Она всегда была упрямой, а сейчас - особенно.
"Будут меня еще всякие чужаки учить… - проворчала она, едва повернувшись к горожанину спиной. - Куда я должна идти, куда нет… - и, разумеется, она направилась прямиком к самой дальней стене пещеры. Факелы там горели тусклым неровным светом, рождая длинные трепещущие тени с неровными краями. - Что смотреть на то, что на самом виду, когда самое интересное обычно прячется по углам?" Ей было любопытно. В тени толпились странные люди - в большинстве своем мужчины.
Впрочем, она уже обратила внимание, что в это пещере женщин было немного. Никто ни во что не играл. Горожане просто стояли на месте, переговариваясь между собой.
Они образовывали маленькие группки, которые постоянно менялись, перетекая одна в другую. Ничего не происходило. Но все чего-то ждали.
"Интересно, чего?"- она направилась к одной из группок, стремясь поскорее все разузнать, если не из ответов на прямые вопросы, то хотя бы из обрывков разговоров. Однако когда ей оставалось пройти всего несколько шагов, кто-то схватил ее за локоть, удерживая:
- Ты что, с ума сошла? - шепотом закричала ей прямо на ухо молодая горожанка, приведшая девушку на площадь.
"Как там Агрид ее называл? Инна? Знавала я одну Инну…" - недовольно нахмурилась Мати.
- А что? - она обиженно поджала губы, одновременно гордо выпрямив спину и откинув голову назад, стремясь показать, что она - выше всего и всех и потому никто не смеет говорить ей ничего подобного.
- Это… Это место… Уйдем поскорее, - она потянула караванщицу за собой, говоря на ходу: - Хорошо, что я успела! Никогда бы не простила себе, если бы из-за меня с тобой что-то случилось!
- А что должно было со мной произойти? И почему? - спросила Мати, но Инна не слушала ее, продолжая:
- Я… - она задумалась. - Ты ведь пришла сюда не потому, что задолжала игрокам?
Ты бросала камни, я видела краем глаза, и…
- Никому я ничего не должна! - нервно дернула плечами караванщица. Вот что-что, а разговоры ей сейчас были не нужны. Особенно нравоучения. "В конце концов, даже если бы я проигралась, какое тебе то дело?"-слова кривили губы, готовые прозвучать в любой момент.
- Это хорошо, - она вздохнула с некоторым облегчением. - Раз это был не вынужденный шаг, значит - по незнанию. Но тогда непонятно… Разве игроки не предупредили тебя, что в этой пещере есть места, куда таким, как мы с тобой лучше не совать нос?
- Как мы с тобой? - она подозрительно взглянула на горожанку, недовольная тем, что та объединила ее с собой так, словно между ними не стояла непреодолимая преграда городской стены. И не только.
- Не прошедшим испытание.
- Да в чем дело! - не выдержав, воскликнула Мати. - Ты можешь, наконец, объяснить!
- Ладно. Попробую. Это место, куда ты шла… Своего рода рынок рабов. Только тайный. Потому что происходящее там… Как, впрочем, и везде здесь, не совсем законно. В общем, там можно продать в рабство свободного.
- Свободный? В рабство? Но зачем! - она не могла поверить, что в мире найдется тот, кто по доброй воле, находясь в сердце живого города, решится на такой безумный шаг!
- Ну… Не на всегда. На время. Пока не отработает долг.
- Да какая разница! Хотя бы на один миг! Нет ничего, что могло бы стоить свободы!
- Деньги, конечно! Не всем повезло родиться в богатых и знатных семьях! Или ты думаешь, что в городе мало тех, кто рад плошке каши, которую служители бесплатно раздают нищим?
- Но мне казалось… В городе всегда можно найти работу, и…
- Работа есть. Но не все хотят работать.
- Работать не хотят, а в рабство продать себя готовы?
- А я разве сказала - "себя"? Как ты думаешь, почему там толпятся одни мужчины?
- Почему?
- Да потому что именно мужчины должны и не хотят работать! И только они могут получить деньги другим способом! Ведь у них есть жены и дети, которые принадлежат не себе, а им!
- Так они продают… - Мати побледнела от гнева, начиная понимать…
- Ну конечно! - воскликнула Инна. - Обычно - детей. Чаще всего на один день и одну ночь. В результате те, кто зависит от них, кого они должны содержать, содержат их!
- Это… Это… - она не могла найти нужное слово. В ее душе все кипело от возмущения. - Мерзость! Однако, - стоило ей провести грань между собой и всеми остальными, и ярость исчезла, сменившись безразличием. В конце концов, какое ей дело до глупых чужаков? - В конце концов, они сами виноваты, - скривила губы Мати.
- Что? - горожанка с удивлением глядела на нее. Она не понимала… Это не могло быть правдой… Должно быть, она ошиблась, не расслышала, не так поняла… Не могла же эта молодая караванщица быть такой жестокой!
- Ну конечно, сами виноваты! Раз позволяют кому бы то ни было так обращаться с собой!
- Как ты можешь! - сначала она возмутилась, но потом, решив, что чужачка просто чего-то не понимает и потому говорит такие жуткие вещи, попыталась ей объяснить:
- Женщина и дети принадлежат мужчине!
- И это говорит живущая в городе Хранительницы!
- Дамир стала Хранительницей всего четыре года назад! До нее у нас был Хранитель!
- Но теперь-то она хозяйка города! Почему же ничего не изменилось?
- А ты думаешь, это так просто?
- Не знаю, - нервно дернула плечами девушка. - Только я считаю, что другие ведут с тобой себя так, как ты позволяешь им себя вести!
- Как можно позволять или нет? Ведь таков порядок вещей, и…
- Чепуха! - фыркнула Мати. - Я никому не принадлежу! Да, я буду идти по дороге отца до тех пор, пока не пройду испытание, что, слава богам, случится уже очень скоро. Но это совсем не значит, что я делаю лишь то, что велит мне отец! Я поступаю так, как хочу! А если бы он решил продать меня в рабство… Да я убежала бы! И все! Лучше смерть, чем это!
- Может быть, у вас в караване и так…
- Какая разница! Главное не место, а человек!
Инна вздохнула, качнула головой:
- Жизнь не такая простая, какой кажется со стороны… - на мгновение она замолчала, словно собираясь с мыслями, потом же медленно заговорила вновь: - Мой отец - купец. Не последний в этом городе. В доме всегда был достаток. Но отец хотел большего. Богатства. Войти в первую десятку. Стать поставщиком храма. Это как в игре. Чем больше выигрываешь, тем сильнее азарт. В общем, однажды ему удалось заключить очень выгодную сделку. Но там вышли какие-то накладки с поставками, кто-то что-то сорвал, кто-то закупил некачественную продукцию… Я не знаю всего. Знаю только, что отцу срочно понадобились деньги. И тогда он продал меня. На один день и ночь.
- Он мог просто взять в долг!
- Мог. Но никто бы не дал. Потому что те, у кого были деньги, хотели, чтобы он поскорее разорился. Так вот, он продал меня. А мне было двенадцать лет. Я была глупой, наивной девчонкой, которая ничего не понимала… И, главное, мне ведь никто не сказал, что он собирается сделать. И я пошла вслед за своим любимым папочкой…
- А сделка? У него все получилось?
- Да. Но…
- И на следующий день он выкупил тебя?
- Да. Но это уже ничего не могло изменить! Ни того, что случилось со мной за этот день, ни всего остального!
- Ты возненавидела отца.
- А как бы чувствовала себя ты на моем месте?
- Мне хорошо и на своем, - хмуро пробурчала караванщица. Ей не хотелось даже в мыслях допускать, что с ней могло бы произойти нечто подобное. А если собеседница надеялась вызвать в ее сердце хотя бы тень сочувствия, то тщетно.
Оно оставалось немо и безразлично, не вздрагивая, не замирая от боли.
И Инна поняла это. Светлые глаза девушки почернели.
- Знаешь что, - охрипшим вдруг голосом проговорила она, - когда я встретила тебя, мне казалось - ты просто любопытная караванщица, которой хочется увидеть что-то особенное. И я привела тебя сюда…
- Спасибо, - она огляделась вокруг, - мне здесь нравится. Славненькое место. Я никогда прежде не бывала в подобных ему. Хотя, наверное, такое есть в каждом городе, как у любого даже самого большого кувшина есть дно. А мне здесь нравится.
Действительно можно хорошо развлечься. Не то, что наверху, где все скучно и однообразно.
- Рада за тебя. Действительно, ты здесь своя: такая же, как большинство из приходящих сюда!
- А ты что, нет! - раздражительно бросила Мати. Ее начинал злить этот поучительный тон чужачки.
- Наверное. Но какой бы я ни была, мне удалось сохранить хотя бы частицу своего сердца, своей души! Я прихожу сюда… А, тебе-то какая разница? Здесь есть местечко, где тебе должно особенно понравится. Посреди пещеры.
- Да, мне уже советовали заглянуть туда. И что там происходит? - не ради ответа, который она его уже знала, а просто так спросила она.
- Бои.
- До смерти?
- Бывает и так, - проговорила Инна. Ее лицо стало совершенно холодным, отрешенным, скрыв от взгляда собеседницы все чувства, которые та не могла ни понять, ни, тем более, разделить. - Обычно до первой крови. Но если кто заплатит… За деньги можно все.
- Да, интересно… Пойдем?
- Иди одна. Не заблудишься, - и, повернувшись к караванщице спиной, она поспешно зашагала прочь.
- Куда это ты?
Не ответив, та юркнула в тень, скрываясь в ней.
- Ну и дух с тобой, - проворчала Мати, поворачиваясь в сторону, противоположную той, куда ушла Инна. - Очень ты мне нужна! - и она решительно зашагала к середине площади.
Людей вокруг становилось все больше и больше, все о чем-то переговаривались, не беспокоясь о том, что их кто-то услышит, в голос хохотали, пихались локтями и вообще, вели себя совершенно раскованно.
Мати пару раз прикусывала губу, когда ее слуха касались наиболее грубые ругательства, которые душа девушки почему-то была готова принять на свой счет, то вспыхивая, как заря, то бледнея, всякий раз с трудом сдерживая желание вызвать демонов, чтобы они расправились с теми, кто поминал их по поводу и без.
"Нет, - она поморщилась, брезгливо скривив губы, - сделаю это - и сразу придется уходить. Потому что все поймут, что я - Творец заклинаний. Хотя… Мне не приходится беспокоиться о том, что эта тайна покинет пределы пещеры. Те, кто не хочет, чтобы их секреты стали известны всему городу, сохранит и чужие. Одно подразумевает другое… - Мати повторяла это вновь и вновь, успокаивая себя, а потом вдруг остановившись, вспомнив: - Ну и дура же я! Это ведь будет не первый демон, явившийся в город! И все и так знают… Ну и пусть! - ей стало все равно.
