— Стерва, ты убила меня! Соска проклятая!
Томми впервые проснулся вампиром. Лет ему, худощавому, было девятнадцать, и жизнь вечно то восхищала его, то повергала в крайнее замешательство.
— Зато теперь мы вместе.
Это Джоди — бледная, красивая, длинные пряди рыжих волос свисают на лицо, от задорного носика когда-то разбегались ныне исчезнувшие веснушки, накрашенные губы усмехаются. Она и сама-то всего только пару месяцев как сопричислилась к бессмертным и еще не научилась вести себя, как подобает приличному мертвецу.
— То-то ты провела ночь с ним.
Томми тычет пальцем в угол комнаты-мансарды, где стоит бронзовая статуя мужчины в лохмотьях. Металл облегает тело древнего вампира, который в свое время обратил Джоди. Рядом еще одна скульптура, в которой легко узнать саму Джоди.
Когда оба кровососа погрузились с рассветом в мертвый сон, Томми отволок их на первый этаж к скульпторам в мастерскую, и те быстренько отлили формы. Уж теперь-то будет время хорошенько подумать, что делать, да и Джоди не сбежит со старикашкой, рассудил Томми. Только вот дырочки в ушах бронзовой Джоди (чтобы лучше слышала Томми) сверлить не стоило. Как раз накануне старый хрен научил ее превращаться в туман, и через отверстия она легко просочилась в комнату. И вот вам пожалуйста: парочка влюбленных мертвецов, да еще и оголодавших.
— Мне надо было узнать побольше о себе самой, Томми. А кроме него обратиться не к кому.
— Ты бы хоть спросила меня, прежде чем браться за дело. Нельзя же убивать без спроса. Эгоизм какой.
Томми прибыл из Индианы, его провинциальная мама привила-таки сыну хорошие манеры и научила прислушиваться к мнению других.
— А ты занимался со мной сексом, когда я была в отключке, — парирует Джоди.
— Это совсем другое. Я сделал доброе дело, типа кинул монетку в счетчик на стоянке за совершенно постороннего человека. Тот, кто оставил машину у этого счетчика, будет тебе признателен, даже если и не поблагодарит лично.
— Посмотрела бы я, что бы ты сам запел, очнувшись весь липкий в этом прикиде девицы из группы поддержки любимой команды. Сам сообрази, ведь когда я в отрубе, формально я мертва. Какая тут может быть благодарность?
— Э-э-э… но ведь ты даже не человек. Ты просто гадкий мертвяк.
Сказал — и пожалел. Слово — не воробей. Томми сразу же становится стыдно. Ну да, Джоди — покойница, но никакая она не гадкая. Более того, он, похоже, врезался в нее по уши. Правда, трахать труп, так нелепо наряженный, как-то стыдновато. Впрочем, в родных местах на Среднем Западе люди таких тем избегают. Ну разве что собака выроет яму у какого-нибудь бедолаги на заднем дворе, и явится полиция, и натаскает из ямы кучу трупов — настоящую групповуху. Вот тогда есть о чем почесать языком.
Джоди притворно хлюпает носом, довольная, что Томми растерял запал.
— Добро пожаловать в клуб гадких мертвяков, мистер Флад.
— Кровопийца, — бурчит Томми.
— Все у меня высосала.
А ей хоть бы хны.
— Ты сам мне разрешил.
— Из вежливости. — Томми с показным равнодушием встает с кровати.
— Ты сам мне разрешил, а все из-за секса.
— Вот уж нет. Все произошло из-за того, что ты не могла без меня.
Враки. Секс был всему голова.
— Да, — мурлычет Джоди.
— Я и сейчас не могу без тебя. — И она протягивает к нему руки. — Вот честное слово.
Влюбленные нежно обнимаются. Томми кажется Джоди таким трогательным. И порывистым. Словно все его чувства постоянно на взводе.
— Ладно. Все из-за секса.
«Отлично, — думает Джоди, — он опять в моей власти».
— И каково тебе сейчас?
— Вот поем и скажу.
Томми отрывается от девушки, ураганом несется на кухню, распахивает холодильник, вытаскивает из морозилки буррито note 1 , закидывает в микроволновку и нажимает кнопку, все на одном дыхании.
— Вряд ли ты станешь это есть, — предостерегает Джоди.
