Малдеру не хотелось рассуждать на подобную тему. К тому же время не позволяло вести досужие разговоры. Он ухватился за металлическую ручку контейнера, секунду помедлил и потянул ее на себя. Ящик с дребезжанием выкатился из гнезда...
Внутри было пусто. Несколько мгновений оба агента молча смотрели в контейнер, словно ожидая, что труп все-таки появится.
- Мистер Экклмен, - позвала Скалли.
Заведующий моргом подошел поближе, вытаращил глаза и оттопырил нижнюю губу. Потомиздал короткий нервный смешок.
- Эге! Непорядок. Вы уверены, что это именно пятьдесят второй контейнер?
Малдер наклонился и еще раз проверил номер.
- Тело могли положить в другой ящик?
- Вообще-то нет. Но когда начинается напряженка, как той ночью... А потом - мальчишки, у них ведь мозги забиты черт-те-чем.
Экклмен поспешил к шкафу с архивами. Скалли углубилась в изучение карточки Каплана.
- Ну как, нашла что-нибудь? - поинтересовался Малдер
- Ничего. Ничего, имеющего отношение к вирусным инфекциям. Но, пока мы не видели труп, выводы делать рано. Образец его кожи - это минимум того, что нам нужно.
"Да, образец кожи, - подумал Малдер. - Который исчез, как и тело. Это что, тоже случайное совпадение? Ну да ладно, постараемся не торопиться с выводами". Он оглянулся на Экклмена. Пьянчужка вполне мог неправильно записать номер ячейки.
- Я проверю все шесть ячеек, которые заполнили той ночью, - пробормотал заведующий, неся под мышкой целую стопку карточек. - Потом перетряхну пустые. Найдем, найдем вашего парня!
Судя по всему, от похмельного синдрома не осталось и следа.
- Так... Ячейка шестьдесят три. Здесь все нормально. Анджела Доттер, множественные переломы грудной клетки. Рулевым колесом припечатало. Пятьдесят четыре - порядок. Пятьдесят пять - тоже все сходится. Вот еще один парень после той аварии. Лет двадцать, не больше...
Вдруг Экклмен охнул и взмахнул руками, словно опасаясь потерять равновесие. Карточки выпали у него из рук и рассыпались по полу.
- Ч-черт возьми... Не может быть!
- Что такое? - в один голос спросили Малдер и Скалли.
Экклмен снял с ноги трупа бирку и поднес ее к самым глазам.
- Деррик Каплан. Это он. Ничего не понимаю.
Труп лежал в напряженной позе. Невидящие бледно-голубые глаза были широко открыты Экклмен расстегнул пластиковый мешок и сразу стало понятно, что его так изумило. Кожа трупа была совершенно нетронутой.
- Ч-черт, - повторил Экклмен. - Похоже, любители падали обклевали кого-то другого.
- Как так?
Вместо ответа Экклмен бросился открывать нижние ячейки, награждая каждую цветистым ругательством.
- Я не виноват, - бормотал он. - Я тут ни при чем. Меня вообще здесь не было.
И вдруг он замолк, словно подавился собственными словами. Последний контейнер оказался пуст, как и все предыдущие.
- Мать твою так... Если эти сукины дети не воткнули огрызок поверх другого трупа - значит, его здесь и вовсе нет.
Малдер осмотрел длинный ряд открытых ячеек и с удивлением обнаружил, что скорее заинтригован, чем раздосадован.
- Мы можем хотя бы узнать, о ком идет речь? - спросил он.
- Скорее всего о том, кто лежал на месте Деррика Каплана, - логично предположила Скалли. - Мистер Экклмен, вы уверены, что в пятьдесят второй ячейке непременно находился один из погибших в ночь с пятницы на субботу?
Экклмен закивал, как механическая кукла, присел на корточки и стал судорожно копаться в рассыпанных по полу документах.
- Вот он! Некто Джон Доу. Поступил в блок интенсивной терапии с места аварии. И приметы практически те же - блондин, глаза голубые, только чуть помоложе. Да, вот еще - на правом плече большая татуировка, изображающая дракона.
- И он тоже скончался от ран, полученных в аварии, - продолжила аналогию Скалли.
Какое-то время Экклмен вчитывался в каракули врача, заполнявшего карту, потом покачал головой.
