Он кивал плачущим женщинам и мужчинам, застывшим истуканами у дверей и окон, гладил по голове ребятишек, босиком бежавших за ним по снегу, пока мать не позовет назад. За крайним домом музыканты остановились и повернулись к нему, а он встал на колени и поцеловал каждого в лоб, прежде чем отправиться вверх по тропинке - сейчас едва заметной ложбинке в снегу. Все дальше поднимался он между скользких камней, и скоро музыка стихла. Раз он обернулся взглянуть на город, почти игрушечный на фоне каменистых пустошей. Большой мост висел над рекой, как белая радуга, мосты поменьше напоминали хлопковые нити. Взгляд его проследовал вдоль улиц, где случалось ходить, отыскал любимые кафе и площадь книготорговцев, в последний раз остановился на борделе с прилепленным наверху крошечным балконом. Направо за городом виднелся овал дуэльного пустыря.
Когда смотришь вдаль, все сливается в точку. Месяцы в городе уложились в несколько зданий, что могли бы вместиться в его ладонь, в несколько голосов на ветру. Так мало, так много... Он перевел взгляд на лес, синевой перетекающий в небо, где лежал теперь путь Нарьи, и обернулся к горному склону.
Когда день угас, поднялся пронзительный ветер, пронизывающий до костей, обжигающий кожу ледяной крошкой. Подняв воротник и втянув голову в плечи, он продолжил подъем. Заходящее солнце, казалось, похитило весь кислород - чем выше, тем труднее становилось дышать, и он часто отдыхал, чтобы не рухнуть на камни. Черные грани долго оставались так же далеко, храня свою тайну, но наконец под совсем потемневшим небом, в снежной круговерти, он почувствовал под ногами ступени крыльца и, подняв глаза, понял, что пришел.
Глава 7
ЧЕРНЫЙ ЗАМОК
Во время своих скитаний он стучался в разные двери, ни разу не испытывав такой робости, как перед этой дубовой колодой, утопленной в каменные стены, на удивление черные и гладкие, будто отлитые из чугуна. Кисть дрожала так, что пришлось придерживать запястье другой рукой. Но все равно стук вышел слишком тихим, чтобы звук смог проникнуть внутрь, однако, приложив ухо к дереву, он услышал с той стороны гулкие шаги. Дверь отворилась.
Ожидая встретить если не чудовище, то великана, он растерялся при виде молодого человека одного с ним роста, одетого в черное, с черной шапочкой на голове, лицо которого показалось странно знакомым. Быть может, он видел его во сне? Мысли заметались, и внезапно его осенило. Юноша в черном, хоть лицо его было неестественно бледным, губы ярко-алыми, обведенные черными кругами глаза необычно печальны, был похож на него самого. Словно и не заметив необычного сходства, незнакомец, отвесив короткий, но любезный поклон, сделал рукой жест, приглашающий Пико войти. Другая рука сжимала обнаженную рапиру.
Дверь за ним закрылась, замок щелкнул. Он ступил в огромный зал с рядами горящих светильников. Пол покрывали остатки старинного ковра, вдоль стен стояли заржавленные доспехи. Над залом, почти теряясь в скудном освещении, висели дубины и боевые топоры, сабли и булавы, палицы и пики, а также другое неведомое оружие, выкованное с замыслом убивать быстро или мучительно. Все пришло в негодность - сталь потускнела и покрылась пятнами ржавчины, рукоятки были насквозь изъедены червями, пыльная паутина свисала клочьями.
Пико последовал за незнакомцем по залу, сбавляя шаг перед каждым светильником, чтобы получить порцию тепла. Направо открылся другой зал, с потолками еще выше, где стены покрывали барельефы, изображавшие ужасы войны. Отрубленные головы, занесенные секиры, надругательства над мертвыми женщинами, нанизанные на пики дети, разинутые в агонии рты - образы, нагоняющие такую жуть, что мутился рассудок, и Пико, без того напуганный, смотрел в сторону.
В конце зала обнаружилась маленькая дверь, и незнакомец наклонился ее открыть, а потом выпрямился, пропуская Пико вперед. Они очутились на винтовой лестнице со ступенями, стертыми бесчисленными подошвами. Лестница привела в крохотную комнату наверху башни, с узкими прорезями вместо окон, глядящими на три стороны.
С новым поклоном безмолвный хозяин удалился, закрыв дверь. Пико услышал, как повернулся в замке ключ, и затем отзвуки шагов стихли.
Комната представляла собой каменный мешок чуть больше двух шагов в поперечнике, в окна и кулак бы едва протиснулся. Скинув рюкзак, он прошел от одной прорези к другой. Через первую виднелся заснеженный склон, где он только что карабкался, за снежной пеленой вдали смутно проступал город. Вторая смотрела во тьму, увенчанную короной звезд. Но вот третья выходила на замок, и, вжавшись скулами в каменную пасть, он смог разобрать некоторые детали замковой архитектуры.