- Заклинатель - это не одержимый. Это - нечто совершенно другое… Раз сам Губитель хочет, чтобы я встала на Его сторону, значит, и другим я тоже нужна…Пусть попросят. Хорошенько попросят. И тогда, может быть, я подумаю".
Ее вновь кто-то пихнул локтем в бок.
- Эй!-вскрикнула Мати не столько от боли, сколько от злости.-Нельзя ли осторожней!
- Сама смотри куда идешь! - швырнул ей горожанин. - Тоже мне, фифа!
Девушка стиснула губы в тонкие бледные нити.
"Ну погодите! Сейчас…"-однако в тот миг, когда она уже была готова произнести первые слова заклинания, она отвлеклась на охватившее толпу движение, суету… И забыла о том, что хотела сделать.
- Два свободных! Ваир и Лин! Делайте ваши ставки!
- Серебряник на Ваира! - тотчас оживились горожане. - Нет, два!
- Серебряник на Лина!
- Золотой - и пусть бой будет до первой крови!
- Два золотых! До смерти!
Все на мгновение умолкли, повернув головы в сторону назвавшего цену.
- Жизнь свободных воинов стоит больше! - в тишине, казавшейся после властвовавшего всем вокруг всего мгновение назад шуме, голос устроителя боя звучал угрожающе.
- Хорошо! - не унимался горожанин. - Удваиваю!
"Выбрасывать на ветер такие деньги! - глаза Мати были готовы округлиться от удивления. - Хотя, - она почесала нос, вспомнив, как только что ставила на какие-то маленькие камешки серебряник. В обычной жизни за такую монету можно купить… Да что душе угодно! Хоть отрез прекраснейшей ткани на платье, хоть… А продуктов хватило бы всему каравану не на один день! Здесь же, в пещере, все ценности менялись, все казалось таким простым и легким… Оставался один единственный вопрос: - Откуда у этих нищих и бродяг столько монет? - но, опять-таки, она только что сама видела, какие деньги здесь на кону. И ведь это не воздушные деньги - обещания заплатить, а реальные, полные драгоценного металла.
Мужчины рядом с Мати оживились, закивали головами. Их глаза загорелись в ожидании удивительного зрелища. Желая занять удачные места, откуда будет хорошо все видно, они заторопились к месту будущего боя - огороженному колоннами кругу, над которым, словно солнце на небесах висела большая лампа с огненной водой, излучая яркое, ровное свечение - не чета тому, что были способны дать факелы.
Поверх камней был насыпал песок - много светлее того, что покрывал берег городских озер.
Хотя, впрочем, немного поразмыслив, девушка решила, что это тот же самый песок, только сухой - вот и вся разница.
Продолжая разглядывать все вокруг, караванщица, стараясь не выбиваться из толпы, пошла вслед за всеми. Она не рвалась в первый ряд, решив для себя: чтобы туда попасть, придется не только хорошо поработать локтями, но и получить немало тумаков. Ведь вокруг мужчины, которые явно не собираются уступать место. Стоило ей подумать об этом, как губы, дрогнув, скривились, глаза сощурились и в их глубине блеснул кроваво-красный пламень:
"Ненавижу!" Ее начало раздражать все: запах пота, которым несло от горожан, их нечесаные волосы, торчавшие во все стороны, высокомерные лица, пустые глаза, грубая речь, даже одежда - накидки так полиняли и выцвели на солнце, что обрели какой-то серый, с разводами цвет, заляпанные грязью набедренные повязки, которые словно никогда не стирали… А ведь еще мгновение назад она не обращала на это внимания.
"Потому что не видела, - она свела брови, - было слишком темно… Уличный сброд!
И вообще…" - но тут ее мысли оборвались, так и не дойдя до того вывода, от которого ее отделял лишь шаг. Взгляд приник к площадке между колоннами, на которую вышли поединщики.
Несомненно, это были настоящие воины - высокие, широкоплечие, с сильными руками и крепкими ногами. Из одежды на них были лишь набедренные повязки, но от этого они только выигрывали: поджарое тело было достойно того, чтобы его выставлять на всеобщее обозрение. А как сверкала, словно натертая маслом, кожа! Как играли под ней мускулы…
"Вот интересно… - мелькнуло у нее в голове, в то время как глаза с живейшим интересом рассматривали разминавшихся перед боем горожан. - Они ведь свободные…
Воины. Значит, особой нужды не испытывают. Зачем же им это? Ради выигрыша? - и тут она случайно заглянула в глаза одному из бойцов. Их выражение было красноречивее всех слов. Они горели сильнее, чем глаза жаждавших зрелища горожан, в них была та ненасытная страсть, яростная жестокость, которые ей доводилось видеть и прежде, но не у человека - зверя, опьяненного одним видом своего соперника, одной мыслью о том, что в целом мире нашелся кто-то, осмелившийся бросить ему вызов. И ей все тотчас стало ясно. - Ради победы. Чтобы доказать себе и остальным, кто самый сильный, самый искусный, самый-самый…И чем мужчина отличается от зверя?" - оторвав взгляд от круга, она огляделась вокруг, не останавливаясь на лицах, одеждах, видя в толпе людей свору бездомных собак, готовых поддерживать дружным лаем любую потасовку, кружившую вокруг потасовки, в которую каждому хотелось бы броситься, если бы не было так страшно.
Губы девушки тронула презрительная улыбка. Она несколько угасла, когда взгляд обратился к поединщикам, все-таки эти люди решились на бой, но не исчезла совсем, ведь они были готовы не только убивать, но и умирать на потеху безликой толпе, которой не было дела ни до чего, кроме жажды зрелища.
Воины встали друг против друга - кулаки сжаты, головы чуть наклонены, словно у оленя, выставлявшего вперед рога. Мати уже начала было думать - к некоторому разочарованию - что они будут драться безоружными.
"Фу, как малыши в сугробе!" Ну конечно, караванщица ведь пришла сюда ради развлечения, а что увидишь в бою без оружия?
"Их сила примерно одинакова. Для обоих этот бой не первый, - выросшая в караване, она привыкла, что чужаки по большей части не спешат делиться своими секретами. И вместо того, чтобы спрашивать, ей приходилось до всего додумываться самой, замечая детали, обращая внимание на казалось бы совершенно неважные вещи. - Слишком уверено оба держатся в круге. И люди вокруг их не раздражают. Скорее даже, они рады зрителями… А когда равные соперники дерутся на кулаках, это всегда не так зрелищно, как когда они же бьются на мечах или кинжалах…" Потом устроитель боя принес оружие - копье, меч, кинжал, остроконечную плетку, аккуратно разложил за спиной каждого из поединщиков. Сперва, увидев это, Мати обрадовалось:
"То, что нужно! - однако уже через мгновение она поскучнела. - Вот только мечом убить легче и быстрее, чем голыми руками. И, значит, уже очень скоро все закончится. И придется выдумывать новое развлечение…" - эти мысли так расстроили ее, что первые мгновения боя она следила за происходившим с тем скучающим взглядом, которым провожают снег, летевший из-под полозьев повозки.
Однако потом она очнулась от внезапной дремоты, встряхнулась, обратила внимание на поединок и даже заинтересовалась.
"А неплохо дерутся. Красиво. Особенно этот, рыжий…" -Вперед, Ваир! - резанул ее по слуху крик одного из наиболее жарких болельщиков, а может - и заинтересованных игроков.
Так или иначе, Мати отвлеклась, когда же повернулась - разочарованно поморщилась.
Глаза погасли…
"Ну конечно! Так всегда! Самое интересное пропустила!" Один из воинов, уже не живой, лежал на песке, проткнутый насквозь, а второй, постояв над ним несколько мгновений, резко повернувшись, зашагал прочь. И победителем он совсем не выглядел - мрачный, ссутулившийся, злой.
- Молодец, Ваир! - хлопнул его по плечу один из игроков. Вот уж кто торжествовал победу по полной. - Я поставил на тебя! Вот теперь погуляю! Эх-х! - он был готов пуститься пляс.
Воин же на него даже не взглянул, лишь резко подался в сторону, уворачиваясь от рук тех из болельщиков, которые тянулись к нему:
- Приятель! - эти были пьяны и не только духом победы. - Пойдем выпьем!
- Ваир! - когда воин прошел сквозь толпу, догнал его устроитель боев. - Ты куда?
Тот не ответил, лишь хлестнул горожанина хмурым взглядом потемневших глаз.
- Не поприветствовал зрителей, не подошел к нашим гостям… - продолжал устроитель, словно не замечая настроения воина.
- Тебе нужно, ты и приветствуй, - процедил сквозь с силой стиснутые зубы победитель.
- Да что с тобой! Такой красивый бой! Все довольны! Ты должен радоваться.
- Отстань от меня! - огрызнулся Ваир.
- Злишься, что я за тебя дал согласие на смертный бой?
- Ты знал, что я никогда не соглашусь!
- Вот именно, знал! А еще я знал, что ты победишь! Так что ты ничем не рисковал!
- Ты… - он резко шагнул к устроителю, схватил за грудки. Тонкая драгоценная ткань захрустела. - Из-за тебя я только что убил…
- Подумаешь! - взмахнул руками горожанин. - Как будто в первый раз!
- Лин был моим другом!
- Другом? Значит, другом… А ты знаешь, что он сам вызвался на бой с тобой?
Хотел доказать, что сильнее!
- В обычном бою! Это не одно и то же!
- Ах, не одно и то же?! Почему же тогда он согласился на смертный бой? Ведь за него я согласия не давал. Нет, Ваир, нет! Твой драгоценный друг решил все сам!
Наверное, он хотел не просто доказать, что может победить тебя в бою, но победить раз и навсегда. Убив…И отпусти меня наконец! - взвизгнул он. - Совсем задушил! И еще одежду порвал! А она, между прочим, стоит дороже твоей шкуры!
- Ты… Кровопийца! - однако он выпустил его, а затем резко оттолкнул: - Держись от меня подальше! - в его голосе звучала нескрываемая угроза.
- Я уйду, - закивал тот головой, лихорадочно поправляя одежду, - уйду… Понимаю, тебе нужно успокоиться, прийти в себя… Ты расстроен. Я все понимаю. И не сержусь. Когда будешь готов к следующему бою…
- Никогда!
- Когда будешь готов к следующему бою, - терпеливо повторил устроитель, - найди меня, - и, повернувшись к воину спиной, он откинув голову назад, наложил на губы улыбку и поспешил обратно, туда, где его уже ждали другие бойцы, готовые продемонстрировать разгоряченных видом крови зрителям.
Его помощники между тем убирали тело поверженного, торопливо разбрасывали свежий песок поверх того, что успел впитать в себя пролившуюся на него кровь.
Мати следила за всем происходившим вокруг с совершенным безразличием, так, словно это было не на самом деле, а где-то на грани снов и грез наяву. В душе не было ни капельки жалости.
