Бандар издал тот же звук, слегка изменив интонацию, чтобы вышло нечто вроде: «Неужели?».
— Представь себе, — кивнул Герой. — Да только, веришь ли, я бы с радостью отдал корону и всю свою жизнь прослужил у кого-нибудь свинопасом, лишь бы еще раз увидеть жену и сына.
— Гм-м, — отозвался хряк с ноткой сочувствия в голосе.
— Нет, с этим надо что-то делать, оживился идиомат. — Пора бы уже построить корабль или еще что.
Ученый повторил свое «Гм-м», на сей раз с оттенком ободрения, побуждения к действию.
Так постепенно между ними завязался разговор — в основном односторонний. Король отпускал замечания, Бандар кивал, крутил хвостом и хрюкал в ответ. Ноонавт был просто потрясен, узнав, как много можно сказать и передать собеседнику, обладая столь убогим запасом средств.
— А ты определенно умное существо, хоть и свинья, — похвалил Герой. — Знавал я принцев крови, которым не мешало бы у тебя поучиться… — тут он допил из чаши последние капли и потянулся к золотому кувшину, стоящему на столике у ложа. — Но они только и знают, что дуться на весь свет, прохлаждаясь в роскошных шатрах, да воровать наложниц.
Идиомат плеснул себе еще вина, поднял чашу и замер, не донеся ее до влажных губ.
— Люблю хорошую беседу. Кажется, я ни с кем как следует не общался вот уже… — мужчина сморщил лоб, пробуя свериться с внутренним календарем, который, будто назло, не поддавался внятному прочтению. — Очень и очень давно, — закончил Герой.
— Гм-м, — откликнулся хряк.
Участие в разумном разговоре, несмотря на все неудобства, все же помогало удерживать новоприобретенную свинскую сущность на расстоянии. А в голове меж тем крутилось главное: как бы обернуть эту встречу себе на пользу? Может, Герой убедит Нимфу отменить заклятие? Да, но как этого добиться? Нелегкая задача для животных мозгов! Бандар настолько увлекся, что пропустил очередной вопрос.
К счастью, идиомат, похоже, обзавелся на острове привычкой повторяться.
— Я говорю: по-моему, мы приплыли сюда с товарищами. Что-то их нигде не видно. Тебе здесь никто не попадался?
Страдальческий визг, раздавшийся неподалеку, заставил собеседников разом встрепенуться. Минуту спустя по дорожке легким шагом спустилась Нимфа, держа в руках золотое блюдо с парой тяжелых кусков сырого мяса. Подойдя к жаровне, установленной на треножнике, дама разворошила угли ножом и раздула яркое пламя. Бандар попятился в подлесок, не в силах оторвать завороженного взгляда, пока она пристраивала блюдо на огне. Острые уши свиньи уловили тихое шипение, а чуткие ноздри немедленно втянули струйку аппетитного дыма, что возносился от жаркого.
— Я принесла угощение, милый, — промолвила Нимфа, не оборачиваясь. — Кое-что вкусненькое. Это восстановит твои силы.
Гут, конечно же, понял, что именно печется там, на углях, и откуда оно взялось. Тот печальный, откормленный хряк… Теперь уже не осталось сомнений и том, какая судьба постигла несчастную команду Короля. Ученый невольно ахнул и содрогнулся.
На беду, умеющая ахать и содрогаться скотина не могла не завладеть вниманием Чародейки. Та повернулась и смерила хряка пристальным взглядом. Ниточки бровей сошлись над острым носом, зеленые глаза полыхнули огнем и недобро сощурились. Бандар припомнил, что все идиоматы, включая безраздельных Областных Правителей, достаточно просто и незамысловато устроены. Они ведь не настоящие, не совсем люди — так, остатки мифов и легенд, из которых, собственно, и возникли. Там, где нормальный человек помедлит и задумается, идиомат мгновенно бросится действовать.
— Какая занятная свинья, правда? — произнес Король, однако Нимфа его не услышала.
Она уже мчалась по лугу с ножом в руке и свирепым выражением на лице, которое однозначно указывало на ее намерения. Бандар повернулся и бросился наутек.
