Е.В. Артамонова
Коллекция с пыльного чердака
(Шла дорога темным лесом)
Часть первая. Старый дневник
Уже третий день Женя болеет. За окном падает пушистый снег, белые хлопья одели яблони в праздничный наряд, но девочке не до зимнего великолепия – ее замучил насморк и вынужденное ничегонеделанье. Миша в школе, Костя – тоже. Дома она вдвоем с бабушкой. Скучно! И хотя температура у нее спала, Жене пока не разрешили вставать с постели. Чтобы внучка не скучала, Марья Васильевна принесла ей стопку старых журналов – обычное развлечение во время болезни, но только в этот раз они показались девочке совсем неинтересными. Женя лениво перелистывала желтоватые страницы, как вдруг ее внимание привлек броский заголовок: «Тайна исчезнувших картин из галереи княгини Кенешевой». Название статьи было дважды жирно подчеркнуто синим карандашом. «Надо показать Мишке, — подумала девочка, — это по его части, он же у нас без пяти минут Шерлок Холмс».
Ее старший брат Миша получил свое прозвище за то, что любил разгадывать загадочные истории, используя, как и герой Конан Дойла, пресловутый дедуктивный метод, сути которого, правда, четко сформулировать не мог. Как бы там ни было, ему удавалось распутывать необычные происшествия, а этим летом он даже раскрыл самое настоящее преступление и спас похищенную злоумышленниками маленькую чернокожую принцессу. После такого события Миша «Шерлок Холмс» стал настоящей знаменитостью и, пожалуй, немного зазнался, уверовав, что действительно ни в чем не уступает великому сыщику.
Подумав, что Миша обрадуется возможности вновь применить свои способности сыщика, Женя углубилась в чтение. В журнале рассказывалось об исчезновении коллекции картин знаменитых русских художников из галереи известной меценатки княгини Кенешевой, сгинувших в смутное время гражданской войны. К статье прилагались черно–белые репродукции нескольких пропавших картин. Они были скверного качества и не произвели на девочку особого впечатления. Да и сама история исчезновения этих шедевров оказалась, хотя и трагической, однако довольно банальной: летом 1918 года княгиня пыталась бежать из своего имения, но по дороге ее убили вместе с сыном и несколькими слугами. С тех пор о собранной княгиней коллекции картин больше никто не слышал. Возможно, они оказались в руках грабителей, не знавших их истинную ценность, возможно, сгорели в барском доме, во время произошедшего вскоре после трагедии пожара. Автор статьи придерживался мнения о том, что бесценная коллекция погибла в огне. Иначе, пропавшие картины, ко всему прочему имевшие немалую материальную ценность, рано или поздно всплыли бы на каком–нибудь зарубежном аукционе. «Куда исчезли эти шедевры русской живописи девятнадцатого века? Сгинули в огненном вихре гражданской? Были распроданы за бесценок или выменяны на кусок хлеба? Занимают почетное место в частных коллекциях ценителей искусства? Вот тайна, которую, вероятно, уже никто не сумеет раскрыть…» — такими словами заканчивалась статья в пожелтевшем от времени журнале.
«Что же тут таинственного? – размышляла Женя, всматриваясь в отпечатанные на плохой бумаге черно–белые пейзажи средней полосы. – В то смутное время многое пропало, сгорело, было украдено или уничтожено. К тому же все произошло так давно… Нет, пожалуй, Мишка в этом деле не найдет ничего интересного». Она уже собиралась захлопнуть журнал и включить телевизор, когда к ней подошла бабушка с чашкой горячего молока приправленного медом и маслом.
— Выпей, внученька, это лучше всякого лекарства помогает.
— Нет… Пожалуйста…
— Пей, пей, все лучше, чем глотать антибиотики.
Женя больше не сопротивлялась. Она покорно выпила обжигающее приторно–сладкое молоко, но при этом зажмурилась и состроила такую несчастную рожицу, что на нее жалко было смотреть, а когда открыла глаза, то увидела, что бабушка внимательно изучает лежавший на кровати журнал:
— Эти картины не сгорели. Моя мама – твоя прабабушка, видела их уже после пожара в усадьбе Кенешевых. Она не раз рассказывала мне эту историю. Мама вообще любила рассказывать, а я – слушать. Кстати, тебя назвали Женей в ее честь. Ты очень похожа на мою маму и внешне, и по характеру.
Женя с непроизвольным кокетством поправила свои растрепанные золотистые локоны, в ее больших глазах вспыхнул огонек любопытства:
— Расскажи…
— Что рассказать? – улыбнулась бабушка.
— О своей маме. И о том, как она увидела пропавшие картины.
— Она сама обо всем тебе расскажет. У меня сохранился ее дневник. Я дам тебе его почитать, только будь, пожалуйста, аккуратной – он мне очень дорог.
Марья Васильевна вышла из комнаты, но вскоре вернулась, держа в руках обернутую в пожелтелую бумагу толстую тетрадь.
— Вот возьми, — она протянула ее внучке. – Это целая жизнь.
Женя с трепетом открыла прабабушкин дневник. Первые страницы были исписаны крупным детским почерком фиолетовыми чернилами и разрисованы изящными, хотя и не всегда ровными виньетками.
— Бабушка, смотри, почерк похож на мой! – воскликнула она. – Говорят, что по почерку можно узнать характер.