"Сам виноват. Согласился на смертный бой - значит, готов умереть. А этот Ваир…
Не воин, а нытик! Убил, а теперь плачет, словно ребенок! Кто его заставлял убивать! Мог бы… Ну я не знаю там, оглушить, ранить… Да что угодно! Кто бы стал разбираться, жив проигравший или нет!" В следующем бою дрались рабы. И Мати должна была признать, что их поединок понравился ей куда больше. Вот где были эмоции, страсть, жажда победы.
"Они… - девушка прищурила глаз, оценивающе глядя на сражавшихся. - Они дерутся так, словно на камень поставлено нечто большее, чем слава…" - и, все же, чтобы понимать происходившее, ей нужно было знать точно. Поэтому она спросила, не обращаясь ни к кому конкретно, и вообще, делая все, чтобы в вопросе звучало как можно меньше заинтересованности:
- А что получает победивший?
- Деньги, конечно. И не малые… - ответил один, не повернув к ней головы.
- Нет, - возразил ему другой, - это же рабы.
- Да, да, - закивал первый, продолжая следить за боем. - Точно - рабы. Тогда - славу.
- Ни за что, значит, - прошептала Мати.
- Это их работа.
- Да. Ради нее их и покупают, чаще всего - маленькими детьми, обучают, кормят, дают крышу над головой…
- Эй вы, хватит чесать языком! - прикрикнули на них сразу несколько горожан. - Или делайте ставки, или заткните рты!
Мати недовольно повела плечами, однако потом ее рука нашарила за поясом маленькую медную монетку - должно быть, одну из тех, которые ей дали на сдачу, когда она вчера торговала. Не то чтобы она сознательно попридержала ее, планируя потом что-то себе купить. Скорее уж просто забыла о ней. Однако, так или иначе…
"Ну вот, - она обрадовано улыбнулась, - совсем другое дело. Теперь будет причина следить за боем с большим вниманием!" -Я могу поставить? - повернулась она к как раз проходившему рядом с ней устроителю игр, протягивая монетку.
- На этот бой ставки уже не принимаются, - качнул головой горожанин, однако вместо того, чтобы пройти мимо медяшки, задержался возле Мати. - Но если ты хочешь, можешь поставить на следующий. Победитель против претендента.
- Ставь на претендента, - тотчас поспешил с советом один из горожан.
- На претендента! - возмущенно вскинул руки вверх второй. - Да лучше просто взять деньги, да выкинуть - результат тот же!
- Да, - согласился с ним устроитель игр, - шансов немного. Но зато и выигрыш в случае удачи будет куда больше. Поставишь медяшку, получишь серебряник. Так что?
- Решайся, - хихикая себе под нос, стали подначивать ее горожане. - Ничто так не щекочет нервы, как ставка на тень.
Мати, пожав плечами, протянула устроителю монетку. Ей было наплевать на размер выигрыша. Все, что ей хотелось - подольше поиграть. А раз так - лучше не рисковать…
- На победителя, - проговорила она.
- Что ж, - устроитель кивнул, забирая монету. - Не уходи никуда. Не хочу потом искать тебя, чтобы отдать две медяшки.
- И не ищи.
Бровь горожанина чуть приподнялась.
- В случае выигрыша переносить ставку на следующий бой?
- Угу, - Мати кивнула.
- Даже если победителю этого боя удастся продержаться следующие три, потом рабов сменят свободные.
- Ну… - Мати задумалась.
- Решай быстрее. Мне надо принимать ставки и у других.
- Ставь на белого.
- Что? - горожанин даже растерялся.
- Ну… Того, кто будет стоять у белой колонны. Вон, - она махнула рукой вперед, - там все колонны темные, почти черные, и только одна - белая. Кто будет ближе к ней…
- Да это я понял. Просто… - он фыркнул. - Занятный способ выбирать своего игрока.
- Чисто женский, - согласно закивали горожане, - лишь бы на кого.
- Ничем не хуже ваших скрупулезных расчетов, - пожал плечами устроитель, - много вы выиграли с их помощью?
Так или иначе, игры, в которых у девушки был свой интерес, смотрелись куда лучше.
Она даже начала выкрикивать что-то, улюлюкать, поддерживая своих воинов. И не заметила, как закончился последний поединок.
Горожане стали расходиться, кто - недовольно ворча проклятья в адрес бойца-неумехи, из-за которого он проигрался в чистую, кто - довольно побрякивая монетами в кошельке и оглядываясь вокруг, ища, на что бы потратить часть свалившегося прямо на голову богатства.
- Вот ты где, - к ней подошел устроитель игр, - держи, - он высыпал ей в ладони пригоршню монет - по большей части медных. Но блеснуло и два или три серебряника.
- Не плохо, очень даже неплохо, если помнить, с чего ты начинала.
- Что, больше боев не будет?
- Хватит на сегодня. А ты, я вижу, заядлый игрок, - он качнул головой, не одобряя этой страсти. - Никогда не позволю своей дочери приходить сюда. Пусть у меня нет сыновей и некому передать дело… Но уж лучше ей быть женой какого-нибудь крестьянина или ремесленника, чем травиться этим азартом. Когда люди не спят ночь напролет, продают последние ценности, лишь бы сделать ставку. Это… Такое же безумие, как снежное поветрие!
- Ошибаешься, - мило улыбнулась ему девушка. - Я вот сильнее азарта. Могу играть, а могу и нет.
- Дело не в игре, в выигрыше.
- Он важен для меня лишь постольку, поскольку позволяет продолжать игру.
- Все равно это не место для молодой девушки. Я уже говорил - у меня дочь, и…
Тебе крупно повезло, что ты не нарвалась ни на каких подонков, готовых…
- Не беспокойся, - мягко остановила его Мати, - я могу за себя постоять.
- Ты?! - воскликнул горожанин, не зная, как ему реагировать на эти слова - смеяться или плакать. - Да что ты можешь…!
- Поверь мне, могу, - она заглянула ему в глаза. И было в ее взгляде что-то такое, что заставило чужака пожать плечами, не продолжая расспросов. - Скажи, здесь есть еще что-то стоящее? На что можно взглянуть и сделать ставку?
- Уже поздно. Приходи завтра.
- Я караванщица. И утром мы уходим из города.
- Говорят, что нет.
- Как это? - Мати нахмурилась.
- Говорят… Я повторяю - говорят. Пока еще ничего точно не известно. Так вот, Дамир выбрала себе в супруги Хранителя каравана. Если все так - вы останетесь в городе.
- Вот еще! - презрительно поджав губы, фыркнула Мати. - Ничего подобного!
- Раз ты так уверена… - горожанин пожал плечами.
- Здесь еще остались какие развлечения…
- Иди на шум. По времени сейчас должны идти собачьи бои.
- Значит, не ошибусь, если пойду на лай.
- Только ты… - он умолк на миг, почесал щеку. - Не ходила бы ты, девочка.
Видишь ли… Я тут обратил внимание на кое-какую закономерность. На мои бои приходят те, кто по той или другой причине ненавидит людей. Ну, может быть, ненависть - не совсем то чувство. Не любят - это точнее.
- А за что их любить? - сорвалось с губ девушки.
- Вот-вот, - хмыкнул горожанин, довольный, что его мысль так быстро получила подтверждение. - Только почти никто из моих клиентов не идет дальше. Потому что в большинстве своем ненавидящие людей любят животных. Особенно - собак.
- Ерунда!
- Как знаешь, - пожал плечами горожанин. - Ладно, бывай… - и он ушел, бормоча себе под нос что-то вроде: - Ох, дети, дети! Ну ладно, пацаны, так нет, и девчонки туда же… Нет, была бы моя воля, я б им запретил здесь появляться.
Чтобы ноги их…
Отвернувшись от горожанина, Мати направилась навстречу новым развлечениям.
"Собачьих боев я еще не видела. Интересненько.." Она довольно легко нашла нужное место. И не удивительно: вокруг все уже начало затихать, в то время как здесь царили шум, лай, подначивающее улюлюканье, свист, резкие, хлесткие команды:
- Ату его, ату!
- Взять! Взять! Молодец, Шах, хорошо! Вперед!
Мужчины, одетые куда лучше, чем те, кого девушка встречала прежде, собрались вокруг высокой клетки с толстым частоколом металлических прутьев. А за ними дрались два невысоких, приземистых пса, чьи мускулистые тела были покрыты не только старыми шрамами, но и свежими ранами, из которых на покрывавшие камни опилки текла густая красная кровь.
Мгновение - и один из псов молча вцепился в шею другого, который взвыл от боли, закрутился, пытаясь освободиться…
- Шак, разнимай их! - хмуро бросил устроителю игр стоявший возле самой клетки.
"Должно быть, хозяин пса", - решила Мати.
Устроитель - высокий кряжистый мужчина с мрачным лицом и бесцветными глазами подал знак помощникам, взявшимся за длинные палки.
- Постой! - вскричал другой горожанин. - Бой еще не закончен!
- Закончен! Я не хочу, чтобы этот бешеный загрыз моего пса! Шак! - этот второй окрик был лишним - помощники уже всунули палки между псами и начали разводить зверей в разные стороны.
- Признаешь победу моего малыша? - спокойно осведомился стоявший по другую сторону клетки невысокий седенький мужичок с морщинистым лицом и страшным рваным шрамом поперек щеки.
- Да! - мрачно бросил другой.
- Вот и славненько, - губы седовласого дрогнули, расплываясь в довольной улыбке.-Спокойно, Шах, спокойно, - он пододвинулся к прутьям, зашептал, поддерживая своего пса, - отдыхай. Отдыхай, ты у меня молодец! Такие деньги папочке заработал!
- Подождите! - никак не унимался горожанин. - Как же так! Я поставил все, что у меня было!… Я… Нужно довести бой до конца! Это случайность…
- Выученный бойцовый пес дороже ставки, - резко качнул головой хозяин проигравшего. - Продлись бой еще пару мгновений - и Шах перегрыз бы ему глотку!
- Но ставки…
- Хватит! - прервал спорщика устроитель игр. - Все знают правила! Если хозяева не хотят доводить бой до смерти одного из бойцов, они могут его прервать его. Тем самым признавая свое поражение. Таковы правила. Будем же их придерживаться!
Делайте ставки на следующий бой!
Тем временем из клетки забрали проигравшего пса, передали его хозяину - и забыли.
В клетку к победителю вошел лекарь, облаченный в плотные одежды-подушки, призванные защитить от укуса зверя, спеша обработать раны пса, остановить кровь, текшую из одних, зацепить скобами края других, готовя к следующему бою.
- Итак, - проговорил устроитель игр, - последний бой! Победитель против новичка!
- А кто… - начала Мати, но умолкла, увидев: помощники на удавке тащили к клетке большого серого зверя.
- Волк! - зашептались игроки. - Не обманули, значит! Настоящий волк!
