У меня и без того голова кругом идет. Хорошо хоть тот американец угомонился - ходит себе вдоль Сокола и хлещет воду своим дурацким хлыстом...
- Это у него спиннинг, - уточнил Толя.
- Так я ж и говорю. Там чем ни хлещи, все одно ничего не поймаешь... Переводчика из больницы не отпускают, другого не шлют... А мне вот сейчас в Чугуново ехать, в суд вызывают.
- Митьку Казенного судить?
- Ну да.
- Так что с теми копальщиками делать? - спросил Сашко.
- Ничего! Обождите. Я вернусь, тогда разберемся.
А пока наблюдайте так, незаметно, вот и все.
Итак, в который раз, взрослые не поняли ребят, не оценили их наилучших устремлений, благородных порывов, смелую инициативу и готовность на все, вплоть до подвига. Им оставили только то, что, по совершенно ошибочному мнению взрослых, составляет потолок мечтаний и смысл их жизни летом ничегонеделание, шатание по лесу и купание, если поблизости есть водоем, в котором воды хотя бы по колено.
Они перебрались на правый берег, пришли к излюбленному месту и только разделись, как Сашко вдруг подпрыгнул, неистово закричал и начал махать рубашкой над головой.
Размахивая руками и тоже крича, от опушки леса к ним во всю прыть бежал Антон.
Первые несколько минут улыбки у них кончались за ушами, а вместо членораздельной речи сыпались междометия. Только потом начался настоящий разговор. Конечно, Бой тоже приехал. Он просто не захотел уходить от Федора Михайловича. Жить будут там же - у тетки Катри и Харлампия. Ну, а как тут жизнь?
Антону рассказали об американце, наблюдениях Сашка и о только что состоявшемся разговоре с Иваном Опанасовичем, который ничего не позволяет им делать.
- А я считаю, - сказал Антон, - это неправильно!
Почему мы должны сидеть сложа руки? - Все местные дела сразу стали для него "своими", ему и в голову не пришло, что происходящее здесь никак его не касается. - Сидеть и ждать, пока там рухнет стена и кто-нибудь гробанется? Это... Это даже подло, я считаю!
- Так голова ж не разрешает, - сказал Сашко.
- Мало ли что! Это просто взрослый предрассудок - они считают нас еще маленькими...
Обмахиваясь хвостами, роняя зеленые блины, мимо них прошли коровы, следом брел Семен Верста.
- Здоров, коровий сторож! - крикнул ему Антон.
- Снова приехал? - вместо ответа сказал Семен. - А где та черная чертяка?
- Есть, не беспокойся... Он тебя еще погоняет вместе со стадом.
- Может, он знает? - сказала Юка. - Он ведь каждый день мимо развалин гоняет стадо. Слушай, Семен, ты про развалины слышал?
- Да что ты его спрашиваешь? - с досадой сказал Сашко. - Спроси у него фамилию, он и то скажет:
"А шо?"
- Ну дак шо? - сказал Семен, и лицо его стало еще более сонным, чем обычно.
Ребята засмеялись.
- Ты в развалины заходил? - спросила Юка.
- Не, - на всякий случай соврал Семен. На самом деле он облазил там все закоулки. - На шо оно мне надо?.. Я послезавтра в Чугуново поеду. С Лукьянихой, - не удержался и похвастал он.
- Хороша парочка, - сказал Сашко, - баран да ярочка...
Ребята захохотали.
- Га-га... Ну шо, "га-га"?! - передразнил Семен хохочущих ребят. - В городе погуляю! - гордо сказал он и пошел к своим коровам.
Поездка в Чугуново была отдыхом от надоевшего стада, его праздником. Подтащить две корзины до базара - это "тьфу", остановка рядом. А потом он целый день свободный, ничего не надо делать. Можно сколько хочешь ходить по базару, все рассматривать и даже прицениваться. И по магазинам. А потом просто ходить по улицам и на все смотреть - на дома, на людей. Как они ходят, разговаривают и смеются. Он смотрел и примеривался, как будет ходить он, когда батько отвезет его в ремесленное.
- Так что же нам делать? - спросила Юка. - Объявление нельзя.
- Только хуже будет, - подтвердил Сашко.
- А если установить дежурства? С вечера спрятаться и следить.
- Побьют, - уверенно сказал Сашко. - Еще как побьют!
- Вот если бы с Боем - никто бы пальцем не тронул, - сказала Юка.
Ребята уставились на Антона, тот замялся.
- Навряд... - сказал он. - Без разрешения дяди Феди нельзя, а он навряд чтобы разрешил. Бой, в случае чего, может покусать... То есть обязательно покусает, если кто полезет в драку... Представляете, что тогда будет?
- Да, - сказал Сашко, - то не с Митькой Казенным...
Может нагореть.
Ребята огорченно замолчали, и тогда отозвался все время молчавший Толя.
- Есть одна мысль, - сказал он, и голос его опустился почти до папиных басовых низов.
Среди многих достоинств, которые Толя перенял у папы, была и благородная страсть к латыни. Нет, латыни папа не знал, и где бы он мог ее изучать? Но папа восхищался звучанием латинских слов, подобным звону бронзы, преклонялся перед силой и лаконизмом латинских изречений, разящих, подобно ударам короткого меча. Эти изречения папа собирал, любил повторять, любовь к ним привил и сыну. И сейчас Толя совершенно папиным голосом торжественно сказал:
- Римляне говорили: Similia similibus curantur.
- Толя! - вскипела Юка. - Ты не можешь без своих премудростей, объяснить просто, по-человечески?
Но Толя не позволил сбить.себя с нужного тона.
- Я ведь повторяю общеизвестное изречение: "Подобное лечится подобным!" А мысль состоит в следующем... По-моему, вера в клады - самое настоящее суеверие. А если человек суеверен в одном, так он и в другом суеверен. Его можно напугать так, что он не только перестанет искать клад, а за километр и место это будет обходить.
- Придумал тоже! - сказал Сашко. - Да кто нас испугается?