- Странно, но на теле Доу не было ни одного серьезного внешнего повреждения. Два интерна, которые пытались его откачать, так и не поняли, от чего он умер. Вскрытие планировали провести завтра, в восемь утра.
Скалли переглянулась с Малдером. Тело исчезло за пять часов до экспертизы! Здесь кроется что-то более серьезное, чем случайность или разгильдяйство.
- Пойду докладывать, - обреченно махнул рукой Экклмен. - Администратор, естественно, зажарит мою задницу себе на завтрак. И это будет ужасно несправедливо. Не я же обгладывал этот проклятущий труп...
Продолжая причитать, он медленно побрел из холодильного блока.
- Ну, ничего, - сказала Скалли, продолжая листать карточку. - В крупных солидных заведениях часто бывает кошмарная неразбериха. Но если что-то пропадает среди ночи, то, как правило, часов в восемь утра оно обязательно где-то всплывает. Во всяком случае, тех двух студентов следует разыскать. Если профессор Стэнтон заразился чем-нибудь от Джона Доу, в первую очередь, именно этим молодым людям следует сказать "спасибо". Хотя они, конечно, не подозревали, что выйдет такая штука.
"Да, - подумал Малдер, - теперь, когда исчезли и труп, и кожа, единственное звено, с помощью которого возможно восстановить цепь событий два студента медицинской школы". Но все его вибрирующее от волнения нутро восставало против упрощенного подхода Скалли. Черный провал пустой ячейки в стене морга сулил открытия гораздо более удивительные, чем вирусная инфекция, пусть даже самая нетривиальная. Малдер чувствовал себя гробокопателем, у которого из-под носа увели труп, увешанный драгоценностями.
Джон Доу - вот ключ к разгадке тайны трагедии в реабилитационной палате!
5
Зеленые осколки битых бутылок сверкали в свете уличного фонаря, будто горсть рассыпанных изумрудов. Перри Стэнтон, расставив ноги для устойчивости, затуманенным взором рассматривал следы пребывания не в меру веселой компании на улице Бруклина...
И вдруг страшная боль ударила ему в голову, костлявые плечи задрожали под разорванным больничных халатом. Острые зеленые осколки манили к себе, обещая избавить от невыносимой муки.
Стэнтон запрокинул голову и издал глухой протяжный стон, надолго повисший в прохладном ночном воздухе. Мышцы ног судорожно напряглись, вынуждая жаждущее покоя тело двигаться вперед. Но Стэнтон все же сумел побороть этот порыв и рухнул на битое стекло, выгнув спину и широко раскинув руки.
Он катался по усыпанному стеклом асфальту, превращая осколки в пыль. Облегчение не приходило. Стекло продирало в халате огромные дыры, но ничего не могло поделать с ужасным зудом. Словно сотни тысяч крохотных прожорливых насекомых облепили Стэнтона со всех сторон. Медленно и неотвратимо весь мозг профессора заполнила одна единственная мысль: "Я больше так не могу!" Даже самая простая команда, рождавшаяся в голове, с огромным трудом достигала дрожащих мускулов. Стэнтон закрыл лицо руками, беззвучно вопрошая: "Что это, что?!" И тут же с ужасом отдернул ладони - липкая теплая жидкость залила глаза. Кровь! Опять кровь!
Стэнтон вскочил на колени и на четвереньках пополз вперед, судорожно всхлипывая. Адский зуд мешал четко мыслить, но даже он не мог хотя бы временно стереть из памяти хруст черепа медсестры, ее вылезшие из орбит глаза. И кровь. Потоки, фонтаны крови, ударившие во все стороны... Но ужасней всего была ярость, которая не утихала, а разгоралась с новой силой. Ее рождал невыносимый зуд, и она кипела, заливая тело раскаленной волной.
Первая волна накатилась, когда Стэнтон, ничего не подозревая, лежал на больничной койке и думал о том, что скоро встанет на ноги... Мгновение спустя он не встал, а вскочил. Горячая пульсация в мозгу разом уничтожила все если, оставив лишь способность ощущать.
Ощущать страшный, невыносимый, пожирающий заживо зуд. Белая расплавленная ярость отчаянно требовала выхода. - и нашла его, когда над Стэнтоном склонилась медсестра. Она улыбалась, она посмела улыбаться!