В подлинной жизни исследователь был молодым и здоровым человеком, поэтому превратился в молодого и сильного хряка. Вскоре он выяснил, как перейти от быстрой трусцы к стремительному галопу, хотя по-прежнему не был уверен, созданы ли свиньи для последнего. Разумеется, ноонавту не пришло на ум остановиться и поразмышлять над этим весьма любопытным вопросом. Когда тебя настигает волшебница, нужно удирать и побыстрее.
Бандар буквально взлетел вверх по склону, продрался через живую изгородь из красиво подстриженных кустов и выскочил на другой просторный луг, где спокойно паслись ослы. Ушастые звери шарахнулись врассыпную; перепуганный хряк прорезал стадо, как нож масло, и ринулся к деревьям, густо растущим не то на высоком холме, не то на низкой горе посередине острова.
Шаги преследовательницы звучали все ближе. Ученый прибавил прыти, но вскоре обнаружил, что ноги свиней годятся больше для спринта, чем для марафонского забега, тогда как нимфы, по-видимому, не ведают усталости.
Позади слышались уже не только шаги, но и жаркое дыхание, когда ноонавт домчался до рощи и заметался между деревьями. Неподалеку оказались плотные заросли терна и ежевики, и Гут без раздумий нырнул туда. Острые сучья впивались в бока, однако царапины причиняли толстой свиной шкуре гораздо меньше беспокойства, чем уязвимой человечьей коже. К тому же вытянутая, приземистая и весьма обтекаемая форма тела позволяла, не снижая скорости, ловко уворачиваться от веток.
Нимфа быстро отстала. Где-то вдали понемногу затихали ее проклятья — к счастью, бессильные до тех пор, пока Чародейка не взяла в руку оливковый жезл.
Бандар углубился в дебри и наконец остановился на крохотной поляне под сводом из крон, увитых колючими лозами. Хряк навострил уши, повел головой из стороны в сторону: не раздастся ли где-нибудь подозрительный шум. Затем широко раздул ноздри. Кажется, никакой непосредственной опасности.
Гут опустил заднюю часть туши на землю. Надо бы пораскинуть мозгами. Зря он надеялся склонить Короля на свою сторону. Рыжебородый идиомат — это же лакомая добыча зеленоглазой Чародейки; можно сказать, ее власть над ним и составляет костяк Ситуации. Кого-кого, а уж Героя Нимфа из рук не выпустит.
Может, схорониться где-нибудь на острове и попытаться вернуть прежнее обличье своими силами? Бесполезно. Во-первых, техника восстановления требовала полностью успокоиться и сосредоточиться — а где уж тут, в таких условиях… И кроме того, в тот единственный раз, когда Гут пытался сделать нечто подобное, он только изуродовал себя до неузнаваемости. Нет, пора признаться: превращение обратно из хряка в ученого ему почти наверняка не под силу.
Лучше добраться до ближайших ворот и перенестись куда-нибудь, где не так опасно. Оттуда найти дорогу в какую-нибудь Область, Хозяин которой владеет доброй магией и согласится отменить проклятие Нимфы. Правда, подобных мест и героев маловато: кошмары встречались в Общем гораздо чаще благостных грез…
Но Гут Бандар имел все средства, чтобы отыскать подобные места. Собравшись с мыслями, он вызвал перед собой виртуальную карту ноосферы. Нелегко всматриваться в затейливую паутину из нитей и пестрых точек, когда взгляд утратил способность воспринимать объемные предметы на близком расстоянии. В конце концов ученый вывернул шею, уставился на глобус одним глазом и принялся составлять план спасения.
Итак, на острове оставались два узла, соединяющих его с другими Областями. Простые однонаправленные ворота в город ночных ужасов, кишащую злом и развратом урбаническую дистопию, смутное подобие порядка в которой поддерживало тесное братство наемных убийц. «Не самое подходящее место для безобидной хрюшки, — решил Бандар. — Те, кому не по вкусу четвероногая пища, охотно потренируются в стрельбе по живой мишени».
Зато второй путь открывался сразу в пять различных Областей, в зависимости от напева, использованного ноонавтом. В том числе и в очень милое королевство странствующих трубадуров и бродячих сказочников. Лучше того: оттуда всего лишь один короткий прыжок до Ситуации, созданной детским воображением — к счастью, не какой-нибудь очередной страшилки, а зимней мечты с веселым Хозяином-Волшебником, которого хлебом не корми, дай наделить послушных ребятишек подарками и конфетами. Что ему стоит исполнить желание воспитанной маленькой свинки?
