряд соединения двух судеб самый радостный, самый светлый, и… И во время него можно попросить о чем угодно, зная, что любая просьба будет исполнена. А боги могут очень многое. Мы вернем жизнь в тот город, да? Чтобы разделить свое счастье с другими?" "Да".
"И… И мечты остальных тоже исполнятся? Путь каравана придет к концу? Отец сможет закончить свою жизнь там, куда всегда так стремился вернуться?" "Да. Все, кто захочет, останутся в Эшгаре".
"А остальные?"
"Кто-то пойдет искать свой город".
"Ну да, рожденные в снегах! Они ведь все маги! Сколько же новых городов появится скоро среди снегов! А мы, что будет с нами? Куда отправимся мы?" "В будущее. Которого еще нет и потому никто, ни один предсказатель не сможет сказать, каким именно оно будет, но которое непременно наступит, едва мы окажемся в нем".
Конец сказки