Он стоял в самой высокой из четырех башен, поднимавшихся над прямоугольником из черных крыш и стен, массивных и зловещих, поблескивающих в свете звезд. В центре он увидел двор со статуями из камня либо алебастра, трудно различимыми с такой высоты, - их плавные линии резко контрастировали с грубой архитектурой здания.
Движение в освещенном окне над двором привлекло его внимание, и он увидел, как за длинным столом с горящими светильниками единственный, похоже, обитатель замка накрывает себе ужин: кладет приборы, ставит кубок, приносит из буфета графин и накрытый поднос. Усевшись, он заткнул за воротник салфетку, снял с подноса серебряную крышку и положил себе дымящийся ломоть жареного мяса. Налил темного вина из графина и приступил к неспешной трапезе, не глядя по сторонам. Хотя на таком расстоянии Пико не мог разглядеть его черты, он чувствовал движения незнакомца как свои собственные, и смотреть на него было все равно что видеть себя во сне, столь необыкновенным было сходство во внешности и манерах.
Он продолжал смотреть, пока незнакомец не закончил трапезу и не вытер губы, поднявшись затем потушить светильники. Тогда он опустился на пол и принялся растирать щеки и лоб, задубевшие на ледяном ветру. При нем были книги, но без света не почитаешь, и он достал из рюкзака одеяло и завернулся поплотнее. Спал он беспокойно, то и дело вздрагивая и просыпаясь. Задолго до того как стало светать, холод поднял его на ноги, и он принялся расхаживать по комнате - два шага вперед, разворот, два шага назад - пока в очередной заход глаз не уловил всплеск цвета и он не понял, что в окна заглянул рассвет. Он смотрел, как вдали, откуда не долетает карканье, кружат стаи воронья, словно черные смерчи над крышами города, а там над кафе начали распахиваться полосатые навесы, и ему очень захотелось чашечку кофе. За вторым окном лежали безжизненные скалы под снегом. Теперь, когда на небе показалось солнце, из третьего стали хорошо видны скульптуры во дворе, высеченные, как оказалось, изо льда. Свет играл на множестве граней, зажигая внутри жизнь, превращая холодные фигуры в ярких, каверзных духов, разноцветных, как капли росы.
Попозже утром незнакомец, вновь во всем черном и с черным шарфом вокруг шеи, показался во дворе. Клинком и топориком он принялся тесать пока что бесформенную ледяную глыбу, молочными брызгами рассыпая в воздухе ледяную крошку. По мере того как он медленно перемещался, из глыбы стали проступать очертания борющегося человека - тут плечо, там колено, рождая в Пико какие-то смутные ассоциации. Час или два Пико наблюдал за его работой, потом незнакомец собрал инструменты и вернулся внутрь, оставив борца по-прежнему в ледяном плену.
Вокруг окон камень потемнел и лоснился, где к нему прикасались несчетные руки и лица, на железной двери виднелись царапины, как от ногтей или от пряжки ремня, которыми пытались расковырять железо. Пико попробовал дверь рукой, потом плечом Она была незыблема, как стена Оставался замок. В голову пришла мысль о кусочке гнутой проволоки, что хранился на дне рюкзака напоминанием о воровских деньках. Он достал его и вставил в замочную скважину. Только замок был сработан на славу, а сам он подрастерял навыки, потому провозился полдня, крутя свой инструмент так и эдак, пока язычок со щелчком не отошел.
Все время, пока, он корпел над замком, из головы не выходил план бежать из черного замка, как только удастся выбраться из комнаты. Но сейчас, подойдя к выходящему во двор окну, он вновь увидел незнакомца за ужином из мяса и вина, незнакомца с его собственным лицом и осанкой, и понял, что встречи не миновать. Как ни жутко идти прямо в средоточие ужаса, его дальнейший путь неизбежно вел к молчаливому хозяину черного замка.
Оставив рюкзак в комнате, Пико спустился по лестнице в зал с резными стенами. Дважды огибал он углы, прежде чем во внутренней стене дальнего зала обнаружилась дверь, опоясанная полоской света Подкравшись, он приложил ухо к замочной скважине и услышал звяканье металла о фарфор. Он взялся за дверную ручку. Дверь не была заперта. С лихорадочно колотящимся сердцем он распахнул дверь и вошел.
Занятый едой, незнакомец не заметил вошедшего, пока тот не остановился на границе освещенного пространства всего в нескольких шагах. Тогда он поднял голову, и приборы со звоном упали на тарелку. Казалось, бесконечную минуту они не сводили друг с друга глаз, не решаясь отпустить стрелки часов, чтобы мир не потерял и без того шаткое равновесие. Пико заговорил первым.
- Я видел из окна твои скульптуры. Прекрасная работа.
Незнакомец резко поднялся, потянувшись к рукояти отсутствующего меча, и снова сел. Взяв вилку с ножом, он с сомнением оглядел их.
