- Нет, - настаивал принц. - Я видел. Лезвие прямо выпрыгнуло у него из руки и само полетело к стене. Я видел это... как тебя сейчас. А как он сможет быть моряком без руки?
В этом последнем вопросе Тейна неожиданно прозвучали сострадание и забота о человеке, который чуть было не прикончил его.
- Как-нибудь... - герцог отвернулся. - Мне очень жаль, ваше величество, что вы видели это, и мы все сожалеем, что вы были ранены. Король доверил мне вашу безопасность, а я не оправдал его доверия и подвел вас.
- Нет, - пробормотал принц, прижимая ладонь к раненому боку. - Это была не твоя вина. Но я же видел это, видел, как полетел кинжал!
Когда Дэви не ответил, принц снова спросил:
- Скажи, Дэви, это все... которое только что было - это приключение?
- Думаю, что это можно назвать и так.
- Ох... - Тейн запрокинул назад голову, чтобы взглянуть в лицо герцога, и его губы уныло скривились. - Это оказалось вовсе не так интересно, как я думал.
Многочисленные работники, свободные и рабы, не покладая рук трудились над восстановлением дворца и сада. После войны от всего Занкоса уцелел только дворец короля Роффо, однако его мраморные стены почернели и растрескались от огня Кингслэйера, а все внутреннее убранство - деревянные панели и лепнина - все сгорело или раскрошилось. Погибли и великолепные террасные сады с их плакучими оливковыми деревьями и вечноцветущими цитрусовыми.
На высокой каменной стене, окружавшей королевский сад, стоял молодой Раф Д'Гулар и смотрел, как упряжка лошадей волочет за собой к вырытой в земле яме взрослое оливковое дерево. Новые деревья привозились из Катая, расположенного на востоке, и площадка возле дворца уже начинала приобретать ухоженный вид. На реконструкцию дворца было брошено больше пятисот человек, и работа шла своим чередом, даже несмотря на суматоху и суету.
- Ну, и как все это выглядит сверху? - крикнул кто-то с земли, и Раф посмотрел вниз.
Это был новый дворцовый врач Нильс Хэлдрик. Он смотрел на Рафа, прикрыв ладонью глаза от солнца.
Хэлдрик был высоким, изящным мужчиной в вышитой белой тунике и сандалиях. Лицо его под шапкой густых темных кудрей всегда было безмятежно спокойным. К своим обязанностям он должен был приступить, как только Великий посланник вернется во дворец с королевской семьей.
Раф пожал плечами:
- Вид довольно приличный.
С этими словами он перемахнул через ограждение стены и спрыгнул вниз, гася чувствительный удар согнутыми коленями. Внизу пыли оказалось намного больше.
- Будьте осторожны, милорд, не то вы прикончите моего пациента, дружелюбно проворчал Хэлдрик. - Позвольте-ка мне взглянуть на вашу руку.
И прежде чем Раф успел возразить, врач взял его за кисть.
Молодой аристократ почувствовал осторожные прикосновения пальцев врача к больным местам. Хэлдрик учился своему искусству в далеких странах и одинаково свободно пользовался как древним эзотерическим знанием, так и современной медициной и инструментами Ксенары.
- Гм-мм, - сказал доктор раздумчиво. - Вы слишком много пьете вина, мой друг. Старайтесь есть побольше рыбы и свежих фруктов и избегайте мяса.
Выпустив руку Рафа, он предложил:
- Давайте-ка отыщем такое место, где воздух немного посвежее.
Молодой Д'Гулар покорно последовал за врачом, ощущая в больной руке странное покалывание. По пути через площадку им приходилось постоянно огибать группы работников или пробираться прямо сквозь них.
- Как красиво, - заметил Раф, рассматривая цветочные клумбы. - Однако все усилия в конечном итоге могут оказаться направленными лишь на то, чтобы доставить удовольствие моему брату-недоумку, в жилах которого случайно оказалось несколько капель королевской крови.
- Все может быть, - неопределенно отозвался Нильс. - Кстати, как ваш отец?
Этот вопрос заставил Рафа горько рассмеяться.
- Как всегда, - ответил он. - Он готов заплатить любую цену, лишь бы посадить на трон Кила. Эовин Д'Ар глупец, если хочет посадить на ксенарский престол дочь Роффо. Если у нее осталось хоть немного здравого смысла, она откажется.
