- Сейчас пока они не могут нам пригодиться.
- Но, может, все-таки обратиться в милицию?
- Не думаю, чтобы это изменило хоть что-то. Они доказали нам свои возможности еще в начале, когда убили ту женщину, которая побиралась с детьми...
- Да, они убили ее, каким-то образом проникнув в камеру предварительного заключения. И ушли, никем не замеченные!
- Андрей был прав в одном: это дело нашей семьи и все необходимо сделать своими руками.
- Надеюсь, вы хотя бы не мечтаете о мести?!
- Не могу сказать, чтобы я совсем отказался от этой мысли... В страданиях Ольги виновны многие - но возможности добраться до всех и покарать всех у нас нет - для этого, наверное, пришлось бы залить ипритом всю московскую канализацию, а потому я ограничусь двумя: теми, кому я уж точно не могу позволить жить ни на земле, ни под землей - тем, кто ее похитил, убив этим еще и Лану, и тем, кто над ней надругался. Хотя, боюсь, добраться до них мне будет трудновато...
Прежде следовало бы вывезти за границу Ольгу. И вас с Вениамином.
- А вы не боитесь, что они доберутся до нас и в Кракове? И вообще - где угодно? Возможно, это разветвленная организация, ведь нищие и всякие там деклассированные элементы - они есть везде!
- Нет. У меня есть ощущение, что эта организация вся сконцентрирована в Москве. Подземный город - их мир. Для них нет смысла выбираться за пределы. Даже если мы просто уедем в какой-нибудь другой город... Например - Ленинград.
Санкт-Петербург по-новому...
- Но они же хотят заставить нас замолчать! Они могут быть сконцентрированными в Москве, но поедут хоть в Рио-де-Жанейро, чтобы поубивать нас!
- Логично... К сожалению. Ну, не знаю тогда! Надо дождаться Вениамина. Утро вечера мудренее. Но все же - как это ужасно и смешно, что мы все мним себя порядочными людьми и со снисходительным презрением глядим на них, на "падших", хотя на самом-то деле мы являемся для "падших" рабочим скотом, дойными коровами... Мы, налогоплательщики и производители материальных благ! Правда, мне должно быть не так обидно, как другим. Я произвожу блага духовные. А духовные блага их не слишком интересуют. У них свое понятие о духовном, совершенно отличное от нашего. Ладно, спать! Живо в постель, посуду я помою.
Я попыталась вяло воспротивиться, но потом с удовольствием покорилась: я действительно страшно устала, я просто с ног валилась... И я с наслаждением нырнула в постель. В сон.
Чьи-то крылья хлопают надо мной...
Или - это где-то хлопает дверь?!
Какой-то навязчивый звук...
Уйди, противный... Спать мешаешь!
Чьи-то крылья...
В комнате очень темно. Непривычно темно! Словно погасли разом все уличные фонари, словно не было света витрин и рекламных щитов.
В комнате темно...
Жарко...
Душно...
Страшно...
И очень хочется пить. Горло саднит, съеденные оладьи комом в желудке. Меня нельзя подпускать к плите... Наверное, Ольга и Юзеф тоже страдают теперь несварением желудка.
Пить...
Надо встать и пройти на кухню.
В холодильнике - кувшин с апельсиновым соком.
Я поднялась и пошла.
Тьма...
Жара...
Тяжесть в ногах...
Коридор - нескончаемо-длинный!
Вот кухня наконец, дверца холодильника, белая и блестящая, словно лед, вот сейчас я напьюсь, я тяну за ручку дверцы, дверца тяжелая, каменная, высечена из камня, из ледяного белого мрамора, но наконец она подается, мне удается открыть, я заглядываю в холодильник...
На средней полке, на большом блюде лежит голова Веника!
Светлые волосы намокли от крови. Лица не видно, голова повернута ко мне правым ухом - тем, в котором жемчужная сережка! Кровь...
Очень много крови.
Блюдо полно яркой алой кровью.
Кровь переливается через край блюда, капает на дно холодильника, течет на пол...
На полу, возле холодильника - лужа крови.
Я стою в этой луже босыми ногами!
Я пытаюсь отойти - и не могу!
Мои ноги - словно в стремительно густеющем цементе...
Крылья...
Крылья хлопают надо мной...
Какой-то навязчивый звук...
Нарастающий гул...
Я оборачиваюсь к окну.
Окно открыто, тьма за окном - непроницаемая, вязкая, густая, как кровь колышется, вздувается и начинает медленно переливаться через подоконник.