- Там Вервель Семикар. Спроси его, как и при каких обстоятельствах, погиб Мак, и он тебе все расскажет.
Отири встала, и шаман последовал ее примеру. В шатре сразу же стало тесно, и когда ведьма повернулась к Катуру спиной, он сказал:
- До свидания Отири.
- Прощай шаман. Готовься к переселению в дольний мир. Время твоей смерти приближается, и мы больше никогда не встретимся. А жаль, ты хороший человек и похож на моего отца, твоего старшего брата.
Полог шатра вздрогнул, и ламия исчезла, а шаман поежился, не от холода, а от слов ведьмы, которая сказала их так, словно точно знала, когда и как он умрет. Впрочем, смерти древний старик не боялся, пожил хорошо, есть внуки, правнуки и продолжатели дела, ученики. Однако ему было неприятно, что кто-то знает о нем нечто, чего не знает он сам. Но с этим ничего не поделаешь. И усевшись обратно, шаман послал мысленный зов: "Вервель!"
Семикар появился практически сразу, видимо, охранял покой верховного шамана. И поклонившись, он сходу выпалил:
- Учитель, погода настраивается. Мы продолжаем погоню?
- Нет Вервель. Мы идем к горе Анхат. Между нами и остверами ламия, и ее не одолеть.
- Понял. Мне отдать приказ, чтобы воины седлали оленей?
- Да. Но перед этим ты расскажешь мне, как погиб Мак Ойкерен.
Было, Семикар открыл рот, и хотел сказать, что он про это ничего не знает. Но верховный шаман не даром самый сильный чародей рода и он был его учителем, а значит, соврать ему было нельзя. Поэтому спустя три минуты Риаль Катур уже знал, как и от чьих рук принял смерть бывший сотник разведчиков и сын вождя. При этом он полностью одобрил действия старшего Ойкерена, и велел своему ученику по-прежнему хранить тайну. А через час хмурые воины и хранившие напускное спокойствие шаманы, оставив в покое подлых остверов, которым повезло, повернули своих оленей к горе Анхат.
Северные Пустоши. 17.12.1405.
Спустя несколько дней после того, как мы оторвались от северян, наш отряд покинул леса и вышел на испещренную рощами и оврагами равнину севернее горы Юххо, возле которой этой осенью я прихватизировал золото гвардейцев Квинта Первого Анхо. Вдали появились заснеженные вершины, западные отроги Аста-Малаш. Погода как на заказ. Светит солнышко. Видимость превосходная. Мороз несильный. Под копытами наших исхудавших, но все еще крепких лошадей, для которых заканчивался овес, неглубокий свежий снежок. Настроение у всех превосходное, скоро мы достигнем гор, перевалим через хребты и выйдем к морю, а там до моего родного замка рукой подать. А в дополнение к этому еще одна добрая весть. Наши маги, которые получили неизлечимые даже "Полным Восстановлением" магические повреждения, с каждым днем чувствовали себя все лучше, а сегодня даже смогли сесть на лошадей и самостоятельно проехать десять километров. Правда, Алай Грач все еще до сих пор не поднялся и продолжал оставаться пассажиром брезентовых носилок, но он уже в сознании и это отлично. И хотя жрецу, по жизни весомому и солидному человеку, не нравилось, что за ним ухаживают, словно за малым ребенком, кормят его, помогают справить нужду и обмывают, скрипя зубы, он принимал заботу дружинников, и старался не ворчать. Кремень человек. Не ломается и держит себя в руках. Вот что значит служитель культа воспитанный на староимперских традициях. Уважаю!
День сегодняшний мало, чем отличался от вчерашнего. Движение идет нормально. Троллей, нечисти или еще каких-либо опасных тварей, подлежащих немедленному уничтожению, нигде не наблюдается. Все как обычно. Но так продолжалось до часу дня, когда сначала дозорные, а затем и все остальные воины увидели впереди черный клуб дыма. Расстояние до пожарища было небольшое, всего пара-тройка километров. И по-хорошему, следовало бы обойти это место стороной. Однако после боя за переправу через Эйску и последней драки с северянами, в которой основная тяжесть легла на меня и моих дружинников, барон Хиссар чувствовал себя несколько некомфортно, так как считал, что должен был помогать мне. Ну и, как следствие, отставной лейтенант гвардии рвался показать себя в деле и пожелал отправиться на разведку в сторону пожара. Я ему не возражал. Тем более что, по словам моего основного проводника в этих местах, Рольфа Южмарига, где-то неподалеку находилась небольшая деревушка одичавших ишими-барцев, а нам требовался провиант для людей и корм для лошадей. Достать припасы в округе негде, зима и вокруг пустоши, так что как вариант мы заранее рассматривали возможность потрусить местных жителей на мясо, сено, зерно и овощи. Но Рольф не знал, где они проживают, и налет на дикарей планировалось осуществить лишь в том случае, если мы на них напоремся, а специально тратить время на их поиск, отряд не мог. И вот, впереди дым, а значит, там разумные существа, с которыми, возможно, предстоит бой.
Мы с Хиссаром отдаем команды своим воинам. Дружинники облачаются в доспехи и кольчуги, надеваются шлемы, заряжаются арбалеты и готовятся энергокапсулы, и после этого начинается движение. Вперед уходит сотня барона, а за ними следует моя и остатки отряда Анхеле. Люди напряжены, но после всех приключений и схваток с противником, который остался за нашими плечами, драка с дикарями или с троллями никого не пугала, особенно, после того, как стали оживать чародеи. А что касательно меня, то, видя уверенность людей, чувствуя их молчаливую поддержку, и не ощущая никаких тревожных посылов от предков из дольнего мира, я не напрягался и излишне не нервничал. Ну и как показали дальнейшие события, вел я себя вполне адекватно.