- Боюсь, она просто не сможет этого сделать. - Врач провел его во двор, выложенный красной плиткой. - А вы, Раф? Какая роль во всем этом принадлежит вам?
- Смею заверить, что вам придется приложить гораздо больше стараний и хитрости, чтобы выведать у меня секреты Хэррена.
Нильс только рассмеялся в ответ:
- Боюсь, что я не создан для интриг. Да и не за секретами я охочусь. Просто я заметил, что вы постоянно держитесь в стороне, наблюдаете, прислушиваетесь. Простое любопытство заставило меня задуматься, на какой стороне вы стоите.
- В настоящее время, - легко ответил Раф, - я стою на солнечной стороне и хотел бы поскорее попасть в тень.
- И все же?
- Я по рождению и воспитанию принадлежу к роду Гуларов, мастер Хэлдрик.
- Значит, сердцем вы на стороне отца?
Раф отвернулся.
- Я младший сын своего отца и не жду никакого наследства. Моего отца ничего больше не интересует, кроме его старшего сына, который наполовину идиот, а наполовину - король. Поэтому можете считать, что мое сердце принадлежит только мне одному.
- В таком случае осмелюсь предположить, что истинная королева Ксенары окажет вам поддержку и покровительство, - сказал врач. - Ваше знание местных обычаев и отношений между кланами и семьями может оказаться ей исключительно полезно.
За разговором они вошли во дворец и теперь очутились в просторной светлой комнате, которая некогда была Утренней комнатой. Ее стены были заново оштукатурены и покрашены, и Раф сморщился от резкого запаха.
- Нет, - сказал он, прислушиваясь, как странно звенит в пустоте помещения его голос. - Как вы верно заметили, я предпочитаю смотреть за играми других.
Раф повернулся, собираясь выйти. Хэлдрик не последовал за ним, он только негромко сказал:
- Пусть вас не удивит, если однажды вы обнаружите, что вас давно заставили вступить в игру.
В этом году розы распустились удивительно рано, во всяком случае, так утверждала королева. В Ксенаре розы цвели круглый год, однако никогда и нигде это зрелище не было столь красивым, как здесь, в Виннамире. Сандаал, пробираясь между кустами роз с плетеной корзиной, то и дело останавливалась, залюбовавшись пышным цветением или принюхиваясь к волшебным ароматам, и никак не могла решить, какие цветы ей срезать. Катина же, одетая в платье, которое своим оттенком способно было соперничать с розами, уже почти наполнила свою корзину.
Сад был великолепен. По стене замка карабкались мелкие, но необычайно красивые темно-красные розы, оплетая балконы и решетки на окнах нижних этажей, а по периметру были высажены неброские, но чрезвычайно ароматные чайные розы. Остальные цветы были самых разных расцветок пурпурно-красные, розовые, желтые и алые. Неудивительно, что, очутившись в этом царстве красок и запахов, Сандаал немного растерялась.
Наконец она выбрала прекрасную желтую розу, едва раскрывшую свои нежные, чуть тронутые розовым лепестки. Срезав ее, она зашла глубже в сад, где ее внимание привлекли бледно-лиловые цветы. Однако лишь только она приблизилась к кусту, до ее слуха донесся хруст гравия. Осторожно выглянув из-за куста, она увидела мужчину, который вывел из конюшни серого в яблоках коня и повел его по дорожке к широкой площадке за садом.
Он был одет довольно бедно, в запыленные дорожные брюки и темную вязаную рубашку, поверх которой был небрежно наброшен потрескавшийся от старости кожаный камзол. Высокие до колен сапоги отчаянно нуждались в новых подметках. Волосы, такие же темные, как у Сандаал, только слегка вьющиеся, были подстрижены на уровне плеч и завязаны сзади. И незнакомец, и его конь выглядели усталыми.
- Наконец-то они прибыли, - сказала за спиной Сандаал Катина.
- Кто?
- Право же, Сандаал, - пробормотала младшая Д'Ял с плохо скрываемым удовольствием. - Если бы ты слушала, о чем все говорят, вместо того чтобы спать на ходу... Это, должно быть, герцог Госнийский. Старик только об этом и говорит вот уже неделю!