- Можно присоединиться? - спросил Пико.
Незнакомец дернулся, как от удара, и замер, глядя на Пико,
который расценил это как приглашение и, пододвинув стул, уселся. Клубы взметнувшейся пыли заставили его несколько раз чихнуть. Он высморкался в носовой платок и перевел взгляд на хранящего молчание хозяина, чье лицо было таким бледным, губы неестественно алыми, глаза будто впадины в черепе, но в каждом теплилась искра, словно бы Пико смотрел на светильники в дальнем конце двух темных коридоров.
- Так, - проговорил Пико. - Как видно, ты живешь здесь один. - Ответа не было, и он продолжал: - Некогда и я жил один, на другом краю света, - и повел рассказ о своей библиотеке.
Описал, как изо дня в день, проснувшись, заваривал чай, съедал ломоть хлеба с козьим сыром на подоконнике, откуда открывался вид на город и безграничный водный простор.
- Похоже на вид из твоего окна, что на западной стороне, - отметил он. - Издалека лес и океан не так уж и отличаются.
Дальше он перешел к своим обычным занятиям: рассказал, как смахивал пыль щеткой из страусовых перьев, как подметал и мыл мозаичный пол, проверял расстановку книг по порядку, поливал ирисы перед дверью. Как дни напролет просиживал за столом, читая и тщетно поджидая посетителей. И как вечером, сорвав ирис, отправлялся на берег моря смотреть, как резвится на ветру его любовь, а когда крылья погладят его по голове, возвращался в библиотеку с бутылкой молока для кошек.
Незнакомец сидел, по-прежнему оставаясь безучастным. Благо Пико уже разговорился: он перешел к путешествию через лес с его диковинными обитателями, рассказал, как добрался до города в горах, о встрече с Сольей и неделе в темнице, о своем чердаке в борделе.
- В городе я нашел друзей, - сказал он, - любивших то же, что и я, воспевавших красоту. Быть может, и в твоей жизни были те, кто разделял твои пристрастия.
Незнакомец лишь молча смотрел.
Тогда Пико рассказал, как распался его круг, как Солья отправилась в этот самый дом, где они сидят, о дуэли и самоубийстве Зарко, о решении Нарьи отыскать город у моря.
- Вот так я оказался здесь. Распрощался со шлюхой и добрался из города сюда, готовый встретить кого угодно, но вместо великана или дракона мне предстал юноша с моим собственным лицом.
С последними словами вилка и нож в руках незнакомца дрогнули. Привстав, Пико положил руку на его плечо, холодное и твердое, как сталь.
- Идем, - произнес он. - Отложи вилку с ножом. Я хотел бы взглянуть на скульптуры во дворе.
Недолго думая незнакомец исполнил просьбу - поднялся из-за стола и проводил Пико через зал к другой двери, выходящей во двор.
При свете звезд и слабом сиянии окон обеденного зала трудно было различить, где кончается одна фигура и начинается другая.
- Свет! - воскликнул Пико. - Нужно больше света! - и, бросившись в зал, вытащил во двор горящий светильник, который пристроил на подоконнике. Затем следующий и еще один, тогда и незнакомец последовал его примеру, пока весь двор не окружила вереница огненных фонтанов.
Теперь статуи ожили, свет пронизывал их, пульсировал внутри. Пико прохаживался среди фигур изо льда, света и холода, касаясь их рук, заледенелых щек, завитков волос в виде закрученных сосулек. Компания ангелов. Впервые он почувствовал себя спокойно. Недобрые руки не смогли бы изваять эти черты.
Они прелестны, - проговорил он, обернувшись к скульптору. И, наконец, в восковом лице что-то дрогнуло. Две слезинки собрались в уголках глаз и скатились по щекам. И еще две.
- Кто ты? - шепнул Пико. - Как твое имя?
Но плачущий скульптор покачал головой.
- Скажи свое имя, умоляю, имя!
Но скульптор спрятал лицо в ладони, и Пико наконец вспомнил, что говорила ему Нарья.
- О, - сказал он. - Прости. Ведь ты безымянный?
Тут две пары влажных глаз, одинаковых, если бы не разная боль, таящаяся в их в глубине, встретились друг с другом.
И Пико смотрел, как незнакомец снимает с ближайшего подоконника светильник и ставит между скульптур. Следом другие, пока языки пламени не взметнулись среди ледяных рук, не скользнули по ледяным волосам. Скоро слезы заструились по щекам, сильнее проступили рты. Потом лица совсем оплыли. Фигуры потускнели, то и дело отвалившийся палец или завиток волос падали на землю, наполняя двор весенней музыкой. Под языками пламени скульптуры обретали все большую схожесть, различия таяли, пока среди раскаленных светильников не остались стоять ледяные колонны со струящейся по ним водой, напоминавшие отстатки какого-то неведомого ритуала.
Наконец, обернувшись к Пико, незнакомец заговорил.