Многонаправленный узел располагался на лугу с ослами. Широкое, открытое поле — прямая угроза, особенно если разгневанная Чародейка бродит поблизости. Да и глупо надеяться вывести нужные ноты с первой попытки.
Гут решился пойти на риск, но только с наступлением ночи. А пока можно было «распеться» где-нибудь в глухой чаще.
Полная луна плыла высоко по темно-синему небу, озаряя землю серебристыми лучами. Замерев у края деревьев, Бандар осматривал пустое пространство. Ночное зрение у свиней развито ничуть не лучше человеческого, зато уши и ноздри доставляли море чувственных впечатлений. Ушастые стояли, сгрудившись в кучу, и негромко переговаривались между собой по-ослиному. Нимфы не было видно.
Гут осторожно ступил на ощипанную траву, сделал несколько шагов и остановился. Ни звука. Подкорку защекотала близость соединительного узла. Когда исследователь двинулся в подсказанном направлении, чувство усилилось. Бандар прошел еще немного и снова застыл, присмотрелся, прислушался: опять ничего.
Ворота находились где-то поблизости. Заколдованный ученый потрусил вперед, повторяя про себя условные ноты.
На середине луга он уловил какое-то движение в ослином стаде и обернулся. В гуще животных появилась знакомая стройная фигура. Нимфа! И к тому же с оливковым жезлом.
Резная голова сатира стремительно опускалась на серые спины. Ушастые тут же меняли вид, вытягивались и пригибались к земле. Возбужденный ослиный рев делался все больше похожим на вой, глубокий и протяжный хищный призыв к охоте.
Коснувшись последнего оборотня, Чародейка протянула жезл и прокричала:
— За ним! Разорвать его!
Не дожидаясь, пока превращение завершится, Бандар стрелой помчался к условному месту, где несколько нот могли вызвать ворота прямо из воздуха. Вот только стая мчалась быстрее самого прыткого хряка — она неслась по лугу прямо за ним.
Наконец ученый почуял близость узла и, не успев отдышаться, промычал напев.
Ничего не произошло. Видимо, выводить музыкальные такты на бегу, особенно учитывая, как мало практиковался исследователь в свином вокале, все же не стоило: тембр и интонация непоправимо изменялись.
Бандар застыл, ожидая, когда воздух, наполненный лунным сиянием, подернется знакомой зыбью. Это должно было случиться прямо под носом у ученого. Но ничего не происходило.
Тем временем хищники приближались. Гут уже мог различить ощерившиеся темные морды и пену на острых клыках. От алчного, кровожадного рыка по телу хряка прошла дрожь.
Бандар прерывисто перевел дух и снова запел. Волки почти настигли жертву. Вожак припал к земле и мощно прянул; его худое тело описало в полете дугу, конец которой приходился на мягкое горло свиньи.
Воздух поплыл и закачался. Гут метнулся в образовавшийся проход, и хищные зубы звонко щелкнули, упустив добычу. Ноонавт ушел от погони.
Десятки тысяч лет ученые методично исследовали Общее как первоисточник любой легенды или сказания. Поразительное дело: несмотря на то, что каждое его чудо или ужас давным-давно получило ярлык с подробным описанием и заняло свое место в каталоге, среди молодежи ноосфера стала мифом сама по себе. Как будто бы коллективное бессознательное человечества непостижимым образом чуяло присутствие чужаков и сердилось, когда они совали нос в разные События и Ситуации.
В самом деле, чем еще можно было бы объяснить столь частые невзгоды, которые обрушивались на путешественников по идиоматическим мирам? Исследователям прошлых лет приходилось перемещаться среди неизученных Областей вслепую, искать дорогу на ощупь, рискуя угодить на обед какому-нибудь великану-антропофагу или червю-убийце. Их бедствия были понятны, но сейчас, во времена подробных карт и расцвета техники безопасности, ноонавты продолжали попадать в смертельные ловушки, если не прямо в зубы чудовищам. Почему Общее очевидно и безжалостно карало за любую ошибку?