- А, - махали руками другие, говоря с напыщенным высокомерием, - подумаешь! Какой-то он хиленький! - действительно, дикий зверь был худощав, невысок ростом, его грязная серая шерсть свалялась, оскаленные зубы имели желтый цвет, причем один из клыков вообще был сломан. Но от него веяло силой, глаза горели алым светом ненависти и жажды крови. И когда волка выпустили в клетку и он прыгнул, пытаясь вырваться на волю, на ее прутья, стоявшие возле них люди в ужасе отпрянули назад.
- Гешт, - обратился кто-то к хозяину победителя предыдущей схватки, - не боишься выпускать своего пса против такого чудовища?
- Нет, - презрительно глянул на него тот. - Шах знает, что такое волки пограничья.
- Он загрыз не одного из тех, - зашептались между собой игроки, - кто осмелился подойти к городу…
- А-а… - последовали понимающие кивки. - Тогда понятно… Вот только… Говорят, что сами границу оазиса переступают только больные животные, ищущие смерть.
- А этот волк где был пойман? - спросил кто-то у устроителя.
- Понятия не имею, - безразлично пожал плечами тот. - Я плачу за товар, а не истории о нем, - на том разговор и затих.
Седовласый взглянул на волка. На мгновение их глаза встретились и зверь низко зарычал, словно почувствовав, что от воли этого человека во многом зависит его судьба, а затем вдруг отвернулся. Гешт качнул головой.
- Зверь не будет драться, - хмуро проговорил он.
- С чего ты взял?
- Лучше сразу скажи, что испугался за своего… - понеслось на него со всех сторон, но седовласый, вместо того, чтобы поставить на место подступивших к самой грани смертельного оскорбления, лишь скривил в усмешке губы.
- Пес сражается ради победы. Потому что ему хочется заслужить благодарность хозяина. Потому что ему неплохо живется в городе. А за что драться волку? - он качнул головой в сторону зверя, который, словно в подтверждение его слов, лег на опилки, положив голову на вытянутые вперед лапы.
- За жизнь!
- В неволе? Думаешь, для него эта клетка лучше смерти?
- Он мог бы попробовать вырваться на свободу!
- Он - посреди чужого мира, где все не так, как у него дома: другие запахи, другие звуки, где вокруг - враги. А ведь волк - не одиночка. Он живет стаей. Нет, - горожанин качнул головой, - он не доставит вам удовольствия от зрелищного боя.
Просто позволит Шаху загрызть себя… Если мой пес, раздразненный кровью предыдущих противников, забудет о своей собачьей гордости и нападет на того, кто просто лежит и ждет конца.
- Однако, - хмуро глянул на него устроитель игр. - Ты специально говоришь все это?
Решил поставить на своего?
- Ты же знаешь, я никогда не делаю ставок. Мне достаточно победных.
- Зачем же тогда портишь игру?
- Я говорю то, что есть - только и всего. Боя не будет. А, значит, не будет ни победителя, ни проигравшего. Что ты будешь делать со своими ставками в таком случае?
Шак задумчиво почесал затылок. Подобный расклад ему совершенно не нравился, поскольку в отсутствии законного победителя каждый мог объявить им того бойца, на которого ставил. И потребовать свой выигрыш. И разбирайся потом… Он окинул взглядом клетку с лежавшим посредине волком, поморщился, тяжело вздохнул, с надеждой спросил:
- Гешт, может, ты, все-таки, прикажешь Шаку…
- Подождите, подождите! - заволновались игроки. - Вот мы уже поставили на волка, а теперь оказывается, что настоящего боя не будет…
- Все выглядит так, будто с самого начала подстроено…
- И даже если это не так…
- В общем, мы хотим вернуть наши деньги!
- Так! - стоило кому-то заговорить о возврате денег, устроитель игр преобразился.
Из наевшегося до отвала полусонного пса он превратился в голодного зверя, у которого из пасти пытаются вырвать кость. - Умолкните все! - прикрикнул он на игроков. -Я кое-что придумал.
- Нечто, способное изменить взгляд на жизнь этого самоубийцы? - недоверчиво взглянул на него хозяин пса.
- Ты говоришь о звере, словно он - мыслящее существо! - поморщился Шак.
- Во всяком случае, мой Шах может думать и даже принимать самостоятельные решения.
- Волк приграничья - не священное животное госпожи Айи. Он - только дикий зверь.
И если что им и движет - так это инстинкт.
- Думая так, ты вряд ли что-то исправишь.
- Волк был продан мне не один, а в паре со своей серой подружкой. Я еще не хотел покупать суку, потому что, хотя та и волчица, выставлять ее против кобелей все равно глупо. Но торговец настаивал на своем, говоря, что для моих целей нужна именно пара. Тогда я не озаботился причиной этих слов, но теперь, кажется, начинаю понимать… Эй вы, - окликнул он своих помощников,-тащите ее сюда!
Посмотрим, - его губ коснулась кривая усмешка, а в глазах, обращенных на волка, вспыхнула мстительная злоба, - что ты запоешь, если я стану бить твою подружку плеткой до тех пор, пока ты не вступишь в бой!
- Неплохой расклад… - одобрительно закивали те, кто ставил на волка, чуя свою выгоду.
- Это не честно, - нахмурились ставившие на пса. - У вашего бойца появится новый стимул, а у нашего…
- Тот же самый, - только Гешт оставался совершенно спокоен. - Что собака, что волк - разница невелика. За самку оба будут биться с одинаковой яростью. Ведь она достанется победителю… А как бы ни был разумен зверь, - он с уважением глянул на устроителя игр,-ты прав: есть инстинкты, которые превыше всего!
Мати следила за всем происходившим в пол глаза, слушала в пол уха. Губы девушки были плотно сжаты, стрелки бровей сведены, на лице - задумчиво-недовольное выражение.
Тот горожанин оказался прав. Собачьи бои оказались ей совершенно не по душе. Они были ей противны. Хотя девушка и понимала, что этим собакам нравилось драться.
Как горели их глаза! Сколько в них было ожидания, предвкушения… И, все равно, она была не в силах смотреть на раны, покрывавшие тела животных. Она чувствовала боль так явственно, словно это была ее плоть. Текшая кровь заставляла дрожать душу…
А когда привели волков… Конечно, это были не Хан с Шуши. Снежные волки отличались от приграничных даже больше, чем последние - от городских собак.
Другая стать, шерсть… И лишь глаза - рыжие, умные, дикие…
Ей было наплевать на себя, на людей, на богов, на всех на свете, но стоило встретиться взглядом с волчицей, заглянуть вглубь ее трепетных глаз, и слезы потекли по щекам девушки. А потом, вместе со способность плакать, к ней вернулась душа.
"Великие боги, что со мной? - она испуганно огляделась вокруг. - Где я? Как я попала сюда? Что я здесь делаю? Что… Что вообще происходит?" - сначала у нее были только вопросы. Она словно проснулась ото сна, который длился целую вечность, не помня ничего, что предшествовало в этой дреме.
"Невозможно! Я не могла быть такой бессердечной! - ее глаза наполнились ужасом.
- Не могла вести себя, как… Как тень с ледяным сердцем! Я… Великие боги, неужели Снежинки действительно больше нет! Неужели… Это из-за меня! Она умерла из-за меня! А я даже не попыталась ее спасти, хотя бы как-то облегчить ее судьбу!
Вместо этого… Вместо этого я вызвала еще более ужасное создание - демона, который, если бы его не остановили… меня не остановили, разрушил бы весь город!
И… Папочка!" - у нее возникло страстное, непреодолимое желание найти отца, броситься ему на грудь, и расплакаться. В этот миг ей казалось… Она была почти уверена, что, стоит ей сделать это, и все сразу исправится, страшная правда обернется какой-то ужасной ошибкой… Ну ладно, пусть не совсем ошибкой. Ведь что-то должно было произойти на самом деле. Пусть ее накажут. Главное, чтобы все это осталось позади.
"Навсегда! Чтобы ничто… Никогда…" - она что было силы сжала веки глаз, так что в навалившемся мраке заалели всполохи неведомой зари, а затем ее полные слез глаза обратились на волчицу, которая сперва огрызалась, пытаясь ухватить бившего ее непонятно за что человека за руку или хотя бы попытаться вырвать у него хлыст, а затем, заскулив, припала всем телом к земле, сжалась в комок, более не уворачиваясь от ударов.
- Не надо! - не в силах больше терпеть, Мати сорвалась со своего места, бросилась вперед, упала рядом со зверем, закрывая ее от ударов своим телом.
- Кто-нибудь, уберите эту девчонку! - зло бросил горожанин, однако остановился, опустив плетку. - Уйди, дура! Это же дикий зверь! Да еще разозленный до предела!
Ты и глазом моргнуть не успеешь, как она порвет тебе горло!
- Нет! - Мати вцепилась в шею волчицы, что было сил прижалась к ней, удивленно глядевшей рыжими глазами на ту, которая решилась пойти против своих, встав на ее защиту. Конечно, дочь приграничья могла бы броситься на эту странную смертную, стремясь выместить на ней свою злость. Но она не стала. Волчица даже не зарычала на чужачку, лишь потянулась к ней носом, принюхиваясь, словно пытаясь разобраться, кто это пришел ей на помощь? Уж не сестра ли, принявшая волей богов такой странный облик?
А Мати вдруг вскинула голову, обратив взгляд на устроителя игр:
- Продай мне ее! -она сидела грязи, не замечая, что пачкает свое лучшее платье. - У меня есть деньги…- дрожащие пальцы с трудом развязали веревку кошелька и на землю со звоном полетели монеты.
- Вот глупая тварь! - Шак лишь глянул на них, а через мгновение уже отвернулся в сторону клетки с волком. И было не понятно, к кому относились его слова: странному зверю или еще более непонятной девчонке. - Ну ты, -он хлестанул плеткой по прутьям клетки, - дерись!
Однако волк не шевелился, позволяя бойцовому псу трепать себя за загривок. Его глаза на мгновение открылись, но лишь чтобы беззвучно поблагодарить ту, которая пришла на помощь его подруге, и улыбнуться волчице, прощаясь с ней до следующей встречи в череде перерождений. Теперь он мог умереть. И внимательно следивший за всем происходившим в клетке и рядом с ней Гешт тотчас почувствовал это.
- Шах! - окликнул он своего пса. Стоило ему сделать это, как зверь оставил жертву, которая в его глазах была и так мертва, и, гордо вскинув голову, с видом победителя прошествовал к прутьям, за которыми стоял хозяин.
- Зачем ты остановил его?! - возмущенно набросился на седовласого устроитель.
- Мой пес боец, а не убийца! - хмуро бросил тот.
- Ах, какие мы, оказывается, правильные! - впрочем, поразмыслив, Шак немного успокоился. - Ты останавливаешь бой?
