Кологойда представил лицо Егорченки и что тот скажет, когда узнает о намерении снимать Кологойду для кино... Он засмеялся и махнул рукой.
- Какое там кино! У нас преступники не те. Гангстеров нема, банк никто не грабит - и кто бы это позволил? Какие у нас преступления: сел пьяный за баранку, перепились дружки, надавали друг другу по мордам, ну, продавщицу поймали - недовешивала, обсчитывала...
Лицо режиссера вытянулось, насколько позволяла его округлость.
- Вы же сказали - кого-то надо преследовать.
- Да я в шутку. Мне просто надо проехать на свой участок, побеседовать с одной бабкой...
- Самогонщица? Сектантка? - с остатками надежды спросил режиссер.
- Шо вам обязательно нарушения мерещатся? Нормальная старушка. Богомолка. Лепит глиняные мисочки.
К нам запрос поступил - разыскивают люди родственницу. Вот и надо проверить, может, это она и есть.
Последние пузырьки энтузиазма и надежд лопнули, на лице режиссера отпечаталось полное равнодушие.
- Вообще-то мы собирались домой.
- Вот по дороге и подбросьте меня в Ганыши.
И теперь лицо режиссера не дрогнуло.
- А номера? Как же без номеров ехать?
- Подъедем к отделению, может, утрясем как-нибудь.
Егорченко выслушал, покрутил головой, но "под личную ответственность" Кологойды разрешил взять номера.
Преодолев изрытый, раздолбанный выезд, "Волга" распласталась в шуршащем полете над асфальтом.
- Что ж вы мало у нас гостевали? - спросил Кологойда, усаживаясь так, чтобы видеть в зеркальце лицо режиссера. - Или Чугуново не понравилось?
- А что в нем хорошего? - сказал режиссер. - Захолустная дыра!
- Нормальный райцентр, по-моему, - сухо и внушительно сказал архитектор и повернулся к Кологойде: - Я, собственно, свои дела закончил - побывал у вашего начальства, Степана Степановича... Насчет обгорелой коробки в Ганышах.
- Помещичьего дома? А что с той коробкой?
- Утилизировать надо бы. Художественной ценности она не имеет, поэтому Госстрой не может взять ее под охрану. А я проверил - фундамент прекрасный, стены нигде не осели, не растрескались. Пока еще вполне можно восстановить и устроить колхозный дом отдыха, например. Место здоровое, красивое - река, лес...
- Место хорошее... И что Степан Степанович?
- Сказал "подумаем, посоветуемся"... В общем, ничего не сказал. А жаль. Добротная коробка - это ведь наполовину готовый дом. И зря пропадает.
- Да... - покивал головой Кологойда и повернулся к режиссеру: - А вы ничего интересного не нашли в нашем Чугунове?
- Что в нем может быть интересного? - Лицо режиссера выражало одно презрение. - Базар, козы?
- Ну козы как козы... А в музее вы были? Не в каждом райцентре есть музей.
Лицо режиссера не дрогнуло.
- Музей! Это же красный уголок, а не музей. Плакаты, фотографии...
- Да, - повернулся к Кологойде архитектор. - Экспозиция, то есть выставленные экспонаты, действительно не представляют интереса, хотя в запаснике кое-что любопытное есть. Ну, это общая беда многих музеев...
А знаете, какой самый привлекательный там экспонат?
Директор.
- Что в нем особенного? - сказал режиссер. - Обыкновенный фанат.
- Вы неправы, Олег! - сказал архитектор. - Это очень знающий, интересный человек.
- Точно, - подтвердил Кологойда, откидываясь на спинку сиденья, голова - что надо!
Нет, или они сверхловко притворяются, или никак в эту историю не замешаны. Директор, конечно, голова, но тут он маху дал - видно, киевлянам то кольцо - до лампочки...
- Вообще-то я, - небрежно сказал режиссер, - надеялся натолкнуться на какой-нибудь любопытный сюжет, поэтому и набился в извозчики Игорю Васильевичу. Чтобы заснять хотя бы одночастевку. Ну, какое-нибудь происшествие или рассказ о выдающемся человеке.
- И что, нема? - Режиссер только хмыкнул в ответ - Я там не знаю, может, особо выдающихся и нет...
А все-таки живут же люди.
- Я вас прошу... Какие там люди?..
Вася Кологойда не страдал уездным патриотизмом и про себя не так уж высоко ценил Чугуново, понимал, что есть города и получше, но критику его считал прерогативой жителей и не любил, когда всякие заезжие свистуны, ничего и никого не зная, пренебрежительно через губу говорят о нем.
- Всякие люди, - сказал Кологойда. - Взять хотя бы того же директора музея.
- Что это был бы за фильм? Директор с одним экспонатом, директор с другим экспонатом? Это же статика! А кинематограф - весь движение, развитие действия...
- А какие картины вы снимали? Может, и я видал...
- Разные, - ответил режиссер, но не назвал ни одной.
Снял он всего несколько одночастевок, и пока хвалили их только коллеги, которые снимали такие же фильмы и ждали от него ответной хвалы. Последнее время я снимал для телевидения. Главным образом концерты.
Песни, танцы, в общем, эстраду...
- Ага! Ну раз вы специалист по этому делу, вы мне и объясните... Телевизора у меня нема, бо и хаты еще нема. Да и смотреть особенно некогда: служба, то-се...
Ну, у хозяйки есть, смотрит она все подряд, пока программа не кончится. Иной раз и я глаз кину... Так я хочу вас спросить, что это за мода такая пошла? Раньше както оно было не так: артист или там артистка стоят, смотрят на тебя и поют. Получается вроде они для тебя поют. Ну, одни просто поют, другие еще и переживают.
Но, в общем, все видно и все понятно. А теперь ну никак не могут они на одном месте устоять! Только запел - и пошел... Туда, сюда, между деревьев там, столбами или еще чем-нибудь.