— Ты что! Классно пахнет! Прелесть! Да тут каждый боб, каждый кусочек свинины благоухает по-своему!
Томми употребляет слова вроде «благоухает», поелику собирается стать писателем. Он и в Сан-Франциско-то пожаловал поднакопить жизненных наблюдений, а потом зафиксировать все на бумаге. Ну и еще обрести подружку.
— Брось ты свой гамбургер и иди сюда, — зовет Джоди.
— А то тебе будет плохо.
— Пальчики оближешь, — усмехается Томми, чавкая.
На кухню Джоди приводит чувство вины. Блевотину со стены и с дверцы холодильника они отскребают вместе.
— Есть хочу.
— Каждый боб брал приступом врата пищевода, дабы спастись бегством, — изрекает Томми дрожащим голосом.
— Учись на своих ошибках. — Джоди треплет Томми по голове.
— Как себя чувствуешь?
— Не в еде дело.
— Господи ты боже мой! Я голоден. У меня в желудке просто вакуум какой-то. Почему ты меня не предупредила?
Она прекрасно знает, что с ним сейчас творится. Ей самой в свое время пришлось еще хуже. Так что опыт имеется.
— Давай-ка, милый, внесем кое-какие уточнения. И кое-что организуем.
— И что мне теперь делать? Что ты задумала?
— Я кормилась главным образом тобой, помнишь?
— Да, уж ты-то меня грохнула преднамеренно. Все рассчитала. Раз — и трахнула меня.
— А ты меня нет? Оба мы трахнутые. Как Ромео и Джульетта. Прямо продолжение классической пьесы. Сплошная литература.
— Какая радость. Так вот что ты взяла за образец, когда убивала меня. Никогда бы не догадался.
— Я же превратила тебя в супермена. Спасибо на добром слове.
— То-то у меня новые кроссовки все в блевотине.
— Зато теперь ты видишь в темноте. Хочешь попробовать? Могу раздеться. А ты полюбуешься на меня обнаженную в полном мраке. Тебе понравится.
— Джоди, я подыхаю с голоду.
Джоди не верит своим ушам. Не поддаться такому искушению — что за монстра породила она на свет?
— Не расстраивайся, сейчас заморишь червячка. Или клопика.
— Клопика?! Вонючего клопа?! Не употребляю.
— Я же сказала, нам надо кое-что организовать.
С тех пор как Томми прикатил из своего родного ублюдочного городишки в штате Индиана, он уже успел кое-что организовать. Подружку вот себе надыбал — тоненькую, сексуальненькую, умненькую, — а она выпила из него всю кровь и выказала дивную способность отрубаться с рассветом. Она небось и выбрала-то его только потому, что он работал в ночную смену и целый день был в его распоряжении. Сама ведь как-то проговорилась. И вот теперь он вампир — с этой стороны бояться уже нечего. Зато появилась масса других опасностей — и о многих из них он даже не подозревает. Средний возраст вампира — четыреста лет, этакий видавший виды изысканный эстет-извращенец, которому чуждо все человеческое. А девятнадцатилетний кровосос тащит за собой во тьму всю свою подростковую неопытность.
— Какой я бледный. — Томми в ванной глядит на себя в зеркало.
Оказывается, вампиры отражаются в зеркалах, и плевать хотели на распятия и чеснок.
(Это показали опыты, которые Томми ставил над Джоди, пока она спала. К различным секс-нарядам и гелям вампиры тоже отнеслись спокойно.)
— И вовсе не такой белый, как снег в Индиане. Я бледный, как ты.
— Угу, — мурлычет Джоди.
— Мне казалось, бледность тебе по душе.
— Тебе-то она к лицу. А у меня вид болезненный.
— Смотри, смотри.
Джоди в облегающих черных джинсах и топике стоит в дверях ванной, привалившись к косяку, и с трудом сдерживает смех. Волосы у нее подвязаны и хвостом ниспадают на спину. Интересно, бывают рыжие кометы?
— Что-то еще изменилось, — заключает Томми.
— Бледность — это не все.
— Угу, — усмехается Джоди.
— У меня чистая кожа! Ни прыщика не осталось!
— Динь, динь, динь, — подтверждает Джоди.
— Если бы я знал, что прыщи исчезнут, я бы тебя давно попросил обратить меня.
