Парень молча затолкал пакет в сумку, опять кивнул и зашагал к выходу.
На этом многотрудный день Владимира Крынкина заканчивался. Настала пора сворачивать дело - переход опустел, стало еще холоднее. Мегафон, столик и остатки товара по договоренности хранились в соседнем киоске "Союзпечати".
Старик появился, когда он упаковывал книги. Заметил его Крынкин не сразу, а когда заметил, чуть не испугался. Поднял голову и увидел: стоит рядом старик и пристально на него смотрит.
Крынкин перевел дух и рявкнул не хуже мегафона:
- Вам чего?
Желтые усы стали торчком, глаза сощурились - старик улыбался. Он чуть поклонился, развел руками:
- Простите великодушно, отвлек вас от работы.
- Отвлек, отвлек, - ворчал Крынкин, перевязывая пачку, и уголком глаза следил за стариком Леший знает, что у него на уме...
Распрямившись, он потопал валенками, отряхнул руки. Старик смотрел очень непонятно - будто Крынкин был невесть какая диковина. Ну, конечно, не без того. Все-таки рост метр восемьдесят девять при весе восемьдесят семь, в своем деле бог - вон какие люди перед ним на цыпочках ходят.. Но старик глядел прямо-таки даже неприлично, с оттенком счастливого недоверия.
Нездоровые у него были глаза Белки покрасневшие, радужка мутно-голубая, как сильно разбавленное молоко.
Крынкин, кашлянув, сказал:
- Я уже кончаю, так что вы бы...
- Нет-нет, - замахал руками старик. - Христа ради, не обращайте на меня внимания!..
Мимо прошли два милиционера в черных дубленых шубах и валенках с галошами. У одного из микрофона рации попискивало: "Та-та, та-та-та, ти-ти-тиии.." - "Ямщик, не гони лошадей..."
"Ишь ты!" - ухмыльнулся невольно Крынкин и вдруг рассыпал не связанную еще пачку книг прямо на асфальт - затоптанный, захлюстанный, в месиве подтаявшего снега.
Ахнув, старик пал на колени, опередив Крынкина. Полы его черного пальто разлетелись по самой грязище. Трясущимися руками он подбирал книги и все время то ли стонал, то ли охал, носовым платком обтирая с переплетов мутные капли и грязь.
Опомнившись, Крынкин налетел на старика, выхватил у него из рук собранные книги, оттесняя его тулупным задом, и поднял остальные. Что он произносил в душе - неизвестно, вслух же говорил следующее:
- Ах, пап-ппаша, работать не даете... Своих дел у вас нет?!
За чужими надзираете на общественных началах? Этт-тти мне пенсионеры!
Старик вначале опешил. Потом взглянул на Крынкина, руки тем же платком вытирая, и молвил необидчиво:
- Не обессудьте, молодой человек. Так уж судьба сложилась, что мне, кроме вас, и обратиться не к кому.
Тренированным нюхом почуял Крынкин - странное, но неопасное. Он повозился со столиком, выигрывая время, и осведомился:
- А вы от кого?
- То есть как, извините? - старик даже наклонился к нему.
- Ну, вам кто-то посоветовал ко мне обратиться или как? разъяснил Крынкин, не понимая, зачем тратит время на этого дремучего типа.
- Вот оно что, - с облегчением произнес старик - Нет, простите великодушно, никто мне вас не рекомендовал. Я ведь здесь никого не знаю.
Очень странно он последние слова сказал. Улыбка у него какая-то дикая стала, и головой завертел, заоглядывался. Псих, твердо решил Крынкин.
- Нет, никаких рекомендаций. Это просто невероятная удача, что вынесло меня именно на вас. Дар небес! Ведь один вопрос у меня вашему веку, только один, и кому, как не вам, благороднейшего дела вершителю, ответ держать..
Закашлялся старик, мосластые руки к груди притиснул, завибрировал весь от надсады. Крынкин теперь разглядел, что пальцы у него прямо-таки коричневые от табака, а пальто. И вовсе это было не пальто.
Это был длинный сюртук. Швы побелели от старости, а пуговицы были разные - одни медные, другие костяные.
"Ну, дает!" - беспомощно подумал Крынкин, не в силах подумать что-либо другое.
"Ти-ти, та-та та, ти-ти-тииии."
Мимо опять прошел патруль, и у Крынкина даже мелькнула мысль сдать им старика, а самому слинять - подальше и побыстрее. А что он им скажет? Это ведь не кинокомедия с психами и санитарами.
Старик тем временем отдышался, утер губы. Платок между пальцами потемнел, точно в нем раздавили вишню. Он виновато посмотрел на Крынкина, с досадой скомкал платок и швырнул его в сторону.
- Еще раз простите, бога ради, - севшим голосом выговорил он. Вас, молодой человек, извините, как именуют?
- Володя, - машинально ответил Крынкин.
- Владимиром. А по батюшке?
- Петрович.
- Владимир Петрович. Ах, боже мой, боже мой! - непонятно разволновался старик.
- Да что вам, собственно, надо? - возмутился наконец Крынкин. Он, которого даже сертификатные мальчики от восемнадцати до сорока лет уважительно именуют асом, стоит и теряет время непонятно с кем и неизвестно зачем?
Старик умоляюще протянул руку. Глаза его наполнились слезами, губы затряслись. Ему было очень стыдно, но он не мог сдержаться.
- Умоляю вас, Владимир Петрович, голубчик, не сердитесь. Безумно много зависит от вашего ответа, безумно.
Он отер глаза, успокаиваясь. Глубоко и судорожно вздохнул и заговорил:
- Покорнейше прошу вас, Владимир Петрович, вспомните - случалось ли вам встречать такую книгу? Автор ее - Дмитрий Хрисанфович Иванов, полный титул - "Человеческое братство в ожидании Золотого века". Отпечатана сия книга, должно быть, в типографии братьев Айвазовых иждивением Философического товарищества.
Как только речь зашла о книге, Крынкин моментально обрел трезвость мысли и стойкость духа, ему всегда казалось, что любой вопрос на эту тему мгновенно включал у него внутри жужжащие, щелкающие, искрящиеся реле, бешено крутил катушки с магнитолентой, дробно строчил печатающим устройством, а ему, Крынкину, оставалось только дождаться подачи ответа на выход.
Но ответ не поступал. Информация была неполной. Крынкин помедлил раздумывая, а потом спросил:
- А года нет?
- Какого года? - не понял старик.
- Ну, года издания?