- То есть? - Гешт насторожился. Ему сразу не понравился этот вопрос. Слишком уж он напоминал тонкий деревянный лист, прикрывавший глубокую яму.
- Ты признаешь поражение?
- С чего бы это! - закричали на него игроки, ставившие на Шаха. - Здесь же чистая победа!
- Но бой останавливает проигравший, - презрительно ухмыляясь, напомнили им их соперники по спору.
- Ну уж нет! Мы не собираемся терять наш законный выигрыш из-за какой-то там ерунды, которую вбил себе в голову этот чудак! Эй, песик, ату его, ату!
Услышав знакомую команду, Шах закрутил головой в поисках хозяина. В его уже начавших терять красный блеск глазах читалось усталое: "Если ты хочешь, я могу…" Но человек молчал и зверь не сдвинулся с места. Напротив, он тоже лег на стружку, лишь, в отличие от волка, не опускал головы и лапы оставил поджатыми под себя, готовый вскочить по первому приказу.
- А если волчицу запустить к ним? - Шак все еще пытался найти выход из ситуации, глупее которой он и представить себе не мог.
- Чтобы они с волком объединились?! - возмутились игроки. - Ну уж нет!
- Нам надоело ждать! Или заставь волка драться, или прекращай бой! - зашумела толпа.
Устроитель игр глядел на них исподлобья.
- Ладно, - наконец, процедил он сквозь зубы. - Я останавливаю бой! Расходитесь!
- А выигрыш? Где наши деньги?
- В бою никто не победил.
- Но никто и не проиграл! Значит, оба противника считаются победителями!
- А хоть бы и так! - зло огрызнулся Шак. - Кто-нибудь из вас ставил на то, что победят оба? Не пес или волк, а они оба? Нет? Ну так и говорить не о чем!
Толпа заволновалась. Проигрыш всегда кажется несправедливым, особенно если на нем теряешь большие деньги. То же, что произошло, вообще ни в какие ворота не лезло.
- Постой! - горожанин в богатых одеждах купца схватил Шака за руку, останавливая.
- Так не пойдет! Шах победил! Ему ничего не стоило перегрызть волку горло!…
- Но он не сделал этого!
- Если его хозяин прикажет…
- Вот и надо было требовать от него, - устроитель игр ткнул пальцем в сторону седовласого, - чтобы он приказал! Разбирайтесь с ним! Что вам от меня-то надо?
Вы хотели, чтобы я остановил бой. Ладно. Я так и сделал. И найдите себе другого виновника своих проблем!
- Мне нужны мои деньги и я не уйду, пока не получу их!
- Я уже сказал…
- А нас не удовлетворил твой ответ! И вообще, ты заинтересованное лицо! Пусть нас рассудит кто-то другой!
- Вот именно! - на этот раз все игроки были единодушны, и Шаку было не от кого ждать поддержки. - Агрид! Пусть Агрид рассудит нас!
- Ну так ищите его! - зло процедил сквозь зубы Шак. - Если он согласится стать судьей в этом споре - так тому и быть…
- Не надо меня искать, - прозвучал знакомый уверенный голос, на который тотчас повернулись все, даже пес и волки. Агрид неторопливо вышел вперед, остановился в шаге от сидевшей возле волчицы девушки, чья рука неосознанно чесала грудь дикого зверя так, словно это была безобидная домашняя собачка.
- Итак, ты в курсе… - проговорил устроитель игр.
- Да, - кивнул тот, - так получилось, что я здесь уже довольно давно.
- И что ты скажешь? Кто победил в бою?
- А разве бой был? - удивленно приподнялась бровь купца.
- Но ставки были сделаны…
- Верни их - и все.
- Да… - игроки закивали. - Справедливое решение… - нельзя сказать, что они были довольны, когда надеялись получить еще и выигрыш, но по крайней мере удовлетворены - что-то лучше, чем ничего.
- А премия хозяину победителя…
- Нет боя, - спокойно пожал плечами купец, - нет победителя. И выплат нет.
Гешт болезненно поморщился.
- Сам виноват, - бросил ему Агрид. - Ведь мог не останавливать пса.
Седовласый кивнул, затем сделал знал помощникам устроителя игр:
- Давайте сюда моего мальчика, - он собирался уходить. С Шаком, несомненно, он стал бы спорить, но Агриду и словом не возразил, зная, что лучше не связываться с купцом, который был негласным хозяином пещеры. И вообще, в конце концов, его пес не пострадал. Будут другие бои и другие победы…
- Однако, - лишь один Гешт не скрывал своего недовольства, - эта волчья пара стоила мне немалых денег. Не говоря уже о потерянной выгоде от боя…
- Тебе наука - не покупай волков, - в безразличии пожал плечами купец.- Они годятся только для боев с рабами. Впрочем, и там не живут дольше одного дня.
Устроитель игр тяжело дышал, зло зыркая на волков.
- И что мне с ними делать? Забить камнями?
- И потерять деньги?
- Да какие деньги!
- Какие бы ни было - что-то больше, чем ничего.
- О чем это ты? - в глазах горожанина проснулся интерес.
- У тебя есть покупатель на волков, - и купец качнул головой в сторону девушки, которая тотчас вскочила на ноги.
- Да! Я хочу их купить! Я… Я заплачу!
Шак криво усмехнулся:
- Этой меди, - он подпнул ногой одну из монет, которая, отлетев от носка кожаного сапога, откатилась далеко в сторону и исчезла в тени, звякнув о какой-то камень, - не хватит даже на волчью шкуру!
- Что-то больше, чем ничего, - повторил Агрид.
- Однако, - Гешт прищурился. Его взгляд оценивающе окинул молодую девушку, которая к тому же была весьма привлекательной, - может, мы и договоримся…
- Я… -сразу поняв, что тот имел в виду, она вскинулась, готовая бросить прямо в лицо горожанину все, что о нем думала, но тут вдруг ей вспомнилась золотая волчица, пальцы пробежали по грубой звериной шкуре, и мгновение спустя плечи поникли, голова опустилась на грудь: - Я согласна на любую цену! - "Все равно, - глотая слезы, мысленно повторяла она. - Все равно, что будет со мной, - действительно, какая разница? После всего случившегося, после всего, что она натворила… - Главное - чтобы они были живы! - в какой-то миг ей пришла в голову мысль: - Может быть, вызвать на помощь духа или демона? - но она поспешно отогнала ее от себя: - Нет! Они только губят, не спасают! Вызову их - а они потребуют в награду жизни волков. Или их дар перерождения… - ей стало страшно и до дрожи холодно. С силой сцепив пальцы, она мотнула головой: - Нет! Я должна все сделать сама!" -Ты договоришься, - перехватив взгляд устроителя игр, прищурился купец, - только не с ней, со мной. Видишь ли, она в некотором роде под моей опекой, и… - он умолк, решив, что не обязан ничего объяснять. - Называй свою цену.
- Кошель золота.
- Что?! - возмущенно вскричал купец. - А не слишком ли ты зажрался?
- Она сказала, что согласна на любую цену.
- Но кошель золота за пару бесполезных волков!
- Тебе бесполезных, мне бесполезных, но ей они зачем-то понадобились.
- Чтобы отпустить! Вот зачем!
Шак пожал плечами:
- Дело ее. Агрид, тебе придется согласиться на ту цену, которую назначил я, или отойти в сторону.
Купец почесал затылок.
- Ладно, - кивнул он. - Чего не сделаешь… Держи, - он бросил устроителю игр кошель.
- Отличная сделка! - довольный, Шак улыбнулся. - А теперь позволь откланяться.
Оставляю своих помощников. Они оттащат волков туда, куда прикажешь, - и он ушел.
Проводив его взглядом, Мати повернулась к купцу.
- И что теперь? - устроитель игр избавился от волков, но они все еще принадлежали горожанину. Купец перекупил их - только и всего. Потому что понял: она так сильно хотела их получить, что была готова на все, что угодно. Теперь он будет торговаться с ней… - У меня нет таких денег.
- И никто не одолжит столько да еще ради того, чтобы выкупить двух волков приграничья.
- Ты покупаешь меня?
- А ты продаешься? - усмехнулся купец.
- Нет. Но я сделаю все ради них.
- Почему? Что они для тебя?
- Путь к спасению, - еле слышно прошептала девушка. Эти слова были сказаны не для чужих ушей, но горожанин услышал их. Его бровь удивленно вскинулась.
- Однако… - обронил он, качнув головой, а потом задумчиво продолжал: - Мне очень хотелось бы сделать тебе подарок - отдать волков просто так. Увы, я не могу. И не потому, что мне жаль золота. Чего-чего, а его у меня достаточно. Но у тебя есть нечто, что я хочу купить, ты же не продаешь. Но, кажется, мне удалось найти цену, которая заставит тебя передумать.
- Я…
Он качнул головой.
- Дочь хозяина каравана, любимица наделенного даром, вызывающая духов и заклинающая демонов, отмеченная богами для служения Им, возможно, даже будущая жрица этого города…
- Ты многое знаешь, - девушка сжалась под пристальным взглядом чужака. Ей стало страшно.
- Я знаю главное - смертный не может купить принадлежащее небожителям. И только глупец встает на Их пути. Нет, девочка, твоя жизнь, твоя свобода, ты сама всегда будешь принадлежать только Им. И да будет так.
- Но у меня больше ничего нет…
- Есть. Кое-что… Талисман, который ты носишь на шее, не снимая, пряча от чужих глаз.
Ее рука потянулась к груди, коснулась камня, чье тепло ощущалось даже в центре города, как в сердце пустыни.
- Я… - она прикусила губу. Глаза подернулись дымкой. Она вспоминала…
Давно… Так давно, что теперь казалось, что все это было только сном…
Разбойники напали на караван… Ворвавшись в повозку, в которой она пряталась, они нашли ее и, увидев талисман, приняли за наделенную даром. И увели с собой в снега. И он спас ее… А когда они возвращались в караван, Мати спросила, как он ее нашел, по мыслям? И он ответил тогда: "Нет. Твой камень помогает мне. Он - словно маячок. Пока он с тобой, я найду тебя, где бы ты ни пряталась".
"Раз так, - беззвучно прошептали ее губы, повторяя те слова, что были сказаны давным-давно, - я буду беречь его… Я не хочу потерять тебя. Я хочу, чтобы мы всегда-всегда были вместе!" -Ты что-то сказала? - спросил, прерывая ее воспоминания, горожанин.
- Нет, - качнула головой девушка. Ее руки дрожали, пальцы не слушались. И ей потребовалось куда больше времени, на то, чтобы снять цепочку. Однако она это сделала и тотчас, боясь передумать, передала свой талисман купцу. - Вот. Возьми.
Агрид осторожно взял камень с душевным трепетом человека, понимавшего, что он держал в руках.
- Мы в расчете? - дрогнувшим голосом спросила Мати.
