— Уходите, я задержу дракона. — Валиус пристально смотрел наверх, задрав голову. Его грязная борода была взлохмачена.
— То есть как это? — запинаясь, проговорил Ланс. — Вы думаете, что справитесь с этой адской рептилией?
Старик не ответил. Родган подошел к нему и положил широкую ладонь на плечо.
— Дружище, мы должны попытаться вместе…
— Спасти Арманнис — вот что вы должны попытаться сделать! — резко оборвал его Валиус. — Никогда я не переставал надеяться, что рано или поздно с далекой Земли прибудет вьюноша, который уберет клеймо смерти с нашего грешного мира. И в этот раз я уверен — уверен! — в успехе. Моё чувство — это не просто надежда, но глубокая вера! Считайте, что я стал пророком…
— Что вы затеваете? — дрожащим голосом спросил Кейвак.
— Я остановлю дракона, чтобы вы смогли продолжить путь. Андрей, мальчик мой, я знаю, что тебе под силу то, ради чего ты здесь.
Андрей не стал возражать. Но не потому, что разделял мнение старика.
— Иди, вьюноша, — поторапливал Валиус. — Береги своих друзей и верь в свои силы.
Родган неуверенно убрал ладонь со стариковского плеча. Молодые люди были крайне ошеломлены происходящим, ведь первый раз в жизни они увидели колеблющегося учителя.
Но Родган быстро принял решение.
— На коней! Живо!
— Но!..
— Вперед! — заревел учитель нечеловеческим голосом.
Они стремглав понеслись к своим жеребцам, влетели в седла и пришпорили. Сзади их подгонял стук копыт лошади Родгана и его злые приказы ускориться.
Андрей взглянул на небо и охнул: что-то в вышине происходило, и это что-то было непонятным.
На звездном небе разгоралась новая звезда. Сначала она была не больше булавочной головки и такая же холодная, как прочие. Но с каждым кратким мгновением разрасталась, изменяя не только угловые размеры, но и цвет.
Юноша подумал, что ему посчастливилось увидеть вспышку сверхновой, но это была не сверхновая.
На самом деле, поднявшись на высоту около трех километров, дракон почувствовал, что полностью восстановил свои силы. Люди, которых он пытался догнать, оказались магами и осмелились применить против него его же оружие. Неслыханная дерзость! Но они поплатятся за это. Сполна заплатят за свои деяния!
Дракон нырнул вниз, пикируя прямо на людей. Раскрыв пасть, он стал выдувать изнутри пламя, особое пламя, в других мирах именуемое жидким пламенем, плазмой, напалмом… Дракону было глубоко наплевать, как зовется это пламя в параллельных измерениях, но сам дракон звал его смертью.
Огненный шар перед мордой чудовища рос, обретал всё больший размер и яркость, стал пылать почти как солнце. Если бы не умелое маневрирование крыльями и хвостом, дракон неминуемо сгорел бы в этой массе огня. Он не видел земли, не мог разглядеть нахальный людишек — мешало пламя. Зато он чувствовал магию, боевую магию, нацеленную против него.
Дракон целил в ту самую точку.
— Дьявольщина! — воскликнул Ланс.
Он был недалек от истины: с неба стремительно падал пылающий огненный шар. Он стал настолько большим и ярким, что освещал округу почти как дневное светило.
— Смотрите! — Андрей указал в точку, находящуюся под шаром. Там стоял Валиус.
Старик громко произносил заклинания разрушительной силы. Его борода стала объемной, точно на неё действовало статическое электричество; серая хламида ходила ходуном, как будто Валиус стоял посреди ветреной бури; руки дрожали и ярко светились.
Над головой старика рос точно такой же шар, какой падал сверху. Бурлящее в нём пламя, удерживаемое магией левитации, не обрушивалось вниз и тянуло жадные языки-протуберанцы во все стороны. Расстояние между двумя огненными шарами быстро сокращалось, и вскоре воздушное пространство между ними пронзила длинная искра электрического разряда.
— Вперед! — ревел Родган. Его, казалось, совершенно не интересовало происходящее за спиной.
Всадники шли на предельной скорости. Скакуны рисковали в любой момент угодить копытом в ямку или запнуться о бревно, ведь не зря говорят, что ночью верховая езда опасна. Ланс хотел крикнуть кое-что об этом, но сзади взорвалась ослепительная вспышка.
Два огненных шара столкнулись, как сталкиваются два спелых помидора, если их бросить навстречу друг другу, как сталкиваются волны в бушующем океане. Над полями и лесами растекся рокот взрыва; стаи испуганных птиц с гамом выпорхнули из древесных крон и бросились в разные стороны, оглушенные инстинктивным страхом.