— Давным-давно… Ты лучше обувку сними.
— Зачем это…
— Снимай давай.
Томми присаживается на край ванны, снимает кроссовки, стаскивает носки.
— И что?
— Посмотри на пальцы ног.
— Однако. Они прямые. Маленький палец совсем не изогнут. Будто я никогда не носил ботинок.
— Правильно.
Джоди вспоминает, как сама наткнулась на характерные для вампиров признаки и какой восторг пополам с ужасом ее тогда охватил. Сейчас ей кажется, что сбросить два кило всегда было ее горячим желанием, — пусть теперь эти килограммы пребывают в вечности.
Томми задирает штанину и внимательно осматривает лодыжку.
— Шрам от топора исчез.
— И это навечно, — добавляет Джоди.
— Твое тело всегда будет идеальным, вот как сейчас. У меня даже утолщение от перелома пропало.
— Мое тело всегда будет таким?
— Да.
— Как сейчас?
— Насколько мне известно.
— А как же занятия в спортзале? Я собирался стать качком. Обзавестись железным прессом и нарастить мышцы.
— Ничего ты не собирался.
— Нет, собирался. Я мечтал быть культуристом. Ходячей горой мяса.
— Не ври. Ты мечтал стать писателем. Дистрофичным хиляком, который только и может, что клаву топтать. И то когда нет сквозняка, а то сдует. Сейчас ты в отличной форме. Работа в универсаме пошла тебе на пользу. Еще увидишь, как здорово ты теперь бегаешь.
— Ты правда считаешь, что я в отличной форме?
— Я же сказала.
Томми выпячивает грудь перед зеркалом. Никакой игры мускулов под фланелевой рубашкой. Томми расстегивает рубашку и заходит на вторую попытку. Разница оказывается невелика.
Томми пожимает плечами.
— А как насчет писательства? Мозг у меня тоже всегда будет, как сейчас? То есть со временем я не поумнею? Хоть чуть-чуть?
— Нет. Но это не потому, что ты вампир, а потому, что мужик.
— Ехидна.
— Я так считаю, вот и все.
Джоди надевает красную кожаную куртку, хотя теперь ей плевать на холодный туман, который натягивало из Бухты, не то, что когда-то. Просто она очень нравится сама себе в куртке, черных джинсах и черной кружевной блузе (ее она прямо из-под носа выхватила у какой-то загребущей дурынды на распродаже в магазине Нордстрома).
— Идем, Томми, надо найти тебе что-нибудь проглотить, пока не поздно.
— Сейчас. Быстренько закончу одно дельце и иду. Подожди минутку.
На этот раз Томми закрывает за собой дверь ванной.
До Джоди доносится звук расстегиваемой на джинсах молнии и какой-то всхрап. Дверь распахивается, и на пороге в два прыжка возникает Томми со спущенными штанами.
— Ты только посмотри. Что же это такое? Глянь только! — голосит Томми, указывая на свой член.
— Я теперь прямо какой-то радиоактивный урод-мутант!
Джоди крепко и нежно берет его за руки и заглядывает в глаза.
— Успокойся. Это всего лишь крайняя плоть.
— Нет у меня никакой крайней плоти. Я обрезан.
— Теперь есть. Видимо, при обращении она опять наросла. Точно так же, как выпрямились пальцы и исчезли шрамы.
— Ведь это уродство какое-то!
— Ничего подобного. Все прекрасно.
— Хочешь потрогать?
— Спасибо. Попозже.
— Прости. Я совсем обалдел. И я еще не закончил.
— Ничего. Все в порядке. Заканчивай, я подожду.
— А как насчет приласкать по-быстрому?
— Если я тебя ублажу, мы наконец уберемся отсюда?
— Наверное, нет.
— Тогда брысь в ванную. — Джоди поворачивает Томми спиной к себе и слегка шлепает.
Два прыжка — и новообретенная крайняя плоть исчезает за дверью ванной. От стука двери Джоди вздрагивает. Надолго ли хватит Томми неудержимой похоти в его новом обличье, ее интересует мало. Джоди нужен товарищ, который понимал бы ее, разделял ее чувства и смотрел на мир глазами вампира. Если бы Томми навечно остался девятнадцатилетним несмышленышем, она, может, и взаправду убила бы его.
1