- Да, - кивнул тот, не спуская взгляда с камня. - Волки твои. Сделка совершена и да не будет она обращена назад.
Мати кивнула, потрепала волчицу по шее, шепнула:
- Все хорошо, моя дорога. Все хорошо. Скоро вы со своим другом будете дома, в крае приграничья, свободны, какими и родились на свет.
- Куда нам отвести волков? - спросил ее один из помощников устроителя игр.
- Отпустите их!
- Они убегут.
- Они свободны!
- Здесь, в городе? - Агрид качнул головой. - Первый же страж, увидев двух диких зверей, убьет их. Первая же собака набросится…
- Я поняла, поняла! - поспешно воскликнула Мати. Она склонилась перед волчицей. - Потерпи, пожалуйста. Еще немного. Так нужно, - потом девушка подняла взгляд на помощников. - Я покажу, куда идти…
- Как угодно, - спокойно пожали плечами те.
Но прежде чем вернуться в караван…
- Могу я спросить? - Мати подняла взгляд на купца.
- Да, девочка.
- Зачем он тебе?
- Талисман? Я искал подарок Хранительнице ко дню ее свадьбы. И нашел. Мати кивнула. Она так и думала. Но, вот удивительно, как больно ни было ее душе, эта боль не нарушала покой, наоборот, укрепляла его.
- Можно еще один вопрос? Эта горожанка, Инна… Она привела меня сюда по твоему приказу?
- Да, - он не видел смысла скрывать правду.
- Все было подстроено?
Купец развел руками.
- Здесь много соблазнов. Что-то должно было сработать.
- Если бы я не смогла остановиться в игре жребия…
- Я бы заплатил твой долг. Если бы ты пожалела кого-то из бойцов, сделал бы так, чтобы ему сохранили жизнь. Освободил бы раба. Я следил за тобой. И ждал своего мига. И он настал.
- Инна была тебе должна?
- Какое тебе дело до нее?
- Она неплохая девушка. Ты простишь ей долг?
- Я не понимаю тебя! Она ведь заманила тебя в ловушку!
- Нет, - качнула головой Мати. - Никто не тянул меня силой. В сущности, она оказала мне неоценимую услугу. Если бы не она… Если бы не эта пещера… Я не смогла бы преодолеть власть первого заклинания. Того, которое я сама не понимая, наложила на себя…
- Ты заколдовала сама себя? Что за ерунда!
- Действительно, ерунда…
- Ты ведь не держишь на меня зла? Мне не хотелось бы, чтобы мы расстались врагами.
- Что ты, конечно нет! Я благодарна тебе.
- Это правда?
- Да, - кивнула Мати.
- Ну, тогда я могу со спокойной душой уйти…
- Прощай.
- До встречи. Если караван останется в городе, а, скорее всего, так оно и случится, мы еще встретимся. И не раз.
- Пусть, - еще совсем недавно она не допускала даже мысли об этом. Теперь же у нее даже голос не дрожал, когда она говорила.- Только не здесь. Я больше не приду в эту пещеру.
- Конечно. Служительнице здесь не место. Но ты сохранишь тайну? Как и обещала?
- Как обещала…
Она возвращалась в караван, не зная, что ее там ждет, думая о худшем, готовясь к наказанию и моля богов не о пощаде - лишь о сочувствии, понимании…
Площадь была полна людей. Караванщики и горожане, собравшись возле костров, рассказывали друг другу истории, откуда-то доносилось пение, задумчивая, щебечущая, словно трели птиц, музыка…
"Все, как обычно, - мелькнула у нее в голове мысль. - Последняя ночь в городе…
Словно ничего не произошло… - в какой-то миг ей показалось это неправильным: - Плохо. Не правильно. Вместо плача по только что умершей - смех… Неправильно, - сама она была готова разрыдаться. - Лика, простишь ли ты меня?" - перед ее глазами вновь и вновь возникал образ подруги - почему-то не такой, какой она была еще совсем недавно, а маленькой светленькой девочки, любившей кружиться под медленно падавшим на землю снегом, раскинув руки и запрокинув голову так, что белый пух снежной птицы падал ей на щеки, запорашивал глаза, щекотал нос…
"А, может быть, это не правда? И на самом деле она жива? Может, Гор нашел способ ее спасти? Или дух передумал? Или ничего того и не было вовсе? - она была готова схватиться за любую, самую шаткую надежду. Потому что… - Это не может быть правдой! Это… это только сон, ужасный сон!" - и слезы опять текли по щекам. А когда удавалось как-то унять эту боль, привыкнув к ней, сжившись, на смену ей приходила другая:
"Неправильно… И неправда. Потому что караван завтра никуда не уйдет. Если кто и отправится в путь - то только я одна. Чтобы довести до приграничья волков. Но потом и я вернусь. И никогда больше под моими ногами не будет хрустеть чистый, свежий снег сердца пустыни. И ветра не будут петь мне на ночь свои песни. И метель не будет кружить мой дух, унося его в неведомые дали, навстречу к госпоже Айе…" У нее было такое чувство, что завтра жизнь закончится. Нет, она не умрет, что-то там будет происходить… Но как во сне - не важно что… И поэтому наказание не казалось ей страшным, а то, какую судьбу, какой путь изберут для нее боги - важным.
"Если Они хотят, чтобы я служила Им - я стану Служительницей… - ее душа не трепетала от одной мысли об этом, как всего лишь несколько дней назад. Не было ни радости исполнения мечты, ни страха перед тем, что кошмар вырвется из страшных снов. Наказание - вот что это было такое. Ведь служение - то же рабство…
- Если Они не передумали после того, что я натворила…" Она и сама не заметила, как добралась до своей повозки. Лишь упершись носом в полог, очнулась.
- Вот мы и пришли, - вздохом сорвалось с ее губ.
- Ты собираешься держать волков здесь? - спросил ее один из помощников устроителя игр, глядевший на караванщицу как на безумную. Впрочем, может так оно и было.
Отмеченные богами всегда немного не в себе. И вообще, какое ему дело?
Девушка подняла голову на его голос, однако вопроса не расслышала: - Спасибо… - промолвила она. - Я… Я должна заплатить?
- Все оплачено, - ему не нужно было чужого. Не то чтобы он был таким бескорыстным, просто считал, что пользоваться глупостью и неведеньем другого можно не всегда.
Порой бывает себе дороже. - Давай, что ли, привяжем волков к колесу…
- Не надо, - поспешно замотала головой Мати. - Я устрою их внутри, на подстилке.
Нужно остановить кровь, обработать раны… -и вообще, она не хотела, чтобы все знали о волках. Мало ли что. Ведь караванщики даже собак недолюбливали, а тут - волки… Мужчины с сомнением глянули на нее, однако возражать не стали.
- Как знаешь, - горожане протянули ей длинные палки-шесты с петлями-удавками на конце, на которых они вели волков, мысленно уже готовясь к тому, что, едва почуяв слабинку, звери рванутся, стремясь вырваться на свободу, и хрупкая девочка их конечно не удержит…
Но, к немалому удивлению горожан, страшные хищники вели себя смирнее домашних собак, ластясь к ногам караванщицы, словно та была их любимой хозяйкой.
И это зрелище было таким необычным, что горожане подумали даже о том, что тоже сходят с ума, словно это помешательство такое же заразное, как и снежное безумие.
- Ну… Мы пойдем, - заторопились они. - Только ты бы того… Поостереглась.
Волки ведь…
- Да, спасибо! - она уже повернулась к зверям, смотревшим на нее своими умными рыжими глазами в ожидании того, что будет дальше. - Забирайтесь. И ничего не бойтесь. Я не дам вас в обиду, - она говорила с ними, уверенная, что волки ее не только слушали, но и понимали.
Серая пара запрыгнула в повозку, подождала, пока караванщица последует за ними, а затем, беззвучно ступая, забрались в дальний угол, где легли на старое одеяло и замерли, дожидаясь того, что будет дальше.
- Отдыхайте, - тепло улыбнулась им девушка, а затем вдруг отвернулась, чувствуя, что ей на глаза набежали слезы, сердце сжалось от боли. - Сейчас, - она заторопилась прочь, - я принесу воды, промою ваши раны…
"Не надо, - просвистела волчица. И - о чудо! Мати поняла ее! Так, словно боги наделили ее знанием языка зверей. - Мы сами", - они начали зализывать раны.
- Л-ладно, - пожала плечами Мати. - Тогда… Переждите здесь ночь, а утром отправимся в путь. Я… Я буду рядом, - она осторожно выбралась наружу, старательно задернула полог и села на самый краешек повозки. Опершись спиной о толстую оленью кожу, она откинула голову назад, устремив взгляд в небеса. Для нее перестали существовать и город, и караван, и гомон голосов, шум торговой площади…
Над миром царила ночь - теплая и ласковая. Воздух наполняли запахи множества цветов и веселое посвистывание птиц. Казалось, он являл собой одно из тех немногих мгновений жизни, которым нельзя не радоваться. И, все же, Мати совсем не чувствовала себя счастливой, скорее наоборот - ее грудь наполняли грусть и боль, чей горький солоноватый вкус стоял на губах.
Здесь, в городе, оно было мало похоже на беззащитное, открытое всем ветрам, и, в то же время, бесконечное и великое небо пустыни. И глаза звезд казались тусклее и их пение тише. Золотой диск луны мерцал, словно впитывая в себя силу и свет окружавшего город купола, купола, который вставал непреодолимой преградой между небом и землей.
Мати поморщилась. Ей было больно видеть, ощущать это, словно кто-то высокой стеной взял и отделил ее сердце от всего самого близкого и дорогого. И, все же, она никак не могла оторвать взгляд от круга луны с ее окруженной сизой дымкой башней замка Метелицы.
"Мама, - беззвучно прошептали ее губы. Она часто чувствовала себя страшно одинокой, словно во всем мире не было более никого. Но никогда прежде за этим чувством не скрывалось столько боли, сколько она ощутила в этот раз. И слезы сами наворачивались на глаза, зубы впивались в губу, словно только так можно было сдержать рыдания.-Мамочка, я стала так редко говорить с тобой! Ты не думай, это не потому, что теперь я тебя меньше люблю, все совсем не так! Просто…
Просто я выросла. Мне все труднее верить в сказки, вдыхая жизнь в мир, придуманный мною когда-то. Но я помню о тебе, и всегда буду помнить… Мне так о многом хочется тебе рассказать…!" …Дозорные доложили Атену о возвращении дочери, стоило той переступить черту торговой площади. Он вздохнул с облегчением.
- Слава богам, - сорвалось с губ и никто из окружавших его в этот момент не осмелился омрачить радость хозяина каравана напоминаниями о том, какие обстоятельства предшествовали исчезновению девушки. Конечно, потом придется вернуться к этому, и не раз, но ладно, единогласно решили все, не сегодня, не сейчас…
- Иди к ней, - проговорила Лина, глядя на старого друга с нескрываемым сочувствием.