Дракон точно рассчитал скорость и мощность огня, ведь тысячелетия назад ему уже приходилось совершать нечто подобное. Когда подошел момент, он, заскулив от боли, расправил крылья, цепляясь за плотный воздух. Кое-как ему удалось совершить первый взмах, а второй взмах почти остановил падение. Внизу пламя встретилось с землей и, ревя, хлынуло в разные стороны, поглотив проклятых людишек.
Дракон даже попробовал ухмыльнуться обожженной пастью, но вдруг заметил: что-то пошло не так.
Валиус на пределе сил сдерживал огненную стихию над своей головой, чтобы не быть погребенным под нею. Когда мощный удар обрушился сверху, старик упал на колени от напряжения и уже не говорил заклинания — кричал. Его глаза едва ли видели что-то, безнадежно ослепленные, но внутренним взором, «третьим глазом» Валиус видел дракона. Зверь замедлил падение и стал уходить от взрыва, чтобы не пострадать, и старик, уже теряя сознание от многочисленных микроинсультов, сжал обожженные кулаки.
Дракон ясно видел, как длинные щупальца хлынувшего в стороны пламени вдруг изогнулись вверх и стали накрывать его. Не может этого быть, взревел дракон. Обессилевшие, опаленные крылья сделали ещё один взмах, полностью прекратив падение. Теперь нужен только один, последний рывок, и этот пылающий кулак схватит пустой воздух…
Всего лишь один рывок!
Дракон не успел. Состоящие из длинных языков пламени пальцы ухватили его со всех сторон, пронзив чешуйчатое тело миллионами жалящих игл. Кто там говорил, что драконам не страшен огонь? Ты ошибся! Драконы, огнедышащие драконы, могут погибнуть от огня точно так же, как любые другие живые существа. Драконы бессмертны, пока спят в своих пещерах и не высовываются наружу.
Пламя проглотило крылатого ящера, и в этот момент Валиус закрыл глаза и упал на раскаленную землю.
Вся масса огня накрыла его сверху бурлящим океаном и растеклась по лугу, уничтожая траву, редкие кустики диких роз и гнезда селящихся в траве потакриков, в которых беспокойно щебетали едва вылупившиеся птенцы.
Когда буйство стихии улеглось, на пепельной земле не осталось ровным счетом ничего.
— Теперь ты обязан победить, — сказал Родган. Его голос весь день оставался жестким и твердым, ведь Валиус был его другом.
Ланс поджаривал на костре тушку пойманного полчаса назад кролика, что вызывало почти неудержимые порывы рвоты. С отвращением глядя на огонь и шипящее мясо, маг заблокировался от всего мира и витал в своих мыслях.
— Ты обязан победить хотя бы потому, что в одиночку я не смогу воспитывать очередного слайдера, — продолжал Родган. — Валиус, вне всяких сомнений, отдавал себе отчет в том, что делает, и если он пошел на такой риск — значит, тому были веские основания.
— Вы думаете, он действительно был провидцем? — решилась спросить Надя. Весь день она была тише воды и, чтоб никто не заметил, беззвучно рыдала, оплакивая погибшего старика.
— Такое вполне возможно, — кивнул рыцарь. — Валиус был очень сильным магом, может быть даже, самым сильным в Арманнисе, и бог его знает, какие способности были в нем сокрыты. Именно он — этот любитель несъедобных грибов, который додумался усилителем сделать собственную бороду — он отдал часть своей силы Андрею, а часть — Лансу. Он по-настоящему верил, что в этот раз всё пройдет успешно.
Поговорив ещё немного, Родган завалился набок и захрапел. Остальные последовали его примеру, и вскоре улеглись.
К ужину никто так и не притронулся.
Путешествие продолжалось ещё четыре дня, и всё это время небо было безжизненно-серым, хмурым и однообразным. Льющий четыре дня подряд дождь измотал путников до предела, но когда впереди наконец-то показались Драконьи Скалы, в которых можно было укрыться от непогоды, никто этому не возрадовался.
Андрей думал, что весна Арманниса отличается сухостью, но оказалось, что он ошибся.
К вечеру путники нашли вход в Пещеру. Его трудно было не заметить или не узнать, потому что всё вокруг было усеяно белыми, выгоревшими на солнце и омытыми дождем костями животных. Часто попадались и кости человеческие. Пахло инстинктивно знакомым, омерзительным разложением.