- Избили вас основательно, - сказал граф, - но переломов нет. Оботрите его мокрым полотенцем, Домна Игнатьевна, потом другим разотрите досуха. Вот вам мазь, смажьте все кровоподтеки, да, пожалуй, все тело, раз его так разукрасили. Лицо я сам смажу.
- Сильно мне портрет попортили? - стесненно спросил Григорий.
- Ничего страшного, - еле заметно улыбнулся граф. - От этой мази опухоль к утру спадет, а через день никаких следов не останется, будете прежним красавцем.
Только больше в драки не ввязывайтесь - я завтра уезжаю, а ваши лекари умеют лишь пускать кровь и тем отнимать у больных последние силы.
- Как, уже завтра? - Григорий попытался приподняться и, застонав, рухнул обратно. - Отчего так спешно?
- Пора, мой друг, я и так здесь засиделся.
- Как мне вас благодарить за все?!
- Вам не за что меня благодарить, Грегуар. Все, чего желали, вы совершили сами, без моего участия.
- А ваши советы?
- Какие пустяки! Любой беспристрастный наблюдатель мог сказать вам то же самое.
- Вы всегда так - не хотите даже слушать о благодарности. А сколь я, мы все вам обязаны!
- Оставим этот разговор. Нельзя ли у вас, Домна Игнатьевна, попросить воды?.. Да, этого бокала вполне достаточно.
Сен-Жермен достал из саквояжа коробочку. В коробочке, обложенной изнутри черным бархатом, лежал нефритовый флакончик. От нескольких капель густой темной жидкости в комнате распространился странный пряный аромат, вода в бокале мгновенно стала рубиновой, как сок граната, грани бокала засветились.
- Выпейте. Это слегка горчит, однако вполне терпимо. Вот так! Минут через десять вы заснете и спать будете долго. Может быть, целые сутки. Зато проснетесь здоровым. Только при одном условии, Домна Игнатьевна, ни под каким видом никого к нему не допускайте. Если его разбудят, это может ослабить действие лекарства.
- Уж будь покоен, батюшка граф, - костьми лягу!..
- Я знаю, на вас можно положиться. Ну что же, Грегуар, прощайте, желаю вам счастья.
- Саго padre, благодетель мой... я... мы... Я никогда... Я всю жизнь буду помнить, что счастьем своим обязан вам.
- Полно, Грегуар! Счастье свое человек создает сам, а вот несчастья ему помогают складывать и другие...
Если бы все зависело от меня, я желал бы вам несколько иного счастья, но это уже дело вкуса...
Орлов порывался что-то сказать, открывал рот, тут же его закрывал и наконец проговорил:
- Простите меня, саго padre... Я хотел просить вас...
Не смею и все-таки должен... Я, почитай, сутки не был во дворце. Там небось хватились, спрашивают...
- Давеча Алешка прибегал, везде тебя ищут, - сказала Домна.
- Вот видите - императрица беспокоится... А мне, кроме вас, просить некого... Не мамушку ж туда посылать или лакея?.. А вас, как ни поздно, все одно примут, если сказать, что от меня...
Орлов умоляюще смотрел на Сен-Жермена, тот не отводил взгляда от окна и молчал.
- Напрасно, - сказал он, поворачиваясь, - напрасно вы беспокоитесь об императрице, она много хладнокровнее, чем вы думаете, и ради нее я бы не поехал. Но я поеду, так как беспокоюсь о вас - вас могут разыскать.
Остановить императрицу не сможет даже Домна Игнатьевна, она нашлет своих лекарей, и те своим невежеством доделают то, что не сумели напавшие на вас... Я поеду, - сказал он, вставая, - хотя не жду от этого визита ничего хорошего. Нет, пожалуйста, не благодарите меня, - остановил он Орлова, порывавшегося что-то сказать, - считайте, что я делаю это просто из тщеславия: не хочу, чтобы невежды испортили мою работу, - улыбнулся он. - На прощание, Грегуар, один совет. Когда на вас действительно нападут грабители и вы не сможете их одолеть, лучше сохранить жизнь, чем несколько монет. Тем более, что, убив вас, они все равно очистят ваши карманы.
- Саго padre, - еле шевеля непослушными губами, проговорил Орлов. Лекарство начало действовать, и каждое слово давалось ему все с большим трудом. - Я не хотел... мне стыдно было... Во всем виноват...
Губы его перестали шевелиться, веки опустились, он вздохнул и затих.
- Заснул, - сказал Сен-Жермен. - Вот и прекрасно!..
Прощайте, Домна Игнатьевна, знакомство с вами доставило мне истинное удовольствие.
- Спаси тебя Христос, батюшка, - сказала Домна, которая, будто молясь, все время прижимала руки к груди и не сводила с него глаз.
- Прежде чем выбрасывать изорванный мундир Грегуара, не забудьте вынуть деньги из карманов, - сказал Сен-Жермен, направляясь к двери.
Домна послушно покивала и схватила подсвечник, чтобы проводить графа. Так она и вышла с подсвечником на крыльцо. Кучер подобрал вожжи, дернул их, и карета покатила в сторону дворца. Часть дворца была отсюда видна окна там были залиты светом, у подъезда горели смоляные плошки. Домна перекрестила удаляющуюся карету и ушла в дом.
4
- Наконец-то! - сказал дежурный офицер. - Все прямо с ног сбились, разыскивая... Пожалуйте за мной, сударь.
Последние посетители уже покинули дворец, и они шли по пустой анфиладе парадных комнат. Люстры были погашены, только по углам в канделябрах горели свечи.
У двери в личные покои императрицы стояли на часах два кавалергарда в сверкающих кирасах и в касках с плюмажами. Дежурный офицер постучал в дверь. Граф остановился в нескольких шагах, рассматривая гвардейцев. Дверь приоткрыл Шкурин.
- Их величество еще не почивают? - спросил
офицер.
- Никак нет, их величество изволят пребывание иметь у себя в кабинете.
- Доложи, что господин... что граф Сен-Жермен, - поправился офицер, приехал по поручению капитана Орлова.
Шкурин радостно всплеснул руками и тут же изогнулся в поклоне.
- Сей минут! Сей минут!
- Пожалте, ваше сиятельство, - снова открывая дверь, изогнулся Шкурин. - Приказано просить немедля.
Дежурный офицер козырнул графу и зашагал обратно.
- Слава тебе господи! - бормотал про себя Шкурин, прикрывая за графом дверь. - Нашелся наш Григорей Григорьич...
- Нашелся, нашелся, - сказал по-русски Сен-Жермен, оборачиваясь к нему. - А вы, значит, и есть Шкурин?
- Так точно, ваше сия... - начал Шкурнн, но не окончил, а внезапно и неудержимо зевнул во весь рот.