- Да, давай, - поддержали ее другие караванщики.
- Уже иду, - того не нужно было уговаривать.
"Она должна быть у своей повозки", - он не сомневался в этом. Во всяком случае, так должно было быть, если она стала прежней.
Атен многое передумал, пока шел, но тотчас все позабыл, стоило ему увидеть сидевшую на краешке повозки, точно грустная птичка на ветке, девушку.
Караванщик заглянул в ее синие, как небо, глаза.
"Великие боги, - налетев внезапно, словно ледяной порыв ветра, мысль обожгла его сердце. - Как она стала похожа на мать! Те же черты лица, шелковистые пшеничные волосы… Только глаза другие - синие, как небо… И ведь не в кого… Видно, Метелицын подарок… Ох, Мати, Мати… И почему ты так быстро выросла!" Дочь выглядела такой несчастной, одинокой, всеми покинутой, отверженной…
- Милая моя… - не спуская с нее полного боли взгляда мокрых от слез глаз, прошептал он.
- Отец, - девушка несмело взглянула на хозяина каравана, его покрывшееся глубокими морщинами лицо, наполовину скрытое густой бородой, в которой начала пробиваться седина, похожая на ледяные паутинки. - Почему люди взрослеют? Почему не остаются детьми?
- Ох, Мати, я был бы рад, если бы ты всегда была моей маленькой крошкой, наивной…
- Глупой, - горько усмехнулась она.
- Нет, именно наивной. Наивной и невинной… Потому что ребенок не может нести на себе печать вины. Ведь у него нет своей судьбы. А, значит, все, что происходит с ним - происходит не по его воле, и… - вдруг умолкнув, он прикусил губу, помолчал несколько мгновений, затем качнул головой.
"Нет, - решил он, - не нужно говорить с ней сейчас о случившемся. Она не вынесет этого… И мне лучше думать о другом".
Караванщик продолжал:
- Видишь ли, боги… Они хотят, чтобы мы изменялись, познавая все новые и новые грани жизни, новое счастье…ну, и горе, конечно, тоже…
- Но мне так не хочется взрослеть!
- Расставаться с детством тяжело, я знаю, тебе кажется, что ты теряешь все, прощаешься с самой собой… Но это ненадолго. Все пройдет.
- Если так случится, если я переживу свое детство, то всегда буду жалеть об этом!
- Но, дорогая моя, это ведь не причина изводить себя, убивая. Людям свойственно горевать о потерянном, даже не осознавая до конца, в чем причина этой грусти. А то, что ты найдешь в будущем, стоит всех потерь.
- Когда теряешь так много, думаешь, что совсем ничего не остается. И… И кажется, что я - это не я, меня уже нет, и… И лучше бы действительно не было…
- Милая…
- Не слушай меня, пап, я… Я сама не знаю, что говорю… - она тяжело вздохнула, поджала губы. На ее глаза набежали слезы. - Я даже не понимаю, что происходит.
- Дочка…
- Ну почему со мной все время что-то случается! Почему я не могу быть такой, как все!
- Не знаю… - он действительно не знал, что ей сказать. И самое ужасное заключалось в том, что он ничем не мог ей помочь. И он прошептал: - Прости своего старого отца, для которого время юности, оставшееся далеко позади, вспоминается как прекрасный безмятежный сон, лишенный проблем и забот. Может быть, если бы это было не так, я бы ждал чего-то… Предчувствовать трудности…
И не допустил бы, чтобы все это переросло в большую беду.
Мати замотала головой, пряча катившиеся по щекам слезы, прикусила затрясшиеся губы, сжала пальцы в кулаки… А затем поспешно заговорила о другом:
- Пап, а когда ты был ребенком, ты хотел стать взрослым?
- Конечно. Я рано ощутил стремление к самостоятельности и всячески стремился заполучить право самому все решать. Мне хотелось иметь собственный дом, свое дело, свою семью, занять подобающее положение в обществе. Когда я был мальчишкой, стать взрослым было пределом всех моих мечтаний, мне казалось, что это словно по мановению руки Хранителя, разрешит все мои проблемы, даст мне все, что я хочу.
Правда, я должен признаться, что теперь, оглядываясь назад, мне временами жалко, что я так торопился жить и порою так хочется вернуться назад, чтобы прожить жизнь сначала.
- Чтобы все сделать по-другому?
Он ответил не сразу, сперва, задумался, задавая этот вопрос душе, сердцу.
- Нет, - наконец, вздохнув, произнес он. - Пусть все остается таким, какое есть, мне бы просто хотелось заново пережить некоторые дни, - на его губы легла улыбка.
- Но зачем повторять ошибки, когда знаешь, к чему они приведут?
- Именно потому, что знаешь, - он повернулся к дочери. - Самая большая ошибка в моей жизни привела к изгнанию. Но если бы я остался в своем городе, то никогда бы не встретил твою маму, и ты бы не родилась. Может быть, моя жизнь и была бы легче… Но за гранью оазиса остались бы не только невзгоды и трудности.
Счастье тоже. Ведь оно ждало меня в снегах пустыни.
- А смерть мамы? Неужели если бы ты мог, не изменил бы это?
- На все воля богов, - вздохнув, проговорил Атен. Он не раз задавал себе этот вопрос, сначала он был уверен, что сделал бы все, чтобы спасти Власту, но потом, со временем, к нему на ум стали приходить странные мысли. Ему начало казаться, что ни к чему бы хорошему это не привело, ведь никто не способен прожить больше, чем ему отвели боги. Можно изменить мгновение, но не вечность, шаг, но не судьбу.
И он перестал в фантазиях возвращаться в тот день, чтобы пусть не наяву, хотя бы в воображении спасти любимую, ибо за тем мгновением, которое было способно изменить существующий мир, не скрывалось ничего, кроме ужасной всепоглощающей пустоты.
- Пап, - голос Мати дрожал, глаза смотрели несчастно виноватым взглядом щенка, на которого рассердился хозяин, - что теперь со мной будет?
Он не стал отвечать, просто сел с ней рядом:
- Иди ко мне, - и когда девушка прижалась к нему, уткнулась заплаканным лицом в плечо, обнял: - Все будет в порядке.
- Но я столько всего натворила!
- Ты ни в чем не виновата. Не пришедшая испытание…
- Я уже достаточно взрослая, чтобы все понимать! - не дослушав его до конца, воскликнула Мати. - До испытания осталось совсем ничего, и…
- Даже если бы один день, - качнул головой караванщик, что было сил цепляясь за то единственное, что защищало его сердце от падения в бездну отчаяния, - то, что будет, то только будет. Этого еще нет!
- Пап, но из-за меня умерла Лика!
- Не думай об этом, милая, - теперь пришел его останавливать потом слов.
- Как я могу! Да даже если бы захотела, у меня ничего бы не получилось!
- Тогда… Тогда подумай вот о чем: не ты произносила слова заклинания.
- Папа, Ла ни в чем не виноват! - Мати поспешила встать на защиту друга. - Это я придумала заклинание, и…
- Ты не могла. Это все Губитель. Он вложил тебе в уста слова. Но ты… Ты даже Ему сопротивлялась. И поэтому заклинание не сработало. Дух пришел не на твой зов.
- Но, папа…! - она хотела сказать, что все не так, что на самом деле… Но Атен не дал ей:
- Послушай меня, послушай и пойми, наконец! Если бы ты вызвала духа, все было бы иначе! Тогда он исполнял бы твое желание, и с тобой заключал договор о плате!
Почему же этого не случилось?
- Не знаю, - вздохнула девушка. Она до сих пор не могла этого понять.
- Зато я знаю. Ты тут ни при чем. Никто в караване не обвинит тебя в случившемся.
И ты не должна себя винить!
- Но я ведь не только духа вызвала, но и демона! - чуть слышно прошептала она.
- Серый Джед - не демон, он полукровка!
- Ой, папа! Ты не знаешь всего! Был еще один, настоящий демон! - и она на одном дыхании рассказала ему все, что случилось в старом саду.
- Даже если так… - караванщик слушал ее, качая головой. - Творец заклинаний обладает великим даром, благословенным богами и людьми. Он может многих защитить…
- Но я чуть было не уничтожила всех! Я могла разрушить город!
- Однако ты этого не сделала!
- Потому что меня остановил Гор!
- Да, - кивнул Атен, - остановил. Но прежде он спровоцировал тебя.
- О чем это ты? - Мати отстранилась от отца, нахмурившись, заглянула в глаза. -Я не знаю всего. Только то, что удалось вытянуть из Ла. Хранитель прислал парня за тобой…
- Да, он хотел, чтобы я вызвала того духа, который унес Снежинку. Он пытался вернуть ее!
- Мати, Мати, - качнул головой хозяин каравана, - неужели ты так плохо его знаешь?
Он сделает все, чтобы спасти живого, но никогда не станет оживлять мертвого, видя в этом зло.
- Но…
- Он понимал, что ты не захочешь вызывать духа, но вызовешь демона. И он хотел, чтобы это случилось не на торговой площади, где всегда шумная толпа, а где-то в дальнем пустынном углу, да еще и у него на глазах, давая ему возможность остановить врага рода людского..
- Я так виновата перед ним! Я так… - она замотала головой, чувствуя, что готова разрыдаться в голос. - Пап, как ты думаешь, я могу поговорить с ним?…Он станет со мной говорить, после всего, что я…?
- Дочка, может быть, потом?
- Да, я понимаю, сейчас уже поздно, но…
- Давай поступим вот как. Ты попробуешь немного поспать…
- Я не смогу заснуть! Не сейчас!
- Но тебе нужно отдохнуть. Ну постарайся, дочка, пожалуйста! А я обещаю, что разбужу тебя, как только Гор вернется.
- Вернется? - сердце йокнуло у нее в груди. - Он ушел? Он пошел к ней, да, папа? - слезы вновь потекли у нее из глаз, но она не замечала их, не пробовала ни смахнуть, ни скрыть.
- К ней?
- К Хранительнице города.
Караванщик тяжело вздохнул, с нескрываемой болью во взгляде посмотрел на дочь, осторожно погладил ее по голове, успокаивая:
- Не беспокойся, дочка, он скоро вернется.
- А если нет? - и она, что было силы сжав губы, сдерживая стон, уткнулась головой в плечо отца.
"Вот и все, - в ее душе словно что-то оборвалось. Она знала, что рано или поздно это должно было случиться. Ведь иначе и быть не могло… Однако… Думая об этом мгновении прежде, она была уверена, что не переживет его. Сердце должно было разорваться от боли, дух покинуть тело, а душа… Но ничего этого не произошло.
- Вот и все…" -Ну, ну, успокойся. Он ненадолго ушел, всего на несколько часов. Такое и прежде бывало. Ты ведь понимаешь, Хранителям есть что обсудить, особенно…
- Особенно когда всякие там разные подбрасывают им темы для разговоров, одна страннее и удивительнее другой… - ей хотелось пошутить, однако шутка не получилась и вообще, стало только хуже. - Но не в каждом городе Хранительница… - прошептала девушка, а затем, отстранившись от отца, поспешно спрыгнула с края повозки. Девушка хотела было уйти прочь, но, вспомнив о своих гостях, вернулась:
- Пап, ты знаешь ведь, о чем шепчутся чужаки…
- Нет.
- Знаешь, знаешь, просто притворяешься, что не знаешь, потому что не хочешь говорить со мной об этом.
- О чем, милая?
- Что Хранительница хочет сделать Гора своим мужем!
- Мати, да, до меня доходили разговоры, но я и не думал воспринимать их всерьез!
Это же полная ерунда!
- Почему? Она - хозяйка города и может делать все, что захочет!
- Но он-то тоже наделенный даром! И никто не осмелится заставлять его сделать что-то против его воли!
- Если бы это был умирающий город…
- Тогда - дело другое. По закону в этом случае он должен был бы войти в храм.
- Может быть, есть и другие исключения.
- Нет!
- Пап, неужели никто не говорил тебе: "Вот, было бы неплохо остаться здесь. Город хороший. Люди славные. Конец дороги, конец опасностям и волнениям…" -Караванщики - нет, - качнул головой отец, отметив про себя: "А ведь в чем-то девочка права - горожане подходили и не раз. И не только ко мне. И, наверное, сложись все иначе… Но не теперь. Не теперь!" - Дочка, ты же знаешь Гора. Он - бродяга, которого ничто не удержит на месте. Наверное, даже если бы какой-то город предложил каравану остаться и мы бы согласились - он все равно продолжил бы путь. Один.
- Да… - она кивнула, правда, без особой уверенности. Ей все время казалось, что нынешний случай - особенный.
- И еще. Гор - не игрушка в чужих руках. Он не позволит никому решать за себя. И… - губы караванщика тронула лукавая улыбка. - Несомненно, эти слухи дошли и до него. Поэтому он и пошел в храм. И если окажется, что за этими слухами стоит Хранительница - я ей не завидую! Мне доводилось видеть Гора в ярости.
- Он всегда такой спокойный… - Мати с сомнением взглянула на отца. Она и представить себе не могла Гора разозленным, метающим молнии…
- Да, его трудно вывести из себя. Но если уж кому это удастся… - Атен качнул головой. Улыбка на его губах стала шире и Мати показалось, что в ней проблеснуло что-то от злорадства, словно у отца была какая-то причина ненавидеть Хранительницу и желать ей если не зла, то неприятностей - уж точно.
- Папа, - она качнула головой, не одобряя это чувство, - она все-таки Хранительница…
И, потом, если на кого и должен быть сейчас зол Гор, так это нее. Она столько всего натворила! Не говоря уж о том, как вела себя с ним. А в довершение всего вызвала демона. Как ей только такое в голову могло прийти!
- Ложись спать, дочка, - услышала Мати негромкий голос отца.
- Да, я сейчас… - задумчиво кивнула она.
- Только, - когда ее рука уже потянулась к пологу, Атен остановил ее, - поспи сегодня в командной повозке, ладно?
- Но почему…
- Милая, дозорные сказали мне, что ты пришла не одна. Эти волки приграничья…
- Я не дам их в обиду! - тотчас вскинулась девушка. Ее глаза загорелись решимостью, голос зазвучал твердо и властно.
- Никто и не собирается причинять им зло. Я лишь хочу, чтобы они не представляли ни для кого угрозы. Я бы посадил их на цепь…
- Нет! Они не опасны!
- Они дикие звери, Мати. И никто не знает, что взбредет им в голову в следующий миг. Сейчас они могут лизать твою руку, а потом - взять и вцепиться тебе в горло.
- Они не сделают этого!
- Мати, я знаю, как страстно ты мечтала о зверьке. Помнишь, я даже купил тебе щенка… Как его звали? Шим?
- Я… Я не знаю! - она растерянно пожала плечами. "Разве у меня был когда-то щенок?" -Не важно. Ведь он у нас пожил, всего-то месяц, а потом захворал да сдох, не привычный к жизни в снегах.. Может, болячку какую подцепил… Не важно. Я хочу, чтобы ты знала: я не сержусь на тебя. Я все понимаю. Звери - они могут быть такими трогательными, что просто невозможно пройти мимо. Но ты ведь не надеешься, что эта пара останется с тобой, когда мы покинем границу оазиса?
- Конечно, нет! Я не собираюсь водить их на веревке! Я отпущу их, едва они будут в безопасности, у себя дома. Но до тех пор… Папочка, можно они побудут у меня?
Всего одну ночь! Ну… И завтрашний день.
- Можно.
- Я… Я поговорю с ними, попрошу, чтобы они не выходили из повозки…
- И ты думаешь, они тебя послушают?! Мати, но ты ведь уже не девочка, чтобы верить…
- Папа, они действительно меня понимают! Я знаю, чувствую! Ведь… Иначе они бы давно убежали!
- Волки - не столько умны, сколько хитры. Они всем своим нутром чуют - в городе их не ждет ничего, кроме камней и палок. В твоей повозке же они в безопасности.
Думаю, они действительно не станут особенно рваться на волю. И, все же, я хочу принять кое-какие меры предосторожности. Ведь ты понимаешь: если они что-то натворят, то сделают только хуже себе.
- Понимаю… Но, папа, им так плохо… Не сажай их на цепь, пожалуйста! Можно…
Можно ведь закрыть повозку, зашнуровать полог… Они тогда не смогут выбраться сами, и…
- Но они перепортят тебе все вещи! Порвут, испачкают…
- Ну и пусть.
Атен тяжело вздохнул, поднял на дочь взгляд и долго, не мигая, смотрел.
"Если для нее это так важно… - в конце концов, он не видел особого смысла возражать. Тем более, что: - И хорошо, что волки не будут никому мозолить глаза.
А то мало ли что…" -Ладно, - согласился он.
- Я принесу им воды и еды! - заторопилась Мати.
- Возьми у рабов плошку похуже… Вал! - окликнул он стоявшего невдалеке дозорного.
- Да, Атен? - быстро отозвался тот.
- Принеси кости и обрезки мяса.
- Для волков? - бровь караванщика чуть приподнялась.
- Да… Сытые волки - безопасные волки… Только… Дочка! - резко повернулся он к Мати. - Ты сегодня спишь в командной повозке, ясно?
- Но папа, я не могу оставить их одних!
- Все, я сказал!
Девушке ничего не оставалось, как, опустив голову, кивнуть. Впрочем, подумав, немного успокоилась она, эти две повозки стояли совсем рядом друг от друга, так что…
- Хорошо, папа.
- Вот и молодец, - караванщик одобрительно кивнул. - Дочка, ты не сердись на меня…
- Я и не сержусь.
- Но так действительно будет лучше.
- Я понимаю. Пап… - она хотела спросить…
- Что, милая?
- Да так, ничего, - Мати передумала. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, доча.
Она, конечно, прекрасно понимала, что не заснет, однако…
"Может быть, все-таки удастся? Вот было бы хорошо хотя бы на какое-то время забыть обо всем, оказаться где-нибудь в другом месте… Где-нибудь посреди снегов пустыни… Или вообще в краю сказки… Или…" Но прежде чем пойти спать, она взяла у рабов старую глиняную плошку, набрала воды и вернувшись к своей повозке как раз в тот момент, когда принесший мясо и кости Вал взялся рукой за полог.
- Можно я сама? - попросила девушка. - Они ко мне, кажется, уже привыкли, а ты чужой, и… Они могут испугаться…
Воин смотрел на нее с сомнением. С одной стороны, пускать девочку в повозку с волками… Но с другой, разве не она привела их сюда?
- Ладно, давай. Только не забирайся далеко. Оставь все с краю. И если что - отскакивай назад. Я буду наготове.
- Ага, - кивнула Мати, хотя и не понимала, что может случиться и зачем такая осторожность? Медленно, чтобы не нервировать волков резкими движениями, Мати приоткрыла полог, говоря:
- Это я. Я принесла вам мясо и воду… - она заглянула в черное чрево повозки и почти сразу же наткнулась на холодный взгляд двух пар горевших желтым светом глаз в ее глубине. В первый миг ей показалось, что в них было предупреждение: "Не приближайся!" Однако потом, по мере того, как усиливалось узнавание, опаска сменялась покоем. Мати даже показалось, что она услышала тихое скуление - голос волчицы: "Спасибо, дочь огня, спасибо за все, что ты делаешь для нас. Мы в вечном долгу перед тобой…" -Вы… Вы не будете против, если я оставлю вас одних? Я буду рядом и если что…
Но не в этой повозке. Такова воля моего отца. Я не могу ослушаться.
"Мы понимаем…" Мати не видела волков в темноте, но могла поклясться, что они наклонили головы, словно в кивке.
- И… Еще. Утро уже скоро… В общем, не могли бы вы некоторое время посидеть в повозке, не покидая ее? Пожалуйста.
"Ладно".
- И слава богам, - облегченно вздохнула она, обрадованная, что ее так быстро поняли. -Спокойной ночи, - выбравшись из повозки, она задернула полог.
- Отойди-ка, - осторожно отстранил его дозорный, а затем, исполняя приказ хозяина каравана, старательно зашнуровал края полога, закрывая повозку. - Вот и все.
Теперь сами они не выберутся. И нам не придется беспокоиться о том, что вокруг будут бродить волки.
- Они не опасны!
- Опасны, не опасны, - поморщившись, проворчал воин, - поди разбери, - он повернулся, чтобы вернуться на свой пост. Мати же еще несколько мгновений стояла, сжавшись от этих слов так, словно ее хлестнули плетью.
"Неужели теперь так будет всегда? - полными ужаса глазами она глядела вслед удалявшемуся караванщику. - Все будут видеть во мне только Творца заклинаний - вечную угрозу всеобщему спокойствию? -она плохо представляла себе, как жить, когда тебя боятся? - Воистину, лучше уж ненависть, презрение, что угодно, только не страх! Тем более, что…" Тем более, что она сама себя боялась. Может быть, даже сильнее, чем все вокруг.
"А что если я случайно придумаю какой-нибудь опасный заговор? А потом, разозлюсь, не смогу сдержаться, и… Что тогда? Нет, - она мотнула головой, - если караван останется в городе, я завтра же пойду к жрице, расскажу ей все и попрошу совета.
Если она скажет, что меня можно обучить, что я смогу стать служительницей и с этим даром, что так я буду полезна богам, то хорошо… Но если окажется, что меня некому учить, если дар принесет только вред, кем бы я ни была - торговкой, купеческой дочкой или служительницей - тогда я откажусь от него!"