— Скорее уж твой почерк напоминает этот, — засмеялась Марья Васильевна.
Девочка хотела читать все подряд, но бабушка вновь забрала у нее бесценную реликвию и раскрыла дневник примерно в середине.
— История с картинами начинается здесь, — сказала она, указав на дату: 6 мая 1918 года. – Ты пока читай, а я пойду готовить – скоро Миша придет из школы.
«Почему бабушка никогда не рассказывала о дневнике?» — подумала девочка и начала читать:
Из дневника Жени Орловой. 6 мая 1918 года.
«Ах, как хорошо! Теперь мы будем жить на природе, как настоящие дачники – папе предложили место в лечебнице, расположенной в очень живописном месте верстах в двадцати от города. Там что–то случилось с доктором: то ли он ушел, то ли умер, и начальник лечебницы, который знал и ценил отца предложил занять ему это место. Папа с мамой вчера весь вечер обсуждали его возможное назначение. Нам с Ниной полагалось спать, но мы не утерпели, притаились возле прикрытой двери гостиной, подслушивая этот важный разговор.
— А как же дети? – тревожно спрашивала мама. – Ведь им надо ходит в школу.
— Ничего, — отвечал отец, — зимой они могут жить у твоей сестры. У помещиков тоже есть дети, и они тоже учатся в городе, но зато, какое раздолье ждет их летом!
— Какие уж мы помещики… Мы почти голодаем.
— Да, сейчас многие недоедают, и это еще один аргумент, чтобы перебраться в Дубовку. Там рядом деревня, молоко и все такое… В смутные времена легче выжить в сельской местности. За последний месяц в городе дважды менялась власть – сначала пришли белые, потом анархисты. Ты можешь сказать, что нас ждет завтра?!
Я чувствовала, что мама колеблется, и доводы отца кажутся ей очень убедительными, но она все никак не решалась дать свое согласие на переезд. А папа продолжал ее уговаривать:
— И потом, Соня, я же не один там буду работать, в лечебнице большой штат сотрудников и у многих из них есть дети. Вот и у нашего начальника господина Стодольского две дочери и сын. Кстати, младшая, Лёля, ровесница нашей Жени, возможно, они подружатся. В конце концов, пойми, я – психиатр и там для меня великолепная практика, большие возможности!
Мама с папой еще долго говорили и спорили в гостиной, и Нина начала на ходу клевать носом. Она бы так и уснула под дверью, но я отвела ее в спальню, не дождавшись конца этого разговора. Мне ужасно хотелось узнать, чем все кончилось, я ворочалась, ворочалась, представляя то чудесное раздолье, о котором говорил отец, и незаметно уснула. Мне так хотелось, чтобы он уговорил маму! А за утренним чаем нам объявили, что мы переезжаем. Потом папа рассказал, какой великолепный песок на речке в Дубовке, какие замечательные холмы и леса окружают территорию лечебницы, какой там большой фруктовый сад. Он рассказал также, что это большая больница с множеством корпусов для больных, а сотрудники живут в отдельном доме, где у нас будет хорошая квартира на третьем этаже с видом на лесные дали…
******************
Женя так увлеклась чтением, что не заметила, как вернулся из школы Миша.
— Ну как она? – спросил он у бабушки, стряхивая с ботинок не успевшие растаять сверкающие снежинки.
— Ничего. Главное – температура спала.
Немного нескладный тощий паренек устремился в комнату сестры, ухитрившись при этом задеть спокойно стоявший в сторонке журнальный столик.
— Привет! – поздоровался «Шерлок Холмс» с Женей, заставив ее оторваться от дневника. – Я слышал, что ты уже поправилась. Хочешь, пойдем на лыжах, там такая погода!
— С удовольствием, — живо откликнулась девочка, понимая, что брат шутит, — только бабушка не пустит. А я, пока ты грыз гранит науки, тоже времени даром не теряла и нашла одно интересное дело для великого сыщика. Правда, оно очень старое, но Шерлок Холмс наверняка бы его раскрыл. Не хочешь попробовать?
— Что за дело? — посерьезнел Миша и поправил сползшие на кончик носа очки с толстыми стеклами.
— О таинственном исчезновении коллекции картин княгини Кенешевой. Все произошло более восьмидесяти лет назад, однако у нас имеются свидетельски показания очевидцев. Один из членов нашей семьи оказался вовлечен в эту историю. Но, сначала прочитай журнал, в нем подробно говорится о картинах.
— Интересно–интересно… Знаешь, однажды Шерлок Холмс сумел отыскать, точнее – опознать, корону английского короля Карла Первого, которая исчезла много столетий назад. У великого сыщика был только один документ, но он при помощи своего знаменитого дедуктивного метода сумел построить цепочку логических умозаключений и… – неожиданно Миша умолк на полуслове, а потом, сообразив, что не выяснил у сестренки самого важного, спросил: — Это кто же? Кто был свидетелем?
— Наша прабабушка. Сейчас я читаю ее дневник. Он очень интересный. Хочешь, будем читать вместе?
— Конечно! С журналом мы позже разберемся… Такой документ, а я о нем ничего не знал! Давай я буду читать вслух. Где ты остановилась?
******************
Из дневника Жени Орловой. 15 июня 1918 года.