Сложностей или проблем в районе пожара не было. И когда жеребец вынес меня на небольшой лесистый холмик, вершина которого была усеяна мелкими осинками и березками, я увидел внизу следующую картину. Заснеженное поле, на окраине которого догорает огороженная низким частоколом бревенчатая изба и пара амбаров, а рядом с ними идет бой. Пятеро гоцев, по виду молодняк, размахивая здоровенными дубинами, пытаются достать кого-то из всадников Хиссара, а ветераны, как, и положено, под удар не подставляются и в переговоры с мутантами не вступают. Конная карусель вокруг противника. Выстрел из арбалета. Отход и перезарядка. Грамотная тактика, которую я в свое время уже обкатал в Тенистой долине Герцогства Григ. И через пару минут, отметив, что помимо боевой группы, которая уже добивает гоцев, барон озаботился разведкой и прикрытием, и моя помощь ему не требуется, я приказал своей сотне сделать привал, а сам с десятком сержанта Амата спустился с холмика и подъехал к Хиссару.
- Видел, как мы их сделали? - спросил меня улыбающийся барон и кивнул на мутантов, тела которых лежали на снегу и кровянили своей рудой его чистую белизну.
- Да, - согласился я, - видел. А ты чего так радуешься?
- Это же гоцы!? - удивился барон. - А мы их вчистую сделали. Про этих тварей столько страшных историй рассказывали, и я когда их увидел, подумал, что нам тяжко придется. Однако все получилось легко. Вспомнились твои рассказы, и я все сделал, как ты говорил.
- Это правильно, - я указал рукой на горящие постройки, и спросил: - Трупов не было?
- Нет, - Хиссар отрицательно покачал головой. - Только гоцы, которые вокруг избы приплясывали.
- А следы?
- Была одна пара следов маленького размера, которые в лес вели.
- Погоню послал?
- Само собой.
Только он это сказал, как из лесной чащобы вышла тройка его дружинников, один из которых тянул на плече какой-то мешок. Но когда дружинники приблизились, то стало заметно, что это человек, только маленький, может быть, карлик или ребенок, пока определить было невозможно.
Воины остановились перед нами. И тот, кто нес на себе груз, крупный кряжистый мужик лет сорока, скинул его на снег и доложился Хиссару:
- Господин барон, приказание выполнено. Прошли по следам, и нашли девчонку. Пока поймали, намаялись, быстрая больно, а когда ее схватили, она меня укусила.
В доказательство своих слов, мужик приподнял правую ладонь, внешняя сторона которой была украшена двумя красными полукружьями.
- Она человеческий язык понимает? - спросил у него Хиссар.
- Вроде бы... - воин улыбнулся. - Девчонка на нас ругалась, но как-то не понятно. Одно слово разбираем, а два нет.
Добыча дружинников Хиссара пошевелилась, встала, и можно было ее разглядеть. Худое истощенное создание, облаченное в потертую куртку и рваные штаны из оленьих шкур. Из обуви что-то отдаленно напоминающее сапоги. Рост метр шестьдесят, волосы черные и в колтунах. Натуральная дикарка, у которой, наверняка, все тело и голова в блохах и вшах. Однако сама по себе она нас не интересует, нам нужна информация о том, где ее деревня и есть ли там припасы. Поэтому мы с Хиссаром оглядели пленницу, сделали выводы о том, как здесь люди живут, и барон, обратившись к девчонке, начал допрос:
- Ты кто? Как тебя звать?
Дикарка, словно ожидая неминуемого удара, сжалась в комок, оглянулась по сторонам, и промолчала. Барон кивнул на нее одному из своих воинов, тот угрожающе надвинулся на нее, и пленница заговорила:
- Мини звать Никки.
Акцент был ужасный, но что сказала дикарка, мы поняли. Воин, услуги которого не понадобились, отступил, а Хиссар продолжил:
- Где твоя деревня?
- Та-тама, - девчушка кивнула за лесок, из которого ее приволокли. - Но живых никого нетути. Был первый листопад, и гор-гоцы всех убили. Одна Никки спаслася и сюда прибежать. Здесь дом знахаря быть, дедушки. Он тоже умереть, но давно. И потом здесь только мужчины жить, зверя бить и за местность смотреть.
- Значит, ваша деревня была захвачена гоцами, люди погибли, а ты уцелела и в доме своего дедушки жила? - уточнил Хиссар.
- Да-да. Так есть.
- Далеко деревня?
- Ногами с утра до половины дни идтить. А на кониках рядом.
- Гоцы деревню сжигали?
- Не знать. Не видеть.
- Покажешь, где вы жили?
- Показать? Да.
- А гоцев на вашу деревню много напало?
- Ай, многовато, - девчонка вскинула перед собой грязные узкие ладошки, и три раза их сжала, тем самым обозначила три десятка.
Барон засыпал пленницу вопросами, но основная информация уже была получена. И если дикарка говорила правду, то могло так получиться, что кое-что в деревеньке после осеннего налета мутантов уцелело. Немного продовольствия в лесных схронах, которые Никки была готова показать. Луговое сено в стогах, которым местные жители кормили стадо общинных коров. Ну и еще кое-что по мелочи. И вскоре, закончив допрос девчонки, мы с Хиссаром отъехали немного в сторону, и он, кивнув на дикарку, спросил: