— Алло! Алло, Феденька!
— Алло… Да, мам. Что случилось?
— Это ты мне скажи, что у вас там происходит?!
— Чёрт! Мам — ты на часы смотрела? Происходил мой сон, пока ты не начала трезвонить. Что случилось, мам? У тебя всё в порядке?
— Да какое может быть «всё в порядке»? Включи телевизор, срочно!!! Давай немедленно вставай, собирайся, бери девочек и езжайте сюда.
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
— Федь… сколько времени?… Что случилось? — кто это?
— Мама. Аль, включи телек, срочно…. Да, мам, я тут. Линка проснулась.
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
— Федя, собирайтесь быстрее. Танюшку буди. Да не копайтесь там со своим добром, берите документы, деньги, тёплые вещи.
— Федь! Ахринеть! — тут такое передают! Тань, Танечка — вставай дочка!!!
— Мам! Мам!…..
— Федя!!! Феденька!!! Война началась!!!!
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Вот так началось это раннее утро в семье Срамновых. Эти минуты Фёдор запомнил на весь остаток своей жизни. Суета. Крики. Суета. Слёзы жены. Дочкин плач. Руки делают что-то сами. Всё происходило как-будто не с ним — с кем-то другим. Наверное, именно в такое состояние впадает среднестатистический гражданин, внезапно узнав о смерти кого-то из самых близких людей. Наваждение.
Фёдор знал, что в один из дней это случится. Но, конечно, он не знал, что это случиться вот так. Время и жизнь раскололись на два рваных отрезка — «до» и теперь.
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Пока Алька лихорадочно сбрасывала необходимые, по её мнению, вещи в сумки, Фёдор, включив телевизор погромче, уселся снаряжать рожки к своей «сайге». По нервной суете пальцев взлохмаченного диктора на «Первом» было понятно, что ситуация более чем внештатная и там, на телевидении. Мужик постоянно оборачивался, вытирал лицо и поправлял микрофон.
— ….. и вот последние данные, переданные нам из Министерства по Чрезвычайным Ситуациям…. Да? — поднёс руку к наушнику диктор. — ….я понял….Извините. Вот последняя информация на данную минуту. Внимание! Как официально сообщает источник в МИДе, Соединённые Штаты Америки объявили войну. Несколько минут назад американский посол вручил соответствующие документы Министру Иностранных Дел Российской Федерации. Аналогичные ноты, как мы уже ранее сообщали, были вручены сегодняшней ночью послом НАТО….Да? Одну минуточку….. кошмар!….не может быть…. Простите… И вот, по сообщению из Министерства Обороны, США нанесли массированные ракетные удары по территории нашей страны. Как сообщает источник, удары с применением ракет высокой точности были нанесены по базе Балтийского и Северного флотов, объектам ПВО и РВСН и по городам: Санкт-Петербургу, Мурманску, Калининграду. Пока мы располагаем только такими данными….да? секунду, пожалуйста….Гена, переключите на меня резервный канал…. Извините! Информация поступает разносторонняя. Просим вас соблюдать спокойствие и не впадать в панику. Оставайтесь на нашем канале, мы будем информировать вас о любых изменениях в текущей обстановке….да? Через несколько секунд мы покажем запись обращения Президента и Премьер-министра страны. Не переключайтесь, пожалуста…
— Аля, ты собрала вещи? Аля!
— Федь, никак Танюшкину страховку не найду. Вроде тут, вместе с нашими лежала…
— Аль, хуй с ней! Я готов, давай хватай Таньку и выходим. Сейчас на дорогах такое творится….
— Всё, Федя, бегу. Лечу. Пойдём дочка, к бабушке поедем.
Фёдор защёлкнул в «сайгу» рожок, упакованный «бреннеками» и передёрнул затвор. Открыл шкаф и накинул куртку — «бундесверку», обул кроссовки — в них-то посподручнее будет.
— Аль. Лекарства?
— Скопом в сумку смахнула.
— Аль, давай присядем. На дорожку. — Фёдор обвёл взглядом свою, уже опустевшую, показавшуюся ему поникшей, квартиру. Вернёмся ли сюда когда ещё?
— Господи, Федь!!! Скажи что всё это не на самом деле!! — попыталась зарыдать, уткнувшись в плечо Фёдору, жена.
— Всё, Аль, всё. Возьми себя в руки. Пойдём. — и Срамнов заученным движением перекинул ремень ружья на плечо.
Когда Срамновы вышли из своего подъезда, двор уже суетливо кипел тревожной жизнью. Кругом бегали люди, с сумками, детьми, грузили своё добро в иномарки. Федин «трейлблейзер» был закрыт огромным чёрным американским автобусом, в который грузилась семья из второго подъезда. Глава семейства, полноватый мужчина лет сорока пяти, что то негромко внушал двум парням в костюмах, которые, кивая головами его внимательно слушали. Фёдор открыл свой «трейл», разместил сумки в багажнике, посадил своих и завёл машину. Люди из автобуса отметили его готовность выехать, но намерений выпустить его не показали. Открыв окно, Фёдор высунулся из машины.
— Ребят! Будьте так любезны — отгоните бус, а?
Полный мужик и его парни обернулись на голос Фёдора, и один из молодых, картинно выпучив глаза, бросил:
— Чё, торопишься куда? Щас люди закончат и поедем. Подожди!
Федя закрыл окно и тупо уставился себе под ноги.
— Федь! Не кипятись, пожалуйста, ладно? — положила свою руку на его, понимая, что сейчас начнётся, жена. — Радио вот лучше включи.
— Ага. — сказал Фёдор и рывком распахнул свою дверь.
— Эй, любезные! — вышел и направился к чёрному бусу Фёдор. — В любых других обстоятельствах я бы подождал, но сейчас — не тот случай. Я, кажется, культурно попросил. Что — сложно? Война всё спишет?!
Парень, который нахамил Фёдору, дёрнулся было к нему, но полный мужик поймал его за лацкан пиджака.
— Не дёргайся, Вадик. Остынь.
И обернувшись к Фёдору, протянул ему руку:
— Здорово, сосед. Ты не взыщи, все как на вулкане парни.
— Здравствуйте. Я Фёдор. — Срамнов пожал мужику руку.
— А я Геннадий. Куда едешь? — спросил Геннадий, прикуривая сигарету от неприлично дорогой золотой зажигалки.
— В Голицино, к маме.
— Ясно. Это правильно. В городе уже начались беспорядки. Мусора наши бытовые, блядь, всё побросали — беспередел. Я ж сам «пётр». Ну, с Петровки. — улыбнулся Геннадий. — Внимательно поезжай. Дай нам две минуты — у меня водила в пылу всех этих сборов ключи от автобуса куда-то сунул. Ммудак… Вадик, ну?! Беги, поторопи этого урода или помоги ему.
— Что знаешь? — спросил Срамнов.
— Да никто ничего не знает. Все из города валят.
— А ты?
— А хули я? У нас тоже пиздец, все разбежались. Смотри сюда — ночью здесь такое начнётся! С утра родной город не узнаешь. Слышал новости-то?
— Ну да.
— А какие?! В курсе, что наши по америкосам и англичанам ядерными ракетами ебанули, нет?
— Да ты чё???!!! — вылупил глаза Фёдор.
— Ну, бля.
— А когда?
— А прямо сразу, ночью. Я только теперь одного не понимаю — почему мы все ещё живы? Я думаю, они в обратку тоже чего-то должны были нам прислать, нет?
— Зная в каком состоянии наши ядерные арсеналы — безусловно… А ты откуда это взял, ну, что ядерное оружие применили?
— Да по ФСБэшному каналу добрые люди передали. Им зачем сочинять?
Прервав беседу, сзади к Геннадию подбежали запыхавшийся Вадик, хамло, и ещё парень — по всей видимости, водитель.
— Геннадий Иваныч, всё, нашли, едем!
— Заводи!… Ладно, сосед, храни теперь нас всех Господи! Может свидимся. Внимательно давай. И маме привет!
— Давай, Ген! И тебе удачи!
Фёдор вернулся в машину и вырулил из двора прямо за Гениным автобусом. По радио, по всем каналом шли нескончаемым потоком новости. Переключать смысла не было — сообщалось везде одно и тоже. Фёдор закрыл двери на центральный замок.
— Аля. Гена этот — мусорской оказался. Сказал, что в городе уже беспредел. Держи «сайгу» на коленках. Она на боевом уже, поэтому — внимательно. — проинструктировал жену Фёдор.
На автобусе Геннадия закрутились синие мигалки, и следуя за ним бампер-в-бампер, Фёдор выехал на Кутузовский проспект. В городе действительно начались беспорядки — и это стало сразу заметно. Транспорт пёр в сторону области, естественно, не соблюдая ни правил, ни скоростного режима. Здесь, поближе к центру, пробки ещё не было, но это обманчивая картина. Судя по количеству машин, движущихся из центра, на выезде уже плотно, наверняка. Водитель автобуса прижал «гашетку» от души, видимо, уяснив эту истину, и набирая скорость, огромный автобус, вращая спецсигналами и посекундно крякая, выскочил на встречную полосу. Фёдор, не отставая, держал свой «трейл» прямо за ним. До Триумфальной арки долетели в считанные минуты, а там, на сужении проспекта, уже организовалась пробка. Автобус Геннадия, без сомнений, попёр, огибая арку слева, и Срамнов устремился за ним. Оставив Парк Победы за спиной, оба автомобиля упёрлись в кордон, разворачиваемый гаишниками прямо на мосту над Минской улицей. Несколько патрульных автомобилей перекрыли полосы движения в центр, и гаишники, размахивая своими жезлами, сгоняли нарушителей в свои полосы, направо.
— Чё они делают, уроды? — в сердцах бросил Фёдор.
Но лидер уверенно попёр прямо на кордон, остановился на секунду, для того чтобы Геннадий, высунувшись из окна, ткнул в лицо сотруднику автоинспекции нечто, похожее на удостоверение. Инспектор, изучив, козырнул и махнул своему сотоварищу, чтобы тот пропустил, отогнав машину. Геннадий махнул Феде рукой — мол, следуй за нами, и оба автомобиля полетели дальше, по направлению к Рублёвке. По радио передавали обращение Волкова и Кутина к народу:
— ….и при полном, безответственном и провокационном попустительстве нового украинского Президента, США и НАТО развязали против нас войну. Войну беспощадную, нацеленную на уничтожение российской государственности, тем самым поставив себя вне законов человечности. Мы всегда знали, и наши отцы знали, что США — это враг, прячущий своё хищное лицо под масками друга и партнёра. Теперь маски упали и всему миру стало очевидно, что это — страна оккупант, страна — провокатор. Но агрессор не останется безнаказанным. Мною, Президентом Российской Федерации, было принято решение нанести удар возмездия по объектам, находящимся на территориях Соединённых Штатов и Великобритании, и это осмысленное и ответственное решение. И этот удар был нанесён. В качестве удара возмездия было использовано современное ядерное оружие высокой точности, и….
— Феденька, это же ядерная война! — закрыла лицо руками Аля. — Они же ответят!!!
— Пока не ответили! Не пугай Танюху! — ребёнок, глядя на плачущую мать, тоже зарыдал.
В этот момент у Фёдора в кармане зазвонил телефон. Федя, удерживая руль правой, левой рукой выудил его из кармана штанов и глянул на экран — Ванька!
— Доброе утро, блядь!!! Ты где? — гаркнул неожиданно бодрый голос друга.
— И тебе также. Валю за мусорами из Москвы к матери — девок везу. А ты?
— А я уже в клубе. Тут чё-то никого, наверное все в бегах. Ворота заперты. Охраны нет. Как мы решаем — как договаривались? — спросил Ваня.
— Да. Звони парням — пусть подтягиваются. Ты с оружием? — поинтересовался Срамнов.
— А то. Уже применил! Таджик какой-то на меня дёрнулся и огрёб прикладом. — весело доложил Иван.
— Я своих выгружу — и пулей на базу! — бросил Фёдор.
— Куда?! Ты не офигел? Ты что? — вылупив глаза, закричала Аля.
— Всё. — и когда Ваня отключился, повернулся к жене: — Надо. Ты же в курсе — у нас с парнями договор, вместе держаться если что. Соберёмся на базе, вместе, технику выведем, еду, вещи, оружие соберём у кого — что, и потом прочь из города. Я ж говорил!
— А мы как? Мне с ума сойти прикажешь — война, а он собрался с мужиками тусовать! — продолжила кричать Аля, а в это время они упёрлись в огромную пробку, занимающую уже все практически полосы, туда и обратно, перед МКАДом.
— Ладно, тихо. Сперва надо до мамы добраться — а там поговорим. — отмахнулся от Али Фёдор и увидел, как Гена и Вадик вылезли из своего автобуса. Фёдор тоже вышел и направился к ним.
— Правильно сделал, что за нами пристроился. — сказал Геннадий. — МКАД перекрыли — в город таманцев вводят. Здесь застрянем надолго. А времени нет. В любой момент ебануть могут, радио слушаешь?
— Могут. Что предлагаешь? — взяв из пачки, любезной протянутой Геннадием, сигарету, Фёдор закурил.
— Пока не поздно — валим через Сколковское. Нам вообще-то в Звенигород, но мы лучше по бетонке попытаемся. Что думаешь? Вадь, пойди вперёд — погляди, поспрошай чё там у них.
— Давай попробуем там. Хотя я думаю, там тоже не сахар. У тебя как с оружием?
— Три автомата в салоне, плюс пистолет мой… А у тебя?
— Сайга. Что, Ген, вместе прорываться будем?
— Давай! Чем чёрт не шутит. Ладно, прыгаем и пошли. Смотри сзади уже что… — сзади, действительно, собралась уже огромная пробка, люди выходили из своих машин, общались между собой, проходили вперёд — выяснить что там такое.
— Геннадий Иваныч, там всё перекрыто вованами, пиздец. Я помахал ксивой, но им похую. Выполняют приказ. Щас здесь тоже чистить начнут — колонна брони на подходе. — выложил информацию вернувшийся Вадик.
— Пиздец. — буркнул Геннадий. — Федь, ты на джипе — давай первым. Прямо, блядь, тут разворачивайся — и влево, через парк, по дворам. Мы за тобой. Поглядывай — у нас автобус — если чё, дёрнешь. Всё.
Запрыгнув в «блейзер», Фёдор бодро рванул прямо через жиденький парк в сторону домов, а грузный автобус Гены — кое-как миновав бордюр — за ним. Попетляв по дворам, с мигалками и крякалкой, разгоняя уже очевидно опоздавших к отъезду жителей, но без ненужных приключений, выбрались к МКАДу через Сколковское шоссе. И вот подарок: на удивление, выезд не был забит пробкой и не был перекрыт. Как ни странно, внешняя сторона МКАДа тоже летела, и Федя остановился на обочине. Здоровенный бус подкатил слева и Гена открыл окно:
— Правильно поступили.
— Ну что — дальше по Сколковскому, или — как? — спросил Гену Фёдор.
— А как ещё?
— Смотри — МКАД налево бодренько летит. Предлагаю через Солнцево на Боровское, на Киевку, а там видно будет. Там вариантов полно.
— Давай вали. Мы за тобой…. Вон смотри! — Геннадий высунувшись из буса, одной рукой прикрыв от раннего, утреннего солнца глаза, пальцем показал в небо: на запад, мелькнув, прошли три звена самолётов. — Всё, с Богом!
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Минуя час, они разъехались на пересечении бетонки и Минского шоссе. Пока добирались — где быстро, где по обочинам, пришлось осадить наглый «гелик», набитый «элкаэнами», не желавший пропускать кортеж. Кавказцы попытались было вылезти из своего вездехода, но четыре автоматных ствола, показавшиеся из окон обеих машин, быстро вернули горячих горцев на бренную землю. Чтобы осознали своё место в новом мире, проезжая мимо, Вадик дал очередь по колёсам «гелика». По дороге видели, как вояки повсеместно перегораживают трассу бетонными блоками, невесть откуда взявшимися, и не в одном месте. Из этого Срамнов заключил, что обратно в Москву попасть будет уже непросто.
Фёдор свернул налево на Минку, а Гена со своими парнями и семьёй рванул прямо, на Звенигород. Обнялись, пожелали удачи и обменялись мобильными.
— Наверное, накроется скоро мобильная связь… — почесав в голове, сказал Гена. — Я так понял, ты к вечеру обратно собираешься, нет?
— Да у нас с ребятами — друзьями — на такой случай план действий выработан. Своих пристрою и надо обратно, а ты с какой целью интересуешься?
— Ты как следователь прямо… С какой целью… Надо мне обратно тоже. Кое-что забрать, ну, и там… может вместе? — спросил Геннадий.
— Я только «за», но, видимо, придётся на мотоцикле. Видел, бойцы строятся на трассе.
— Тогда, давай на созвоне будь. Часа через два — два с половиной нормально?
— Да вполне.
— Ну всё, бывай.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Приехав к матери, Фёдор загнал машину в гараж, успокоив тем самым Альку, и перетащил все вещи в дом. Дом, построенный Федькиным отцом, умершим три года назад, был светлый и просторный, с гаражом, баней и скважиной. Когда отец умер, мама переехала сюда насовсем и в московскую квартиру приезжать не любила — слишком многое напоминало ей там о любимом муже и счастливых годах, прожитых вместе. Дом сиял чистотой и порядком, у мамы всегда было готово угощение для любимых детей и внучки, но сегодня мама была растерянной.
— Феденька, ну что ты бегаешь? Сядь, покушай вместе со всеми. Успеешь ещё. — увещевала Фёдора мать, сидя за столом перед телевизором. Пока Срамновы добирались, появилась информация, что Китай объявил войну США и Японии, хотя какая разница кому — они все и так в НАТО, пятый пункт. Поведали, что российская авиация наносит удары по сосредоточениям украинских войск, наземные части уже перешли границу, то есть с братьями — хохлами война идёт уже вовсю. Теперь по телевизору показывали хронику военных действий: чадящие останки американского авианосца, погружающиеся в Чёрное море, кадры ВВС о ситуации в Великобритании, которая получила восемь ядерных ракет по основным базам флота и военным базам, CNN транслировали практически то же самое, в Штаты дошло около пятнадцати ракет. Фёдор, проходя мимо телека, ужаснулся — страшные кадры, и снова подумал — почему же они до сих пор не ответили нам? Европейские лидеры, нервно теребя свои бумажки, посвящали телезрителей в то, что такой конфликт неприемлем, что на кону вся цивилизация и призывали лидеров России и США немедленно установить переговорный процесс и начать примирение.
Фёдор проверил генератор, запустил его и остался доволен — загодя припасённый бензин, булькая, плескался в большом нержавеющем баке, ещё при строительстве гаража замурованном в пол, и что важно — был полон. Тонна топлива. Фёдор подошёл к своему мотоциклу и снял с него пыльный чехол. Уже пару лет любимый Федин «джиксер» жил тут, в гараже. Раньше Фёдор стабильно жил мотожизнью, но пару лет назад присёк в себе эту потребность, после того, как какая-то слепая кошёлка, из тех, которые приехав в Москву и пользуясь сносными внешними данными, упорным оральным трудом быстро пробивают себе спальные места рядом со стареющими нуворишами и их ломящимися от наворованных денег мошнами, чуть не снесла его на своём огромном чёрном внедорожнике. Тогда Срамнов окончательно дал себе отчёт: какой бы класс вождения мотоцикла не был у тебя, но в современной Москве ты — мясо для вконец охамевших и потерявших ориентиры нуворишей и их сучек, на джипах и лимузинах. Риск для мужика — благородное, конечно, дело, если этот мужик один. Но если за спиной семья, дети — ценность риска совсем не очевидна, но, наоборот, выбор ответственного человека — семья, даже в ущерб любимому хобби. Таким образом, он перегнал «джиксер» за город к маме, и развлекался на нём изредко, приезжая летом.
Фёдор повернул ключ зажигания, но «джиксер» остался безучастным. Ясное дело, аккумулятор сдох — никто не трогал мотоцикл с прошлого лета. Не проблема — вот генератор, вот провода. Федя накинул крокодилы и завёл генрик. Процесс пошёл. Можно и пообедать — да и Гене с Иваном звонить. Что бы ни услышал Срамнов от жены и матери — в Москву ехать придётся.
Пообедали без разговоров, молча. Настроения обсуждать ситуацию ни у кого не было. В доме витали страх за будущее и неуверенность. Допив чай, Фёдор встал из-за стола.
— Спасибо, мам. Скажи — а где мой мотошмот у тебя?
Мама подняла на сына глаза, выражающие немой ужас.
— Федя…. А зачем тебе?
— Этот дебил обратно в Москву рвётся! Скажите хоть Вы ему — Анна Васильевна! Может быть, Вас он послушает! — взвилась с места Аля.
— Так, всё. — поднял вверх руку Фёдор. — Мам, так где?
— Да ты не с ума ли сошёл, Фёдор!!! Такой кошмар творится! На тебе семья, мать, дочка! Ты в своём уме?
— Меня мужики в клубе ждут. У всех семьи. Вывезем технику, оружие — и к ночи обратно. У нас же всё там на базе собрано. Аля, я же говорил тебе сколько раз? Ты скажи, когда я тебе план действий наш на случай вот таких ситуаций излагал, ты помнишь, как головой кивала?! Что изменилось?! — начал заводиться Фёдор. Махнув рукой, он вылетел из-за стола и рванул в комнату, использовавшуюся в доме в качестве гардеробной. Там, покопавшись, он отыскал свою экипировку и шлем, скинул джинсы и оделся. Подумав, свернул куртку и сунул в рюкзак.
Выйдя в гостиную, Фёдор нашёл мать и Альку плачущими.
— Ладно вам. Мам… Аля… ну перестаньте. Я туда и обратно — и Ваньку с собой привезу. И припасы. Кто знает — сколько здесь ещё сидеть… «Сайгу» я оставлю, а вы запритесь тут. Я обещаю — пулей.
Семья провожала Фёдора в Москву немым молчанием. У обеих женщин глаза были на мокром месте — Фёдору стало так жалко их — маму, Альку, Танюшку — вдруг, до слёз. «Я вернусь. Всё будет хорошо!» — подумал про себя Фёдор, и помахав им рукой, вышел за дверь.
«Джиксер» завёлся со второй попытки и потроив, заполнил серым, стоялым дымом гараж. Фёдор залил бак мотоцикла до пробки, набрал дополнительную пятилитровую канистру и притянул её к седлу сзади стропами, подкачал колёса. Выкатив мотик из гаража ни улицу прогреваться и просыпаться от сезонного сна, Фёдор набрал по очереди Геннадия и Ивана. Гена поднял трубку сразу, будто бы ждал звонка.
— Фёдор! Привет! Я ждал тебя как раз. Собраный уже, вот грузимся. Только вот новости есть из города удручающие. Там уже вояки бесчинствуют, а так — беспорядки. Сволота вся как с цепи сорвалась. Не уверен, что в город проедем.
— Ген, ну поэтому я на мотцикле. Тоже готов выезжать.
— Да ну! Может, мне тогда с тобой рвануть?
— А вещей много?
— Да нет, я на легке. Переоделся вот, своих разместил. Парни мои пока посмотрят за ними, до моего возвращения. А там им и самим надо двигаться — дело такое, у всех семьи.
— Ладно, тогда встречаемся на перекрёстке Минка — бетонка. Я светиться не буду — щеманусь в лесочке. Ты на подъезде позвони.
— Когда там будешь?
— Ну, дай пятнадцать минут. И вот ещё, Ген, раз так… у тебя, часом, лишнего пестика нигде не найдётся? Дела такие, что… А «сайгача» своего я семье пока оставил.
— Хм. Сам понимаешь, вопрос взрослый… Я подумаю тут. До встречи?
— Всё.
— Ну давай.
Иван не подходил к мобиле, и Фёдор уже запереживал за друга. Тем не менее, когда Срамнов уже был готов нажать на «красную трубочку», Ванька ответил.
— О, ты где, Федя! Уже охуел тут реально сидеть! Прикинь — наши — никто не появился. Каззлы. О чём с такими людьми базарить?
— Во как. Ну ладно, чё… Сами тогда как-нибудь. Как обстановка там, Вань?
— А как? Уже стреляют. Реально жопа. Сижу у Рославского в «пинце» и радио слушаю.
— А Рославскому-то звонил? Он-то чё?
— А у него труба в отключке. И у Женьки Долина тоже. Они, по ходу, не в стране оба — в телефонах галиматья какая-то на арабском вроде. Я хуй знает, короче.
— Ты там, короче, не отсвечивай давай. Поаккуратнее. Я вылетаю, вместе с челом одним, соседом своим, по ходу. Он какой-то большой мент, судя по подаче, но чел вроде адекватный.
— Да? Ну давай. Втроём — не вдвоём. Федь, а чё тогда? — может «пинц» экспроприируем? Чё пропадать технике? Эти хуй знает где. Не мы — так какие-нибудь уебаны нарежут «пинц», и с концами.
— А чё, мысль хорошая. А бус наш тогда как?
— Да как… я «пинц» поведу, а ты на бусе.
— Ладно, жди тогда.
— Поторопись, хуй его знает….
Отключив Ивана, Фёдор нос к носу столкнулся с дядей Мишей — маминым соседом из дома напротив.
— О, Федя! Привет! Как тебе новости, сосед? Приехал — уезжаешь?
— Здрасть, дядь Миш! Да в Москву…
— Да ты ёбнулся, сынок.
— Дядь Миш, да чё тут говорить… Надо, короче. Я к ночи обратно сюда… Попрошу — вы за моими гляньте. Мало ли чё…
— Не, ты рехнулся — ты знаешь что происходит???
— Посмотрите, дядь Миш, ага?
…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
До места встречи с Геной Фёдор долетел минут за десять. Машин из Москвы на трассе было мало, вваливали все очень быстро, нагруженные явно выше всяких нормативов. В Москву движения не было вообще. За сотню метров до перекрёстка, чтобы лишний раз не мелькать, Фёдор свернул с Минки прямо на кладбище, выключил двигатель и снял шлем. «Простите, ребята. Я будить не хотел!» — подумал о местном населении Срамнов, и развернув «джиксер» в направлении дороги — мало ли что, вдруг валить придётся — поставил моц на подножку. Оставив своего друга наедине с могилами, он прокрался между могильных оград к краю кладбища, чтобы оценить ситуацию наперекрёстке. А там уже был развёрнут армейский кордон, стояли три БТРа, кран, в оба направления Минское шоссе было перекрыто бетонными блоками. Перед кордоном выстроилась очередь, занимающая всю ширину дороги со стороны Москвы. Бойцы проверяли документы, кого-то пропускали, но в целом, просматривалось что задачи у них другие. «Пипец они попали» — подумалось Срамнову. Через пару минут позвонил Геннадий.
— На месте?
— Ну. Я на кладбище щемлюсь, знаешь?
— Справа?
— Ну.
— Чё там за обстановка?
— Пиздец, Минка перекрыта.
— Я так и думал. Как быть?
— Староможайка как?
— Да тоже самое. В Москву не пускают. Ксива — по хую.
— На моце лесом, в объезд.
— Давай. Я не доезжая полкилометра до перекрёстка на бетонке. Подскакивай.
Фёдор завёл мотоцикл и насквозь пересёк шоссе, прямо перед каким-то синим «опелем», зашедшемся в нервном гудении. Через минуту, повернув на бетонку на глазах вояк, не проявивших к одинокому мотоциклисту особого интереса, он затормозил у того же чёрного автобуса Геннадия.
— На тебе дуру. — озираясь, Гена вручил Фёдору ТТ и запасной магазин. — А сам не дури.
— В ноженьки, Ген. Готов? Ездил раньше?
— Да мне по хую сейчас, я и у чёрта на плечах готов сидеть, лишь бы в город попасть.
Гена был одет в чёрную кожаную куртку, сразу и бесповоротно выдававшую характер занятий обладателя, джинсы и высокие чёрные берцы. Мужики перемотали канистру на бензобак, а рюкзак, вынув из него мотоджекет, Федя отдал на спину Гене. Попрощавшись с Гениным водителем и пожелав ему удачи, мужики рванули влево по первой же улочке. Явно оставив за спиной справа армейский кордон, в конце улицы продолжалась тропинка, уходящая в лес, по ней и покатили. Пару раз перевалив мотоцикл через упавшие сволы и валежник, попотев и поматерясь, через полчаса мужики были на шоссе, плотно забитым машинами со стороны Москвы. Собственно, пересечь дорогу было невозможно даже на мотоцикле. Пробка ужаснула ребят — ей не было видно начала.
— От Лесного городка, рано с утра стоим! — сплюнул под ноги усатый жилистый мужик, куривший рядом со своей «волгой», набитой скарбом так, что задние подкрылки были прижаты к покрышкам. — Суки, блядь! Так над людьми издеваются. Но ничё, прошло видать их время-то! Чё там впереди-то?
— Там вояки шоссе блоками перегородили. Вроде пускают кое-как, по соплинке в час. — объяснил Геннадий.
— Ссуки! У меня у жены приступ стенокардии, на нервах вся. Кошка, блядь, всю машину засрала.
— Крепись мужик. Нам обратно в Москву. — сообщил Фёдор.
— Да нахуя ж? Люди оттуда бегут, не знают как убечь, а вы-то?
— Да надо просто.
Мужик рассказал им, что в Лесном городке военные тоже ставили кордон, ещё с утра, и ребята поняли, что на данный момент там творится тоже самое, что и на перекрёстке. Не могли они понять и осмыслить только одного — какого, спрашивается, рожна, это всё нужно? С какой целью? Опыт, приобретённый по жизни в современной России, подсказывал, что логика тут хреновый советник — у властей своя, сермяжная логика, понять которую никогда не мог даже Геннадий, который, собственно был в системе, являясь не больше — не меньше полковником, начальником одного из следственных управлений МУРа. Его определение происходящего было исчерпывающим: «Долбоёбы. Мечутся, не знают куда кидаться. У них всегда так — чуть что — перекрыть, запретить. Расписались в беспомощности в очередной раз.»
В целом, до МКАДа добирались непросто. Проехать было сложно, а один раз огибали пробку, перетаскивая мотоцикл через кювет, полный выброшенных покрышек и всякого дерьма, стандартный комплект нечистот и говна, сопровождающего каждую, без исключения, российскую дорогу.
— Блядь. — ругнулся Геннадий, вытерев пот со лба и присев сбоку на мотоцикл на перекур. — Я был много где, Америку, Европу всю проехал. Но такого дерьма по дорогам, как у нас — не видел нигде. В Штатах — там мелкую шушеру всякую, по всякой херне под молот закона попадающую, наряжают в оранжевые клоунские комбезы, и палочки с гвоздиком на конце дают — вот такое говно по мешкам собирать. А срут там не меньше нашего, Федь! Но только у нас считается правильным людей за каждое дерьмо в хату окунать. Убил — полтора года. Спиздил три копейки — на семь годков. Ну что за етиттвою мать? Сколько ежегодно просирают на ФСИН, можно было вылизать все обочины на хер!!!
— Опять ты прав, Ген. Да нихуя никогда ничего не изменится здесь. Жили в дерьме — и продолжим. Если нас пиндосы в следующую минуту, правда, ядрёной бомбой не накроют. — улыбнулся новому другу Федя. Гена нравился ему — как мужик, товарищ, надёжный и вдумчивый, и Федя подумал — хорошо, что в такое время жизнь свела их вместе. Блин, в обычное время бы навряд ли познакомились бы, а уж по работе — не приведи Господи. Федя ухмыльнулся.
В Москву въехали, свернув в Ново-Ивановском налево, через дачи, Кунцевский автотехцентр, по эстакаде над МКАДом, практически пустым. Гаишный пост был тоже пуст — стражи дорог не озаботились, видимо, отправлением службы, что было безусловно на руку нашим ребятам. Гена сказал, что пара его оперов должна ждать его с оружием у дома, а дальше планируется ехать на Петровку, где неизвестно ещё какие дела. Город уже был неприветливым — проносились какие-то автомобили, набитые стрёмными пассажирами, с прищуром поглядывающими из окон, во дворах сновали группы людей, навязчиво смахивающих на бывших гастарбайтеров, с подручным инструментом в руках — битами, обрезками труб и арматуры, витрины магазинов зияли дырами. Стараясь не сталкиваться ни с кем, улочками, мужики пробрались к своему дому. По дороге зафиксировали несколько драк, ограблений, угонов. Город жил уже новой жизнью и мужики понимали, что здесь они совсем не хозяева. На Кастанаевской группа вояк по-взрослому разматывала нескольких элкаэнов, вытащенных ими, видимо, из пребывающего в угоне жёлтого «хаммера».
— К ночи будет совсем мрак. — подвёл итог происходящему Геннадий.
Никаких оперов во дворе Гена с Федей не обнаружили, и на мобильный те, понятно, не отвечали. Молчали и телефоны на Петровке, на которые попеременно пытался дозвониться Геннадий.
— Ну чё делать? Что это за хуйня, Федь? — в сердцах бормотал Гена, нарезая круги по пустому двору.
— Ген, да сплюнь. Мало ли чё. — пытался привести в чувство друга Срамнов. — Давай, поехали со мной к нам на базу. Там Ванька, мой друган, с утра один сидит. Пожрём, сконцентрируемся — решим что делать.
Гена остановился и махнул рукой.
— Да поехали. Хуле тут-то ловить?
Через пять минут мужики уже были в клубе. Ну как в клубе?! Клубом, или базой, именовался автосервис команды трофи — рейдеров, к которой, на правах друзей и сочувствующих, примкнули Фёдор и Иваном и ещё пара пацанов с их работы. Собственно, это и было такое место встреч по интересам, с пивом, шашлычком и так далее — чисто мужское, без этого вот всего наносного, как у других — бабы и всё такое. Тут Федя с Иваном и приводили в чувство свой Форд Е, бывший инкассаторский броневик, по случаю купленный списанным в своём же банке друзьями за смешные деньги, в рамках подготовки по программе «если вдруг чё». Теперь, полностью подготовленный, перебранный до болтика и перекрашенный в хаки, бронированный бус дождался таки своего звёздного часа. В автобусе хранились приготовленными: пара ящиков «феттера», милого сердцу двенадцатого калибра, в ассортименте, несколько запечатанных бутылей воды, много, очень много консервов, макарон, инструмент, спички, батарейки. Форд был переведён на газ, но 150 — литровый бак держался всегда заправленным.
Мужики слезли с мотоцикла и огляделись. Фёдор постучал в ворота ангара. Где-то послышалась отдалённая стрельба и крики. Ванька открыл дверь, и друзья обнялись.
— Ну, наконец-то! — обрадовался Иван.
— Знакомься, брат — это Гена, настоящий поковник. — представил другу своего соседа Срамнов и мужики пожали друг другу руки. — Чем занимаешься?
— Ну так, хуйнёй. Ключи вот от «пинца» отыскал, завёл, всё в норме. Бензина почти бак, так что парится нечего.
— Ну хорошо.
— Ох, ни хуя себе! — услышали друзья удивлённый вскрик Геннадия из другого конца ангара. — Чё это за монстр у вас?
Фёдор с Ваней подошли к Гене.
— Так это он и есть — «Пинцгауер».
Да, можно сказать, мужикам повезло. Трёхосный внедорожник, подготовленный вне зачёта, для рыбалки и охоты в особо сложных дорожных условиях, выпущенный в конце семидесятых для нужд швейцарских вооруженных сил, этот конкретный образец был куплен Рославским, небедным делюгой, отирающимся вместе со своим дружбаном Женей в клубе, как и Фёдор и Иваном. Но судьба так сложилась, что машина была Рославскому однозначно не нужна, так как хозяин пребывал теперь непонятно где. Бросить дорогостоящий «пинц» на волю случая и мародёров — на такое рука не поднимется. Проявится Рославский — вернём, да ещё пусть проставляется за обеспечение сохранности. Пока Иван ошивался на базе, он посливал из командных прототипов по канистрам топливо, собрал кое-что из инструмента, и теперь разогревал в микроволновке три банки тушняка, выпотрошенных на общую тарелку.
— Похаваем сперва, а потом уж рванём. — предложил Ваня.
— Добро. Голодные, как псы. Там на шоссе такой кардибалет, просто пипец. — рассказывал Ивану, что происходит за городом Гена.
— В общем так, однополчане поневоле. — сказал, наворачивая нехитрую снедь Федя. — Нас трое, у нас две машины, очень интересные окружающим, четыре ствола — два ТТ, «сайга» и помпа. Из города мы засветло не выскочим — почти всё перекрыто. Если только тем же путём, как въезжали? — а хули толку! Шоссе забито. Что решаем?
— Думаю, — сказал, пережёвывая Гена — надо сидеть до темноты. По темноте движняк, скорее всего, подрассосётся — на трассе. Но в городе начнётся беда. Это я вам говорю, мужики. Сейчас ещё туда — сюда, а к ночи — город не узнаете. Такая мерзота изо всех щелей полезет, обосраться можно. Поэтому, пока суть да дело. Я вот на той стороне улице какой-то магазин успел увидеть…
— «Снежок» — вставил Иван.
— Точно! Предлагаю пожрать, закрыть тут всё и на одной машине метнуться туда и осмотреться. Со жратвой теперь напряг будет нешуточный. Подвоза, гы, не ждите. — продолжил Гена.
— Дело говоришь. Вань — заводи «пинц» и выгоняй. Ты на нём уже порулил, тебе и продолжать. — сказал Федя. — Только давайте-ка сперва мотик мой в автобус затолкаем — жалко его тут бросать.
Фёдор с Геной открыли ворота и грузовичок, пофыркивая, выкатился из ангара. Мужики проверили и зарядили своё оружие. Выкатили, и поднатужившись, закинули Федькин «джиксер» в автобус. Геннадий предварил дальнейшие действия:
— Я вроде как мент и чуть соображаю, поэтому вот как мы поступим. Подъедешь прямо ко входу, Вань. Так, что если чё, по газам и уходим быстро. Посмотрим — если закрыто, пойдём с чёрного постучимся. Мы с Федей пойдём, а ты секи по сторонам, если кто неблагонамеренный явится, шмаляй. Такое дело теперь, сможешь?
— А чё, выбор есть? — ухмыльнулся здоровенный Иван.
— Только сдаётся мне, мужики, мы не первыми гостями будем там, в «Снежке» этом. — задумчиво произнёс Гена.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Так оно и вышло, как Геннадий предполагал. Стеклянная дверь входа была варварски разбита, и когда Гена с Фёдором, пригибаясь, проникли внутрь, в подсобку метнулись несколько человек, почуявших, что пахнет геморроем, когда ко входу подкатил военный грузовик. Магазин уже был существенно пограблен, содержимое стеллажей валялось под ногами.
— На выход, блядь! Московский уголовный розыск! — заорал Гена. — По одному, с поднятыми руками! Или перестреляем вас здесь всех на хуй, как котят! У меня приказ мародёров к стенке ставить без разговоров!
— Выходим! Выходим! Не стреляйте! — послышалось блеяние из подсобки, и подняв руки и толпясь, в торговый зал вышло четверо мужиков плюгавенького вида. — Мы соседские тут, пришли пожрать чем затовариться, а тут разбито, ну и…
— Оружие, чё при себе? — грозно спросил мародёров — лузеров Геннадий.
— Какое! — оправдывался один из мужиков, явно уже принявший на грудь.
— Бля, бегом отсюда к жёнам! Чтоб я вас больше не наблюдал! Нет! — одумался Гена. — Ты, говорливый! — показал он пальцем на того, который отдувался за своих собутыльников. — Поможешь!
— Да как… — всплеснул руками бухарик.
— Чё, поспорим? — Фёдор передёрнул затвор «сайги».
Через полчаса продовольственные запасы пополнились массой консервов, колбасой, сыром, спиртным, сигаретами. Незадачливого синяка отпустили, наградив парой бутылок водки и палкой колбасы. Оглядываясь, мужик рванул в сторону гаражей, где его поджидала остальная троица, а наши трое быстро заскочив в грузовик, рванули обратно на базу.
— Ну чё, неплохо помародёрили, нет? — подмигнул Сромнову Геннадий. — отсидимся в ангаре до темноты, и ходу, хватит уже, дома заждались.
Фёдор кивнул. На базе уже, Федя набрал домой и, поговорив с мамой и Алькой, у него отлегло с души. Гена тоже дозвонился домой, а на Петровке никто не отвечал. Не дозвонились друзья и до своих парней, и, плюнув, решили больше никого не тревожить и не навязываться. По радио не передавали ничего нового, кроме того, что все уже слышали, гнали успокоиловку, призывы не паниковать, слушать радио и смотреть телик. Выступали в перерывах между новостями разные аналитики, говорили, что вероятно, кризис миновал, теперь под давлением мирового сообщества начнутся переговоры и всё устаканится.
— Хуй там. — сказал на это Федя. — Надо знать пиндосов. — Хуй они так это проглотят. Чё то будет.
— Дело говоришь. Не проглотят. Это только цветочки пока, ягодки…. - согласился с ним Гена, но его прервал ощутимый толчок, так что столик, за которым сидели мужики, подбросило.
— В яму все! — бросил Гена, и мужики, побросав всё, попрыгали в смотровую яму. Тряхнуло снова, и опять — раз десять, с толчками пришёл гул и раскаты взрывов.
— Пиздец! Я же говорил! Ну всё, хана нам теперь. Ложитесь — если атомные, щас волной накроет. — выкатив глаза, прошептал Гена.
— Это что-то другое… Десять толчков, если б атомные, уже всё было бы… — пробормотал, сглатывая слюну Иван.
Мужики просидели в яме ещё минут двадцать, но больше ничего не происходило.
— Пошли посмотрим? — спросил Федя. — Чё там?
— Пошли, чё уж. — ответил Геннадий.
Они выбрались из ямы и открыли дверь ангара. На улице всё было по-прежнему, но свет в ангаре больше не горел. Иван подошёл сзади, с биноклем, захваченным им из дома.
— На крышу коптёрки лезь, посмотри по сторонам. — предложил Фёдор. Он подсадил Ивана, и тот забрался на крышу.
— У, ёпты! — послышалось оттуда. — Над центром облако висит, со стороны МИДа… бля, да вокруг всё в дыму!
— Чё это было? — повернулся к Гене Срамнов.
— Крылатыми уебали по Кремлю, Генштабу… думаю. Федь, надо уёбывать, срочно. — сказал Гена. — Слезай, Вань, всё.
По машинам попрыгали так, как будто за ними гнались. Гена сел с Федей в автобус, и оба автомобиля резко рванули с места. Быстро долетели до круга на Минской, и оттуда увидели, что по Кутузовке прут в сторону центра грузовики и броня. На улицах было пусто, но там и здесь, по-одному, по-двое перебегали люди, а в воздухе уже витал незнакомый, едкий запах, смешивающийся с запахом гари. И появилась дымка. По Кастанаевской пролетели без задержек, пересекли Рублёвку, и через десять минут миновали, через тот же пустой пост, МКАД. Фёдор глянул в окно — над Москвой, сгущаясь, висело пылевое облако… У Фёдора и Гены телефоны зазвонили одновременно.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
— Феденька! Федя! Где ты, сынок?? У нас на Кубинку сбросили атомную бомбу! Там такое облако!
— Мама, всё хорошо, мы уже выезжаем. Успокойся, это не атомные бомбы, это ракеты, крылатые. Возьмите воду, еду и тёплые вещи. Скажи Альке, чтоб генератор завела, она знает. Сидите в подвале, закройтесь. Мы едем с Ванькой к вам. По Москве тоже ударили, там всё, привет.
— Твою мать!!!
— Что, что такое!
— Да какой-то хрен прямо под колёса прыгнул…. Мужик ты чё, охуел?! Мужик!!! Ебать, Гена, чё это такое! Мам, всё перезвоню!
— Что, Феденька, алё? Федя!
— Ген, блядь, он чё ёбнутый???
— Мам, перезвоню….
— Мужик, те чё…. Бля, он без руки!!! Федь, газу, с ним чё та не то!
— Гена, смотри ещё такие же!
— Федь… это ведь мертвецы, бля…. МЕРТВЕЦЫ!!!!
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Неллю Циккель убили ещё с утра, когда та в панике прилетела с утра к себе домой из своей галереи в Москве. Гопы забрались через забор, огораживающий территорию семьи Циккелей, на волне нарастающей паники и беспорядков вокруг, разбили окно в подвал (сколько раз Нелля говорила Ефиму, своему мужу — собаки нет, на сигнализации съэкономил — так хоть решётки на окна поставь!), залезли, и, пока обносили всё в доме, действуя тщательно и грубо — вываливая всё циккелевское хозяйство и добро на пол, не церемонясь — как раз приехала Нелля. Не будучи от природы наблюдательной женщиной, а может просто потому, что привычки к сладкой и спокойной жизни ещё не сменились всепоглощающей подозрительностью, свойственной людям, живущим в неспокойное время, она припарковала свой шикарный «мерседес», украшенный кристаллами от Сваровски по всему, блин, немаленькому кузову, прямо у крыльца, и, схватив с пассажирского сиденья свою сумочку от «Лу Виттон», забежала на крыльцо. Там, покопавшись, нашла таки ключи. Причитая, Нелля открыла дверь и войдя, получила хлёсткий удар в голову клюшкой от гольфа, своего, кстати, мужа — Ефима. Вот такая вот гримаса судьбы, таки да.
— Ты чё творишь, земеля?! — в сердцах ударил в плечо подельника приземистый гоп, одетый в адиковский чёрный спорткостюм. — Ты еблан что ли, Гудвин?!
Гоп в спорткостюме вырвал окровавленную гольф-клюшку из рук убийцы Нелли, тощего парня в круглых очках с зелёными стёклами, за которые тот, видимо, и получил такое погоняло. Нагнувшись над редко дёргающейся в предсмертных конвульсиях Неллей, он клюшкой задрал её миниюбку до пояса, обнажив элегантные чулки и кружевные трусики женщины.
— Видел? Ты, Гудвин, в натуре, еблан! Такую тёлку убрал не за хуй! Чё тя пропёрло ей башку крошить? Щас позабавились бы с ней по серьёзному, пока там, на улице, вся эта ботва творится! — изучая прелести умирающей Нелли, с акцентом, свойственным жителям удалённых от столицы городков, сказал гоп.
— А чё те мешает её сейчас отодрать, Горбан? Я чё, знал кто в дверь ломится? — оправдывался, уже начавший жалеть о содеянном, в отношении к неудавшемуся потенциальному изнасилованию, Гудвин.
— Бля, вот после таких слов ваще базарить с тобой не хочу. — проведя пятернёй по уже остывающей промежности женщины, Горбан поднялся и пошёл к двери. — Бери чемодан с дерьмом, чё стоишь то? Вон, в сумочке ещё прошарь — чё у неё там. Сладкая тёлочка, упакованная… Ключи и доки от машины нарой, чё — копыта топтать-то. Мудак, бля.
Грабители и убийцы, перешагнув через тело Нелли Циккель, вытащили из дома чемодан, набитый ценностями, как они считали, деньгами, украшениями Нелли и всякой, нелепой по сути уже, ерундой, погрузили его в багажник «мерседеса», и, развернувшись, с заездом на газон, уехали навстречу своей судьбы, а та, наверняка, оглядываясь на изменения в мире, произошедшие чуть позже, наказала подонков ставшей уже стандартной карой — псевдожизнью. По крайней мере — хотелось бы быть в этом уверенным…
Нелля встала через восемь с лишним часов после того, как её убийцы уехали, и через час после того, как в Москве прогремели взрывы. Стараясь увидеть залитыми запёкшейся уже кровью глазами где она находится, (или правильнее всё же уже сказать — оно?), Нелля бродила по прихожей бывшего своего коттеджа вытянув вперёд руки с уже посиневшими ногтями, натыкалась на мебель, лестницу, падала и снова вставала. Дверь она открыла совершенно случайно — сознания того, что происходит вокруг, кто она и где она (оно?), у существа, бывшего ещё с утра Неллей Циккель, секси — леди и владелицей известной в узких кругах арт — галереи, скандальной супругой депутата Госдумы Ефима Шаевича Циккеля, коррупционера и сволочи — не было никакого. Грохнувшись со ступенек на крыльце, существо порвало свою дорогущую миниюбку по шву аж до самого пояса. Потом, уже поднявшись, оно сломало шпильку на одном из своих сапог из последней «верхней» коллекции «Нучка».
Вот в таком пугающем виде, существо, бывшее ранее Неллей Циккель, совершенно случайным, опять же, образом вышло на улицу своего элитного посёлка. Надо сказать, что именно в это время другие — бывшие ещё пока живыми — соседи существа собрались на обсуждение того, что происходит и что делать дальше, на спортивной площадке посёлка, и перебивая друг друга, доносили до окружающих свои, казавшиеся им единственно верными, планы и замечания. Ведомое единственным чувством, известным ему — голодом, существо по какому-то неведомому наитию, распугивая своим видом редких людей на улице, шатаясь и вытянув вперёд руки, ободранное и расхристанное, залитое кровью, устремилось именно туда. На подходе к спортплощадке существо ожесточённо вцепилось в шею мужчины, подошедшего по своей глупости или наивности, или по доброте душевной, к существу поинтересоваться — а не нужна ли помощь? На крики мужчины, разрываемого практически на глазах у всех мертвицей, бросилось несколько человек со спортплощадки, участвовавших в сходе. Они схватили существо, ранее являвшееся Неллей Циккель, а теперь — восставшей к псевдожизни покойницей (плохое слово, неправильное. Покойники — они пребывают в покое, по смыслу определения, а тут никаким покоем и не пахло), и стали отдирать от брызжущего кровью мужика. Существо завалили, скрутили, собралась толпа. Как в фильме каком-то, «Мама не горюй!» вроде бы, хлёсткая фраза прозвучала: «Ботва! Они интересное любят!». Вот, как раз, к такому случаю заголовок. Но, как известно, любопытной Варваре на базаре нос оторвали, так и тут. Лучше бы он и не собирались. Пока толпились вокруг мужика, пытаясь унять кровь, хлещущую из разодранной мертвицей шейной артерии, тот сначала умер, а потом, на беду собравшимся обратился. Поднялся, хрипя, обвёл участливые лица вокруг мутными глазами и бросился, рыча в толпу, и там, в свою очередь в кого-то вцепился. Уже не важно в кого, потому что через какие-то полчаса любопытные и участливые соседи уже были перерожденцами, и сами, не понимая что же случилось, бродили по своему посёлку, набрасываясь на ещё живых. Через пару часов всё встало на свои места — смерть собрала свой откат и стошнила непереваренную массу обратно в мир.
Чтобы было понятно, к чему эта вся история, надо сказать, что эти вот события произошли как раз в том милом посёлочке сразу за МКАДом, через который, воссылая хвалу Всевышнему за свою удачу, Фёдор Срамнов И Геннадий Бойко въехали с утра в пропащий мегаполис, а теперь, отдавая себе полный отчёт, что Москва принадлежит прошлому, пытались, вместе с Иваном, её покинуть. Именно там или где-то в другом месте поднялся из замогильного мира первый ходун — кто знает? Какая, к чертям собачьим, разница….
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
В шоке от происходящего, с выпученными глазами Фёдор вдавил педаль газа в пол, и бронированный инкассаторский автобус сорвался, буксуя, с места, разрывая и размётывая по сторонам куски плоти, бывшие ещё недавно согражданами мужиков. Со всех сторон, из калиток, ворот, проездов валила на дорогу толпа мертвецов, привлечённая шумом и светом фар. Прокладывая свой путь через эту толпу, оба автомобиля набрали скорость и, подминая под стальные кенгурятники тела, свернули на улочку влево, ту, которая должна была вывести их на Минское шоссе. Обалдевшие от увиденного и пережитого, мужики устремились прочь из города, забыв о том, что оба автомобиля оборудованы рациями. Первым вспомнил о ней Иван, и на ходу, управляя «пинцем» левой рукой и коленями, включил и настроил свою «сибишку» на канал, о связи на котором они договаривались с Фёдором ещё на берегу, до всех этих событий. Он несколько раз пробовал вызвать Фёдора, но тщетно, и он понял, что рация в автобусе попросту выключена. Иван начал мигать несущемуся впереди него автобусу дальним светом, но Фёдор не реагировал. Тут Ваня вспомнил про мобильный и набрал другу. Фёдор поднял трубу сразу.
— Федь! Ты видел? Чё это было? Мертвецы? — начал задавать вопросы Фёдору Иван. — Ты рацию включи. На нашем канале.
— Вань… точно! — ответил Фёдор и попросил Гену включить рацию.
Дальше мужики уже вели разговор по «сибишке». Когда выскочили на шоссе и притормозили осмотреться, то удивились. По времени уже стемнело, освещение не работало. Шоссе было пустым, тут и там стояли брошенные и побитые автомобили, где-то справа, в посёлке, откуда вырвались друзья, горело несколько домов, с разных сторон слышались отчаянные крики, выстрелы. Над Москвой, сзади, алело зарево, просматривались сполохи огня, город, бывший всего лишь в каком-то километре от них, был укрыт дымкой. Со стороны Москвы были слышны взрывы. Практически над ними, оглушая рёвом турбин, в сторону города прошли две вертушки. А вокруг, по обочинам шоссе, бродили мертвецы. Ваня подал голос из машины:
— Приём. Это… Федь, поехали отсюда, чё вы встали. Как слышишь?
— Слышу тебя. Вань, ты вылези на минуту. С городом попрощайся. Мы вот с Геной тут… решили.
— Приём. Понял, но кажется, не время сейчас для сантиментов. Вон кто вокруг шастает.
— Ладно. Поехали.
В темноте, такой странной в этом месте, где раньше автомобильные пробки не рассасывались и ночью, обе машины, лавируя между брошенным на шоссе тут и там транспортом, вещами и лежащими кое-где распотрошёнными трупами, медленно, со скоростью не более сорока километров в час, двинулись в сторону области. Уже выезжая из Ново-Ивановского взору друзей предстала леденящая картина в свете фар: на выезде с заправки стоял «фольксваген» с распахнутыми дверями и, рядом с машиной, мертвец, сидя на карачках, жрал труп ребёнка. По всей видимости — своего собственного, а на правом сидении, залив кровью бежевую кожу салона, находились разорванные, но пытающиеся двигаться, останки женщины. Наверное, матери этого невезучего семейства. Высветив этот кошмар фарами, Фёдор притормозил.
— Охуеть… — промолвил застывшим голосом Гена, но как-то собравшись, потянулся к Фединой «сайге». — А ну-ка…
Открыв дверь, Гена передёрнул затвор и вскинул карабин к плечу. Затем, особо не целясь, в упор, всадил в существо три порции дроби. Мертвец, отброшенный выстрелами, отлетел от трупа ребёнка, однако быстро поднялся и бросился на Геннадия. Тот не стал рассуждать и захлопнул свою дверь.
— Валим! — бросил Гена и Фёдор нажал на педаль. Мертвяк, проскрежетав ногтями по ускользающей от него двери, отлетел в сторону и попал прямо под бампер «пинца», который размотал его по дороге.
— Видел?! — на нервах бросил Срамнову Гена. — Их дробь не берёт!
— Надо, наверное, в башку целиться. По крайней мере, в фильмах про зомбарей с ними так боролись. — сообщил своё мнение Федя. — А если по фильмам, то лезь в кузов. Там пара топоров у нас подготовлена, а то патронов на них не напасёшься.
Гена пролез в кузов, зажёг свет, и покопавшись в бесценном теперь добре, вытащил из кучи инструмента два топора на длинных ручках. Сев обратно на своё сидение, взвесил один в руках.
— Вещь! — оценил топор Гена. — Хоть куда с таким!
— А то! — хмыкнул Срамнов. — Теперь первейший инструмент будет, я думаю.
— Ну-ка своим наберу — как они там? — спохватился Гена и достав свой телефон, приложил к уху.
— Херня какая-то! Вообще ничего… — протянул Феде свой телефон Бойко. — Дай твой, попробую.
Фёдор достал свой мобильник и протянул Гене, но набрав номер, он нажал отбой.
— Тоже самое. Связь, блядь, либо упала, либо — вырубили. — в сердцах матюгнулся Геннадий.
— Моим набери. Смотри, там «мама» или «Аля» в последних.
— Да ни хера. Связи капут… Чё, быстро. — поник Гена. — Надо торопиться, Федь.
В Лесном городке их остановил армейский кордон. Усатый майор — краповик, к которому под дулами двое бойцов привели друзей, махнул рукой.
— Танки свои — вон, на стоянку к торговому центру отгоните, оружие разрядить. — тоном, не терпящим возражений сказал майор, пальцем указывая на высокое стеклянное здание справа. — Отбирать не буду — вы, вроде, нормальные пацаны. Потом идёте внутрь, в штаб — регистрируетесь. Боец, вон, проводит. Никифоров! Проводишь мужиков в штаб.
— Тащ майор! Да как же! Нам двигать надо у нас семьи в непонятках сидят. Сотовые вырубились — не позвонить, ни чего… - попробовал переломить нехорошо складывающуюся перспективу Иван. — Ген, ну удостоверение достань, что-ли!
Гена развернув профессиональным жестом ксиву, ткнул её в нос майору. Тот, картинно прищурившись, осветил удостоверение тактическим фонариком на своём «калаше».
— Ну! Здравия желаю, тащ полковник! — ухмыльнулся майор. — Не пойми меня превратно, но теперь можешь ей задницу себе подтереть. Чтоб вы все осознали — первый и последний раз объясняю. — обвёл друзей дулом своего автомата краповик. — То, — показал он в сторону Москвы, — время ушло. Тут, — ткнул он указательным пальцем в асфальт, — моё время и моё место. У меня приказ, и я его выполню — будете вы с ним согласны или нет. Приказ такой — всех помещать в карантин. Видели что творится? До утра — будете здесь. — потом, почесав висок, спросил: — Семьи ваши, говорите, где? Куда следуете?
Ему — в Звенигород, — кивнул на Гену головой Фёдор, — а нам — в сторону Кубинки, за Бутынь.
— Про Кубинку — забудь. — махнул рукой майор. — Ты в курсе, там по дислокации днём американцы ракетами влупили? Видишь? — показал он на зарево впереди по шоссе.
— Да нормально там. Я с семьёй по телефону разговаривал уже после этого. — ответил Фёдор.
— После «этого»… — передразнил его, перекладывая из руки в руку автомат. — И в Звенигороде, передают, тоже эта вот херня — с зомби… Короче — идите давайте. Всё.
Вместе с бойцом — Никифоровым — выделенным майором сопровождать, друзья, разрядив своё оружие, осматриваясь, прошли в здание торгового центра. Кордон перекрывал всё шоссе, оставив для проезда одну полосу, выделенную бетонными блоками в коридор. С двух сторон от дороги, поперёк полос, стояло два БТРа, и оттуда, с брони, бойцы изредко постреливали по появляющимся в поле зрения поста мертвецам. Чуть сзади, стояли три грузовика, из которых бойцы разгружали какие-то ящики. На стоянке перед торговым центром стояло несколько легковых машин, рядом с которыми и припарковали свои внедорожники друзья. Гражданские, видимо, таким же образом, как и ребята, попавшие в карантин, скучковавшись перед входом в МакДональдс, в котором и был обустроен штаб поста, что-то обсуждали.
Записав паспортные данные, сверив их с документами, осмотрев оружие и опросив друзей о ситуации в Москве, крепкий лейтенант, Алексей, сказал им:
— Пока ожидайте. Что с вами делать — разъяснений нет, но есть приказ до утра не выпускать никого и никуда. На улице шарят эти — мертвяки — так что лучше здесь сидите.
— Какие новости, лейтенант? В целом, по ситуации? — спросил Гена.
— Да сами ничего не знаем. Нас подняли в ружьё вчера, не жрали, не спали как люди. Тут ещё мертвецы завелись… У нас парня пожрали одного. Знаю одно — с утра мобилизация объявлена, но как это всё реально теперь будет — непонятно. Так что — думайте сами. Строевые? — повернулся к Ивану с Федей лейтенант.
— Ванька вон, служил, а я — негодный… — ответил Фёдор. — Так чё получается — нас всех теперь на сборный пункт и в войска?
— Ну я ж сказал — мобилизация… — повторил Алексей. — Говорят — НАТОвские к нам сюда собрались по взрослому зайти, мужики. С утра фээсбэшники тут проезжали какие-то, краем уха слышал — наши по Америке бактериологическое оружие применили наряду с ядерным. Поэтому, видимо, и обратка такая хилая у них вышла. Ладно, мужики — вы, короче, тут потусуйтесь, только смотрите — ни-ни. — погрозил Алексей пальцем.
Мужчины разместились за столом прямо у окна, чтобы наблюдать за происходящим на улице, а Иван притащил из машины бутылку рома, пару палок колбасы и хлеб — из припасов, замародёренных днём в «Снежке». Стаканы и кола нашлись в кухне «бигмачной». Друзья наклонились друг к другу над столом, обсуждая расклад, в котором оказались.
— Не нравится мне эта вся хуйня, с мобилизацией. — поведал, разливая ром по стаканам, Гена. — Знаю я эту байду. Родине послужить — оно, конечно, зачётно, но я и так уже послужил нехуёво, да и мне — то что? — я полный полкан, а вот вам — оно как собаке пятая конечность. У нас другие цели и задачи сейчас. Целыми выбраться отсюда и своих защитить. Что делать думаете — какие планы?
— Валить надо по любому. — поддержал Гену Иван. — Мож как договориться с ними?
— Бесполезняк. — покачал головой Фёдор. — Ты видел — какие упыри тут? Нас мигом разметут — только дёрнись. О чём ты с ними договоришься? Денег дашь?
— Да пипец, попали. И главное — связь на хуй накрылась. Дёргайся теперь — как там дома. — сказал и жахнул рома Геннадий. — Но делать нечего — будем ждать. Может, прояснится.
На исходе второго часа их мозгового штурма, на улице часто загрохотали выстрелы — стали бить очередями, потом загавкали башенные пулемёты на БТРах. Мужики дёрнулись к окну. На улице бойцы бросились к посту, в штаб влетел боец:
— Лёха! Гони своих на баррикады всех! С Москвы зомбаки толпой повалили!
Солдаты, кто был в штабе поста, похватали оружие и побежали на выход. Алексей подскочил к друзьям:
— Посмотрите тут. Там непонятка какая-то.
— Может — тоже поучаствуем? — спросил Гена. — Опыт уже имеется.
Лейтенант окинул мужчин взглядом, оценивая такую возможность. Потом оглянулся, подхватил со столика практически уже пустую бутылку, одним глотком вылил в себя, и, приглашая махнул рукой:
— Пошли. Чё тут сидеть.
Выбежав из здания, все четверо рванули к машинам, открыли. Разобрали оружие, проверили, зарядились. Фёдор передал один топор Гене, оставив себе второй.
— Это нахера? — спросил лейтенант.
— Пошли. Очень действенное оружие должно быть. На крайняк. — ответил Фёдор.
Добежав до кордона, залегли рядом с другими бойцами за блоками. Фара с ближайшего к ним БТРа высвечивала вот какую картину: со стороны Москвы пёрла нескончаемая толпа мертвецов, постепенно выкашиваемая огнём из автоматического оружия, но, тем не менее, не ведающая страха и иных тормозов, она напирала на пост, рассасываясь и растекаясь на подступах по улочкам, отходящим от шоссе. На дороге уже лежал, шевелясь и дёргаясь, жуткий вал тел, разорванных пулями. Оба БТРа били в толпу редкими очередями, и тогда друзья видели, как разлетаются в клочья тела при попадании в них снарядов — пулями их можно назвать с натяжкой — как отлетают в стороны руки, ноги, головы.
— У вас гладкоствол — не тратьте патроны. — нагнулся и прокричал мужикам Алексей. — Если подойдут — вот тогда бейте своей дробью. И по сторонам внимательно, чтоб не просочился никто.
Фёдор кивнул. Пригибаясь зачем-то, к Алексею подбежал давешний майор.
— Ты на хуя этих сюда притащил? — крикнул он лейтенанту в ухо.
— Сами вызвались, тащ майор! — бодро прокричал тому Алексей.
— «Сами»! Вы, бойцы! От лейтенанта ни на шаг! — прокричал майор. — Топоры зачем? В атаку собрались?
— Никак нет! На крайний случай! — ответил ему Иван.
БТР, стоявший на той стороне дороги, вдруг, изрыгнув из труб, чёрный дым, развернулся и, набирая скорость, попёр прямо на мертвецов. Спустя секунду, он врубился в их мёртвую массу, меся их колёсами, и, перевалив через гору шевелящихся тел, настрелянных бойцами, начал разворачиваться прямо в толпе зомбарей. Те облепили машину и пытались карабкаться на броню. Некоторым это удавалось, и когда оживших мертвецов скопилось наверху уже изрядно, БТР прокрутил башню, стряхивая трупов обратно на асфальт. Стрельба прекратилась и бойцы, привстав из-за блоков, наблюдали единоборство техники и смерти. Из второго БТРа вылез боец, что-то прокричал майору, тот махнул рукой, и машина устремилась на помощь товарищу. В течении получаса два бронированных чудовища вертелись и трамбовали колёсами останки тех, что ещё с утра жили и были гражданами этой страны, которых эта броня была призвана защищать. Однако жизнь — или смерть? — внесла свои коррективы, и вот теперь, они встали по разные стороны той полосы, которая отделяет тех от других, живых от мёртвых. Полчаса продолжалась эта кровавая вакханалия, и кто-то из бойцов попытался заснять происходящее на мобильный.
— Не надо. — закрыл его телефон майор. — Уважай их смерть, Степанов…
Когда всё было кончено, всем стало страшно. Некоторых рвало. Да, зрелище было неприглядным — куда там дебильным американским кинорежиссёрам, намывшим миллионы на фильмах о зомби. Реальность была куда страшнее. В свете фар на башнях БТРов на подъезде к посту всё было залито кровью, заляпано мозгами, останками, куда ни глянь — везде валялись головы, конечности, мясо, кости. Даже звукоизолирующие щиты, ограждающие трассу от городка, были все в кровавых подтёках и ошмётках плоти. Все, опустив оружие, стояли и смотрели не проронив ни звука. Первым нарушил молчание майор:
— Технику отмыть. Найти бульдозер — где хотите — и сгрести…. ЭТО прочь… и сжечь.
Оставшиеся покойники, щемясь, отступали обратно. Этой ночью сила и удача были не на их стороне, но друзья понимали — это временный успех. Вернувшись в штаб, сели молча, поставив оружие рядом со стульями. Спустя некоторое время в штаб ввалился майор, сопровождаемый Алексеем и другим, незнакомым мужикам, лейтенантом. Расстегнув и сняв каски, офицеры присели за стол к друзьям.
— Ну как вам кино? — ехидничая, спросил майор. — Выпить осталось?
— Сейчас добудем. — Иван встал и отправился к машине. Вернулся он с двумя бутылками водки, консервированными овощами в банках и всё той же колбасой.
— Да у вас тут ресторан! — обрадовались офицеры.
Выпили, закусили, выпили ещё. Само собой, разговорились. Рассказали каждый о себе, о том чем кто занимался, чем жил до сегодняшнего дня. Плавно тёк обычный, нормальный мужской застольный разговор, какой мог бы иметь место в приморском кафе где-нибудь в курортном месте, когда встречаются нечаянно земляки на долгожданном отдыхе, словно там, за стенами здания и не произошло ничего такого вовсе и всё шло обычно, своим чередом, в нормальном мире, где живые живут, а мёртвые спят там, где им и положено.
— Засиделись. — вставая, подвёл итог разговору, майор. — Пойдём проверим обстановку на вверенном объекте. Вы вот что, мужики. — оглянулся на друзей майор. — Как рассветёт — собирайтесь и дуйте к своим. Держать не могу. Это вот всё, — махнул он в сторону столов с бумагами, — это говно. Мы люди живые все. Пока. И давайте — удачи вам.
Офицеры ушли, и ребята начали вставать и собираться.
— Ждать нечего — может и передумать. — сказал Фёдор. — Едем прямо сейчас. Гена, скажи. Ты в целом, что думаешь дальше теперь?
— Не знаю что и думать. В городах и посёлках этих стрёмно теперь — небезопасно. А вы?
— Есть тема — в деревню. Двести вёрст от Москвы, тверская губерния. У меня там дом. Мы с Ванькой моих заберём и туда. Может с нами?
— Выбирать не приходиться. С жильём там как?
— Не ссы, тащ поковник. Обеспечим, с полным нашим уважением! — радостно ответил Фёдор.
— Тогда грех отказываться.
— Тогда как нам быть, ввиду нашего решения?
— Дайте мне машину. Я рвану к своим, а вы — к своим. Связь по рации — каждый час, чётко, минута в минуту.
— Бери тогда бус. Ты один, а он бронированный всё-таки. — предложил Ваня. — А может вместе? Сначала к нам, а потом по пути — к тебе?
— Нет. Время не хочу терять. Поеду один. Пойдём — перегрузим к вам в грузовик, что считаете нужным. Встречаемся завтра, с десяти до одиннадцати утра, на повороте бетонки направо перед Звенигородом, знаете где это? — спросил Гена.
— Знаю. — ответил Федя. — Пошли, не теряя времени.
Перекинули часть вещей из автобуса в «пинц» — боеприпасы, воду, часть канистр с бензином, еду, бензопилу. Перетащили, с помощью бойцов, «джиксер». Отдали Генке Ванино ружьё и патронов, оставив себе «сайгу» и пистолет. Обнялись, чтобы не останавливаться на перекрёстке, попрощались с офицерами, бойцами, расселись по машинам и выдвинулись. Брезжил рассвет. На перекрёстке, подав друг другу сигнал, разъехались — каждый в свою сторону. Дальше держали связь по рации. Гена докладывал, что проехал уже Голицино. Очень много ходячих в городе. Людей мало, мародёрствуют полным ходом. Потом была с ним связь, когда Фёдор с Ваней свернули в сторону дачи. Гена доложил, что всё нормально, в деревнях, которые он проезжал — порядок, его остановили на самовольном кордоне местные, поговорили, сообщили, что в Звенигороде худо с мертвецами, отпустили. Гена не унывал — его дом был в маленьком элитном посёлке, в стороне от трассы — должно быть, судя по обстановке в этих местах, нормально. Суть да дело — влетели в дачный посёлок, где жила Федина мама.
И нашли ворота закрытыми. Гудели, стучали — без толку. Фёдор перелез через забор, но и дом был также заперт. Бросился к дяде Мише — никого не было и там. Мужики осмотрелись. В посёлке было тихо. Мертвяков не было ни видно, ни слышно.
Фёдор мерил шагами дорогу, высвечиваемую фарами «пинца».
— Приём. Приём. — захрипела сибишка в кабине грузовика. Ванька заскочил в кабину.
— Приём. Гена?
— Да. Привет, Вань. А как у вас? — спросил тот.
— Приехали к Федькиной маме, а тут весь посёлок пустой. Федя на измене.
— Хуёво. А я добрался нормально, у меня всё хорошо. Парни остаются со мной, куда им теперь.
— Понял. Ген, я к Федьке, надо разобраться что тут произошло.
— Понял. Через час связь.
— Давай. — положил трубу Ваня.
Собравшись с мыслями, ребята установили следующее: вряд ли произошло что- то плохое — дом, ворота аккуратно закрыты, следов паники, борьбы нет. На дороге множественные следы грузовых шин — вероятно, это могла быть помощь или спасатели. Другие дома тоже аккуратно закрыты. Мертвые не бродят.
Фёдор резко подтянулся на забор и попросил у Вани фонарь.
— Место одно проверю. Мама там ключи оставляет, на всякий случай. — объяснил он, и спрыгнул с забора с той стороны. Через десять минут Ванькиного ожидания, Федя вернулся. Открыл с той стороны калитку, в его руке были ключи и свёрнутый листок бумаги.
— Читай! — протянул он Ивану записку. Иван посветил своим фонарём.
«Федя. Мы звонили тебе, пока работал телефон. Нас забирают военные, поедем пока не знаю куда. С нами всё хорошо, вещи мы собрали. Если будешь нас искать, обращайся на пост военных где памятник-танк стоит. Они объяснят. С девочками всё хорошо. Нас всех забирают, кто в посёлке. Найди нас, Федя. Очень переживаю за тебя»
Иван провёл руками по волосам, не зная что же сказать на это Фёдору, который, прислонясь лбом к столбу ограды, несколько раз ударил по нему кулаком. Они торопились, но — не успели.
— Федь, ну ты…это… прекращай. Что мы изменили бы — успей мы? Ну я не знаю… — в расстроенных чувствах за ненаходящего себе места друга пробормотал Ваня.
— Блядь, я так и знал. Где теперь их искать?! — бросил Фёдор. — Наверняка в какой — нибудь лагерь всех поволокли. А зачем? — они что, не понимают, что концентрация людей повышает опасность в несколько… да что там! — в миллион раз!!! Идиоты, козлы!!! Они всегда были идиотами — идиотами и останутся!
— Федь, давай загоним «пинц» внутрь и пошли в дом. Ключи то ведь ты нашёл?
— Загоняй… пойду ворота открою… — и Фёдор вошёл в калитку.
Ребята загнали машину на территорию, Фёдор завёл генератор. Иван ещё раз вызвал Гену, но тот не ответил, и Ваня решил, что Гена просто не рядом с рацией — договорились же наутро связываться в следующий раз. Забрали кое-что с собой в дом — поужинать. Ваня приготовил яичницу с сосисками, выпили пакет сока — без особого аппетита, и легли спать на первом этаже не раздеваясь. Фёдор пытался было найти что-нибудь по телеку, но передач нигде не было, и он плюнул на это дело. Включил тихонько радио, но там тоже передавали общую информацию, уже известную друзьям. Ничего нового… Заснули мужики, уставшие за день — первый день этого нового, ещё непонятного, но очень страшного мира.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Фёдор растолкал Ваню в начале девятого. Иван протёр глаза кулаками и подтянулся на диванчике, который приютил его прошедшей ночью. По дому плыл невероятный запах свежесваренного кофе — ох, будет сниться потом этот запах обоим!
— Харэ дрыхнуть, братан. Подъём. Я генрик завёл — пока работает, можешь залезть ополоснуться. Я уже. Быстро хаваем — и на пост первым делом. — бодро представил близлежащие дела другу Федя.
Ваня, потянувшись, встал и поплёлся в ванную. Приняв душ, он вернулся в зал и парни быстро позавтракали и собрались. Фёдор написал записку — на случай, если семья каким-либо невероятным способом вдруг вернётся — и оставил её на столе. Кратко он сообщил, что они с Ваней едут их искать и чтобы те ждали их дома, закрыв все двери и никуда не выходили. Выключил генератор, запер дом, гараж. Прихватил и поставил в кузов пару старых аккумуляторов, стоявших в гараже с прошлого лета — на всякий случай. Выехали на улицу и теперь, утром, посёлок предстал перед ними не в таком безупречном свете, нежели ночью. Проезжая по улице, парни отметили, что калитки и ворота на некоторые участки распахнуты, тут и там валяются разные вещи — одежда, домашняя утварь. Людей нигде не было. На выезде из ворот посёлка Ванька тормознул и показал пальцем в канаву.
— Смотри. — в канаве лежал труп с раскроенным черепом. — Сюда тоже добрались.
Фёдор сжал зубы и махнул рукой — вперёд. Через несколько минут просёлок вывел их на шоссе. Оглядевшись туда и обратно по дороге, они повернули на Кубинку. Дорога была пуста — за весь путь до поста, указанного в записки матери, никто им не встретился. Гена на связь не выходил, и на вызовы — не отвечал. Отнесли это дело на раннее время, но поселилось беспокойство.
Но и поста в указанном месте не было. Точнее — он, конечно, был — дорога, как и в Лесном городке, была перегорожена блоками, перед которыми, на обочину, сгребли бульдозером гору трупов. Сначала их настигла вонь, а источник её мужики определили подъехав непосредственно к посту. Вонь перемешивалась с дымом, гонимым ветром со стороны территории воинских частей. На горой трупов вились мухи, тучи мух. Многие трупы, сваленные в эту ужасную кучу, были в военной форме. Перед блок постом валялось несколько касок. Было ясно, что тут произошло месилово, подобное тому, в котором парни участвовали ночью в Лесном городке. Ваня приоткрыл и тут же с силой захлопнул свою дверь обратно, зажав рукой нос.
— Да пиздец!!! — воскликнул он. — Валим отсюда — здесь ответов нет!!! Щас блевану — реально!
— Подожди. — Фёдор, закрыв лицо кепкой, выпрыгнул из кабины и через минуту вернулся обратно с автоматом. — Между блоками валялся. Считай, в нашей оружейке пополнение. Давай вперёд, до моста — а там налево, на Нару.
Фёдор покрутил в руках «калаш», проверил рожок и нашёл его полупустым, передёрнул затвор и установил переключатель на одиночные. Нормальный автомат. Иван дал газу, и миновав мост, они свернули на рокадную дорогу, являвшуюся частью так называемой второй бетонки. Практически сразу же стало ясно, что тут произошла беда. Слева был офицерский городок, а справа — ВЧ, ворота в которую были распахнуты.
— Давай направо. — скомандовал Фёдор и «пинц» свернул в ворота. Кругом виднелись следы недавнего боя. По территории бродили мертвецы, многие из них ещё вчера были военными. По логике получалось, что основные силы выдвинулись из места своей дислокации, оставив, может быть, взвод или два. Потом началось, и завертелось. Вот результат — не справились, теперь бродят тут с остальными. Выехали на плац и Ваня нажал на тормоз.
— Нечего тут ловить, Федя, давай сворачиваться. — подвёл итог Ваня. К остановившемуся грузовику начинали стягиваться мертвецы.
— Погоди ка. Проверим АКМ. — Фёдор, приоткрыв дверь, прицелился к ближайшему мертвецу, который вытянув вперёд руки, брёл к ним. Мертвец был при жизни мужиком лет пятидесяти с пузом, одетый в подранную спецовку и в одном ботинке, с обгрызанной до кости щекой. Хлопнул одиночный, и труп отбросило на пару шагов назад — он больше не дёргался.
— В голову. — утвердительно сказал, захлопнув дверь, Федя. — Надо бить им в голову, Ромеро был прав. Хороший автомат. Всё, поехали.
Покинув территорию части, они снова выехали на бетонку. По обочинам и дороге бродили мертвецы, очень много мертвецов. Среди них были военные, гражданские, старики, женщины, дети. Рогатый собрал здесь под свои знамёна неслабую армию, и она ждала приказа. Понимая, что эти пешеходы ни за что не посторонятся, Иван нажал на педаль газа, и «пинц», рыкнув, рванул вперёд прорубая себе дорогу стальным бампером. Под колёсами захрустели тела. Ещё вчера парни были обычными москвичами, с своими простыми, человеческими интересами, и если бы кто сказал им тогда, что завтра они будут твёрдой рукой нажимать на курки, целясь в людей — они послали бы такого куда подальше. А уже сегодня все эмоции, связанные с происходящим вокруг кошмаром, отошли на задний план — действительно, человек очень быстро принимает судьбу и адаптируется. Эх, знали бы вы ребята, что вам предстоит, какая жизнь!
Фёдор ещё несколько раз пытался вызвать Гену, но тот не отвечал.
— Может — рация недобивает? — робко спросил Иван.
— Тут что-то другое. — ответил Федя.
За первым поворотом они выскочили на Уазик, стоявший с поднятым капотом, под которым, в клубах пара, копался боец. Увидев «пинц», к ним бросился усатый военный в бандане, повязанной на голову.
— Мужики! Живые? — заскочил на подножку кабины «пинцгауера» вояка. — Хорошо!
— Чего хорошего? И вам здравствовать! — осматриваясь по сторонам, вылез из кабины Иван.
— Бля, какие — то урела дали из леса очередью. — закуривая, сообщил мужик. Ванька разглядел на плечах капитанские погоны. — Пиздец нашему «козлу». Сами-то куда, в Нару?
— Да нет, у меня семью из-под Бутыни ночью ваши куда-то увезли. Только записку оставили. — подошёл сзади Фёдор и протянул, развернув, капитану записку. Тот, сплюнув, прочитал.
— Не найдёшь. Сразу тебе говорю. План «Исход» это заработал. Слушай сюда, — поглядывая по сторонам, обнял за плечо Фёдора капитан, и тот явно почувствовал, как от офицера повеяло спиртным. — Их собирали — мужиков на мобилизационные пункты, а остальных — женщин, детей — в аэропорты, твои во Внуково скорее всего. Там карантинная зона, борты один за другим вчера поднимались. Либо там, либо уже за Уралом — я слышал туда всех вывозят. Сунешься туда — загребут к нам. Воевать. Слышал уже? — НАТОвцы к нам прут сюда. Да хули!!! — в Наро-Фоминске — одни мертвяки остались. Мы, вон с Семёном — мотнул головой на бойца, вылезшего из под капота «уазика» и вытиравшего тряпкой руки, — еле вырвались. Вон — на передок посмотри.
Передок «уазика» действительно выглядел угрожающе — заляпанный кровью и чем-то ещё, явно биологического происхождения, и мятый.
— Пока тут копались, — продолжал капитан, — я мертвяков нашмалял штук пять — вон валяются. Им в башку надо стрелять — иное бесполезно.
— Это мы уже в курсе! — вставил Иван. — Ночью в Лесном городке на посту поучаствовали.
— Хорошо, а вы то куда, капитан? — спросил Фёдор. Капитан махнул рукой. — Как зовут-то тебя?
— А, так Николай я. — ответил тот, и мужики тоже представились. — Наша часть под Клином — туда и нам. Сами из Троицка едем — вся эта канитель меня в командировке застала — зампотыл я. Ночью с кантемировскими в Наре провели. Хоть приодели немного и оружием снабдили. Там такая катавасия была, вы чё, мужики!
— «Козлу» пиздец, тащ капитан! — вклинился в разговор Семён. — Радиатор пробит, всё вытекло, помпу пулей разнесло.
Если вам в Клин — то нам по дороге. — продолжил тему Фёдор. — Мы в Тверь рванём.
— Там чего — лучше думаете? — перебил его Николай.
— Да навряд-ли. В деревню что-то потянуло. — объяснил Срамнов.
— А. Ну если приглашаете — я не откажусь
— Только мне, Коль, своих найти надо. Понимаешь?
— Да понимаю, только как тебе помочь-то? — снова закурил Николай.
— Давай до Внукова слетаем, а? Выручай, капитан! Хлебом молю! Нам, говоришь, соваться нельзя — ты наведёшь справки хотя бы.
— Ты понимаешь о чём просишь?! Это ж трибунал — укрывательство дезертиров! Не знаешь ты наших раскладов. У вас рация есть? — спросил Николай.
— Ну да, в машине. — с надеждой ответил Фёдор.
— Сейчас вот что давай попробуем — через кантемировцев запросить. — бросил бычок капитан и полез в кабину. Покрутив настройки рации, капитан настроил какой-то канал и попытался выйти на связь. Через минуты три сибишка с хрипом выдала:
— …ий приём. Кто стучится?
— Сто тридцать третий, я клинский, повторяю — клинский. — прокричал в рацию Николай и объяснил Фёдору — Это, типа, у меня позывной такой у них, такое погоняло дали.
— Я сто тридцать третий, как слышишь? Понял тебя, клинский.
— Клинский — один — три-три. Капитана Стеблова мне нужно. Сте-бло-ва. Как понял.
Снова шуршание и помехи, потом пришёл ответ.
— Я сто тридцать третий, клинскому. Как слышишь? Стеблов на связи, говори.
— Привет, Валер.
— Что у тебя?
— Скажи, связь с Внуково держишь? Как понял меня.
— Понял тебя, держу. Что надо?
— Узнать про эвакуированных сможешь?
— Зачем тебе?
— Людям хорошим помощь нужна.
— Адрес и фамилии давай, как понял?
— Понял. Срамновы. Срам-но-вы. Как понял?
— Срамновы?
— Да. Алевтина, Татьяна, Анна. Как понял?
— Понял. Жди на канале, попробуем.
Потянулись мучительные минуты ожидания. Гена молчал, время уходило, и становилось ясно, что с ним что-то случилось. Чтобы получить чёткий ответ, надо было лететь на место встречи — времени уже не оставалось, но Фёдору надо было разобраться в том, где его семья. Пока ждали, Николай с Иваном упокоили ещё двоих мертвецов, вышедших один за другим из-за поворота. Федя гипнотизировал рацию, но Нара молчала. Пока он ждал, вояки с Иваном перегрузили добро из «козла» в грузовик, и оказалось, что у Николая с Сеней было два АКМа, штук восемь дополнительных снаряжённых магазинов и ещё полцинка патронов — братский подгон кантемировцев. Вояки, в свою очередь удивились тому, что увидели в кузове грузовика, и Коля хмыкнул.
— Ни хера себе, Сеня! У ребят тут целый арсенал, смотри-ка! Даааа, подготовились, нечего сказать!
Семён, сообразительный парень, поняв что «уазик» отъездил своё, слил из бака бедняги литров сорок бензина, дозаправив грузовик.
Ответ из Нары пришёл как-то неожиданно.
— Клинский, приём, я сто тридцать третий, как слышишь меня?
— Я Клинский, слышу чётко. — разрываемый на части волнением, трясущимся голосом ответил Федя. Услышав его, в кабину заскочил капитан.
— Коля, ты тут? Приём. Записывай. Значит, Срамновы. Анна Николаевна, Алевтина Егоровна, Татьяна Фёдоровна. Убыли бортом сегодня утром. Как понял?
— Куда убыли? — прокричал, вырывая рацию из руки Николая, Фёдор.
— Кто это? Куда-куда. Куда и все — за Урал. Другой информации не получил. Всё?
— Спасибо, Валер. Удачи, братан!
— Тебе удачи, Коля! Потом магарыч при встрече поставишь. Всё! Отбой!
Треснув кулаком по панели до боли в руке, Фёдор выскочил из грузовика. Нахлынуло чувство вины — не успел! Какого, спрашивается, надо было дёргаться в Москву?! Куда их теперь отправили, как их искать вообще?! В сердцах Фёдор колотил по борту «пинцгауера», в кровь сбивая руки…
— Федь, братан… уймись, пожалуйста. — подошёл и положил свою ручищу на плечо другу Иван.
— Да хуле «уймись», друг?! Хуле «уймись»? И чё теперь делать прикажешь? Где, как разыскивать их теперь? — рывком развернулся к Ивану Срамнов.
— Да ты успокойся, парень. — подошёл к ним, закуривая, капитан. — Попробуй с другой стороны подойти. Может — оно к лучшему, нет? Глядя на всю эту хуйню, которая тут последнее время творится, лично мне — именно так кажется.
— В натуре. Может, кэп и прав. Может, и к лучшему — что их эвакуировали. Как-никак — там вояки, всё спокойнее. — поддержал Николая Ваня.
— А мне как быть теперь с этим?! Ууу, ёбаная срань!!! Ну чем я думал — жопой наверное! — продолжал лютовать Фёдор.
— Мужики! Тащ капитан! Смотрите — упыри на подходе! Может поедем уже? — подбежал к потерявшим бдительность товарищам Семён.
Мужики повернулись в направлении дороги, по которой неуверенно топали несколько ободранных мертвяков — судя по одежде, местные бедняги, попавшие под раздачу. Компания была разнородная, покойники выглядели пугающе. Впереди всех топал, подволакивая ногу, мужик в разодранной куртке, рукав которой болтался полуоторванным, и неспроста — владельцу кто-то плохой отхреначил по локоть руку, и теперь из разодранного этого рукава торчала кость. За ним, как бы парой, брели, время от времени наталкиваясь друг на дружку, две бабы, достигшие, видимо, к этому времени, среднего возраста — а точнее уже и не скажешь. Первая — дородная бабища в резиновых сапогах и плаще с разодранной шеей, залитая кровищей так, словно её в кровавом душе искупали, жуть — да и только. Вторая была девка поскромнее размерами, а можно сказать и точнее — вовсе миниатюрная. Однако, впечатление было обманчиво — именно она, булькнув и захрипев что-то на своём, новом наречии, резко ускорилась, вытянув вперёд обглоданные руки, ускорилась, обгоняя своего лидера — того мертвяка с отгрызанной ручищей, по направлению к предполагаемой пище. Наивная, баба полагала, что ей обломится. А уж за этой честной компанией плелась целая семейка — плюгавенький мужичок, обляпанный каким-то дерьмом так, словно вылез из сельского нужника, баба — сохранная такая, в целом, и ребятёнок — девчёнка лет десяти, с измазанной кровищей физиономией. Когда мужики очнулись, покойники были от них уже шагах в двадцати.
— Уй блядь! — рыкнул Срамнов и пулей метнулся в кабину. Остальные мужики передёрнули затворы, собираясь разнести эту сраную делегацию к чертям собачьим, но Фёдор, также быстро, как залез в кабину, и вылез из неё, подбрасывая в обоих руках один из топоров, и пошёл навстречу посетителям, перекрыв мужикам зону огня.
Хэкнув, Срамнов размахнулся и хлёстко всадил остро отточенное лезвие топора в башню резвой мелкой мертвицы. Закатив осоловелые глаза, покойница сразу кулем свалилась на асфальт, и Фёдор, наступив ей на шею, рывком выдернул топор из разрубленной головы. С лезвия закапала на дорогу мерзкая, розовая мешанина — мозг, или что там было у неё в голове. Остальные упыри, которых бойкая подельница, стремясь к «жратве» успела обскакать на несколько шагов, заухали, заскрипели остатками своих голосовых связок и принялись топтаться на месте, наталкиваясь на своих попутчиков. Не рассусоливая долго, Фёдор перехватил топорище посноровистее, и занеся топор за спину, крякнул и засадил обухом по голове мужику-покойнику с отожратой рукой. Повторив поступок первой мертвицы, мужичина осел на дорогу. Фёдор же, отступил на пару шагов, осмотрелся. Оставшиеся трупы — семейка и жирная покойница, порыкивая и похрюкивая, засуетились, понимая видимо, что происходит какая-то непонятная. Сзади, вытащив из машины второй топор, к Срамнову подошёл Иван, а за ним, держа оставшихся трупов на прицеле автоматов, и военные.
— Хуясе ты их шинкуешь, мужик! Словно тренинг прошёл. — дивясь, сказал Семён.
— А хуле ты думал — зря я что-ли три года кен-до занимался? Виш как — пригодилось, значит. — парировал Фёдор.
— Федь, смотри — вялые они какие-то… — выпустил сигаретный дым Ваня. — Неактивные. Давай, братан, порубаем этих — и валим.
Фёдор поочерёдно перекладывая топорище из руки в руку, поплевал на ладони. — Смотри, чтоб их дерьмо на тебя не попало, будешь рубить — мало ли чё.
Навалились на оставшихся трупов разом — «взрослых» покойников, раскроив им черепа, друзья быстро приговорили. Девочка — покойница, невзирая на очевидную опасность преставиться дважды в один и тот же, скорее всего, день, пока Иван и Федя кромсали топорами её родных и близких да толстую мертвицу до кучи, сладко присосалась к шее мужика, прирубленного Срамновым ранее. Ваня, отбросив запачканный в мертвечине топор, с разбегу гулко всадил ботинком ей в челюсть, отбросив ребёнка на пару шагов. Девочка, помотав окровавленной мордой словно собака, забавляющаяся с костью, встала на четвереньки и поползла на обидчика. Глядя на это, Фёдор сплюнул, и обойдя агрессивный ползущий на друга труп сзади, наступив ей на спину, всадил топор прямо в макушку.
— Вот так, сука. Жри асфальт теперь. — бросил Федя.
Подошли Николай с Семёном, наблюдавшие за расправой со стороны и поглядывавшие по сторонам, чтобы не явились откуда ещё какие покойники. Военные покачивали головами, дивясь увиденному. Ваня отошёл на обочину, и матерясь, чистил свой топор от мертвецкого дерьма, всаживая сталь раз за разом в землю.
— Да, пиздец. Звери — да и только. — пробубнил капитан. — Давайте-ка, парни, поехали отсюда.
— Теперь — поехали. — согласился Срамнов, хлопнув по плечу Николая. — А ты как хотел?! На всех патронов не напасёшься. Да и неэффективно по ним из огнестрельного.
Мужики расселись в грузовичке и Федя снова попробовал вызвать Гену, и снова он не отвечал. Вояки устроились в кузове и Николай ухмыляясь ухватил одну из бутылок, прихваченных в «Снежке». Свернув крышку, капитан сделал длинный глоток и передал Семёну.
— Ну — за знакомство, мужики. Не случись такая хуйня — не встретились бы. Всё, что Бог не делает — всё к лучшему. — выдал простой тост Николай. — Однако — дорога ждёт!
И «пинцгауер», развернувшись прямо по нарубленным друзьями мертвецам, двинул обратно — в сторону Минки.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Минку пересекли верхом, по эстакаде, и свернули на Старо — Можайское шоссе, тянущееся практически параллельно Минскому, в сторону Голицыно. На перекрёстке вся дорога была запружена брошенными машинами, с открытыми дверями, помятыми, между которыми валялись вещи, тела… Решили не останавливаться — не рыться в машинах, поскольку пока всего хватало — и топлива, и еды, а всякая ерунда, вполне возможно и полезная, только отнимет время, а то и геморроев на свои задницы найти можно — кругом дома, и дела тут творились явно нехорошие. Иван объехал этот мёртвый затор справа, снеся забор углового участка, и «пинц», хрюкая мотором, вывалился на шоссе прямо через кювет, задрав в воздух передний мост. Дальше поехали не торопясь, объезжая брошенный транспорт и наблюдая что творится вокруг. Картина же была привычная — разор, бродят мертвяки, жрут друг друга. Покойники, отрываясь от своего жуткого пиршества, провожали автомобиль своими мёртвыми глазами, видимо понимая, что эта добыча им не по зубам, и снова продолжали грызть, рвать, жрать. По всей дороге до Голицыно, где им предстояло свернуть на бетонку в направлении Звенигорода, живых никого не встретили. За неспешным разговором о случившихся перипетиях и своей жизни ДО, мужики миновали несколько деревень, одна из которых горела натуральным образом, тем не менее, не взирая на жар, огонь и удушья тамошние покойники продолжали лютовать. Вся дорога была застлана дымом и Иван чуть не свалил «пинц» в канаву, поскольку прямо в деревне шоссе делало поворот, разобрать который в дыму не представлялось возможным. Поминая всю хуйню, Иван сдал резко назад, и пережевав задними мостами особо расторопного мертвяка, поспешившего на попавших в непонятную друзей, тронул машину вперёд на ощупь.
Минут через тридцать въехали в Голицыно и тут же отметили — мертвецов стало больше, намного больше. Тут они толпами по десять — пятнадцать рыл сновали всюду, в том числе — и по дороге, поэтому пришлось давить. В городе был полный разор, где-то полыхало, щёлкали выстрелы. Решив также не выяснять местных обстоятельств, скинув с дороги на повороте замершую «тойоту», Иван направил машину в сторону Звенигорода. Фёдор уже забил вызывать по рации Гену, и крутил переключатель каналов попеременно тыкая кнопки на магнитоле. Эфир как будто вымер, а на CB-диапазоне время от времени хрустели переговоры военных, но все решили не испытывать удачу и хранили радиомолчание. Мобилизация всё-таки. Николай тоже понимал позицию друзей и, хотя предлагал сперва обозначить себя, всё-таки проникся тем, что на призывной пункт им вовсе не стоит попадать. Через несколько километров уткнулись в закрытый шлагбаум железнодорожного переезда. Под ним дорогу перекрывали открытые башмаки.
— Как думаешь, братан — стоит подождать поезда? — ухмыльнулся Ваня.
— А они ещё ходят? — со стёбом ответил Фёдор. — Вон — справа давай прямо по рельсам.
Вездеход бодро переполз железнодорожные пути.
— Ещё переезд будет дальше. — подал голос сзади Николай.
— Да и хер с ним. — ответил Иван. — Тут другое — надо бы заправиться где-то.
— Так на заправке попробуем — вон знак-то торчит. — показал пальцем Фёдор.
— А деньги — то у вас есть, мужики? — со стёбом спросил Николай.
Федя почесал в затылке и отщёлкнул рожок своего карабина потом пошарил под сиденьем. — Ага. Заправиться и поесть хватит.
Вояки сзади засмеялись. Пока ехали, Семён проверил оружие — протёр, снарядил несколько рожков. Опорожнили пару бутылок из московских запасов — и дорога пошла веселее. На заправку въехали предварительно остановившись и осмотревшись. Под навесом стоял чёрный «ленд круйзер» с блатными московскими номерами и распахнутой водительской дверью. Ваня загнал «пинц» к соседней, крайней колонке и мужики все разом, щёлкнув затворами высыпали из грузовичка, водя стволами по сторонам.
— Хуёво здесь стрелять. — обозначил ситуацию Николай.
— Даст Бог — не понадобится. — ответил ему Федя. — Вань, Сёма — вы гляньте в конторе. Как вообще заправляться то?
Семён, а за ним Иван, уперев автоматы прикладами к плечам, подбежали к кассе.
— Никого! — крикнул Семён. — Внутрь попробуем проникнуть.
Но дверь в кассу была заперта. Мужики обошли бензоколонку сзади и там встретили нехорошую фигню — покойник в костюме жрал покойника в костюме же. Скорее всего эти парни раньше были владельцами «круизёра», который торчал на заправке. Хлопнул одиночный — Семён решил прервать обед покойника. Ваня, зажимая одной рукой лицо, обшарил внутренние карманы бывших крутых парней, но кроме мобил и бумажников ничего дельного не нашёл. Из одного бумажника выпала ксива — Управление делами Президента. Иван, хмыкнув, раскрыл удостоверение, и положил на перевёрнутый труп своего бывшего владельца.
— Вон оно как развернулось-то. — доверительно поведал трупу Иван.
Семён вернулся к машине и принёс топоры. Пока Федя с Николаем прикрывали их, мужики в несколько ударов вынесли не такую уж и прочную дверь в кассу, и снова вооружившись автоматами, проникли внутрь. Покопавшись там несколько минут, оба вышли понурые.
— Денег нет, электричества нет. — хмуро поведал вернувшийся Иван.
— На заправках обычно они генераторы ставят — на случай перебоев с электричеством. — заметил Николай.
— А ведь точняк. — согласился Семён. — Вернёмся, Вань?
Сзади строения действительно стоял металлический короб, сбив замок с которого, действительно обнаружили генератор. На удивление, завели его с одного оборота стартера. Ударив друг друга по рукам, Ваня и Семён весёлые вернулись к грузовику.
— Пошли внутрь, Федь. — сказал Иван. — Там теперь для тебя работа — в компьютере разобраться.
— Ну пошли.
В кассовой комнате Федя включил комп и тот автоматически загрузил программу. Всё было до смешного просто — назначить номер колонки, ввести сумму денег или литры, и нажать кнопочку «заправить». В графе сумма, Фёдор, послюнявив палец, забил — 500000.
— Не мало? — живо поинтересовался Иван.
— Иди! Лей во всё, что найдёшь! — подтолкнул к выходу друга Срамнов.
Нашлась канистра — из ящика с генератором, видимо, заправлять тот, хотя хрень какая-то — заправка ведь! В этот момент с заправки послышались матерные возгласы, потом звук удара топором по чему — то прочному. Фёдор попытался рассмотреть что там произошло, но грузовик закрывал ему перспективу. Выскочив из кассы, Фёдор нашёл всех троих склонившимися над трупом парня в шлеме, имитирующим немецкую каску, разрубленным топором, который там, в голове и торчал. Труп был наряжен в кожаные штаны со шнуровкой по швам, кожаную чёрную куртку — косоворот с надетой поверху жилеткой с эмблемой мотоклуба, к которому при жизни, видимо, принадлежал вледелец.
— Фигасе! Кто «клубня» завалил? — удивился подошедший Фёдор.
— Так Николай. Браза тихонько решил подкрасться на наш бензин походу. — пояснил ему Ваня.
— Неисповедимы пути Господни. — вытер лоб Фёдор. — Давайте, мужики, быстро заливаемся и чешем. Да в «крузаке» пойду пока пошарю — чую есть там ништяки.
Открыв багажник внедорожника, Фёдор, присвистнув, выудил на свет здоровенный кожаный кейс, доверху набитый пачками валюты. Кроме кейса, «круизёр» одарил путешественников двумя пустыми канистрами, дорогой двустволкой и пакетом, набитым боеприпасом к ней. Канистры заправили, а кейс с дулом отправили в кузов к остальным ништякам — дорога предстояла длинная. В замке зажигания внедорожника те двое, которые с ксивами, оставили ключи, но идея взять вторую машину была сходу отметена — лишние понты ни к чему, а топливо «крузак» жрёт как прорва, да и вместе безопаснее. Подивившись на чемодан с баблом, мужики отправились дальше.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Без приключений доехали практически до въезда в Звенигород. В Игнатьево ситуацию под контролем держало местное ополчение вместе с милицией. При въезде в посёлок бетонку перекрыли фурой и мужики были остановлены для выяснения обстоятельств. Старшим на пикете был бойкий старикан лет семидесяти, с бородой и по всему было заметно, что он заядлый охотник. Вместе со стариком, «пинц» обступила разнокалиберная публика — человек восемь, взяв на прицел подъехавший грузовичок. Люди были разные, однако всех, кроме этого старикана заметно объединяло одно — народ хорошенько принял на грудь и теперь всем им было море по колено. По настрою публики и изрешечённой в сито дробью «газели», стоящей поодаль от пикета мужики поняли, что надо быть максимально корректными в общении и убедительными.
— Ну что, сограждане, куда путь держим? Все здоровы у вас, покусанных нет? — задал первые вопросы старик.
— С полным нашим уважением, граждане! — перегнувшись через Ивана, ответил Фёдор. — Все живые, не травмированные. Стремимся в Тверь.
— Далековато. — обвёл пятернёй бороду старик. — А ты мотор-то пока заглуши, милок. — обратился он к Ивану.
— А надо ли, отец? — ответил ему Фёдор. — Что-то люди твои волком смотрят — тревожные очень. Мы разговор-то поговорить с хорошими людьми завсегда рады, только вот атмосфера какая-то пугающая.
— А как по-другому, сынок? Не мы такие — жизнь такая. — положил руку на дверь старик и обращаясь к своим, крикнул — Стволы-то опустите, соседи.
Мужики, понимая, что ситуацию напрягать не следует, вылезли из «пинцгауера». Пожали руки друг другу со стариком и подошедшим к нему милицейским сержантом.
— Смотрю — бухают у вас тут, горожане. — сказал Николай.
— Ну есть такое. — ответил сержант, представившийся Сергеем. — Ну и вы тоже, я чую, не особо сухие?
— Так а что у вас тут, порядок с покойниками — управились? — спросил Иван.
— Ну тут-то управились пока, да они, бляди, из города постоянно ползут. — обрисовал текущую ситуацию старикан, Дмитрий Владимирович. — В городе-то одни мертвецы уже. Наши мужики с той стороны, с городской, умаялись уже от них отмахиваться. А что делать — меняемся, по очереди. А оттуда прут и прут.
Дмитрий Владимирович описал ситуацию у них в посёлке, и получалось, что люди местные как-то вовремя организовались вчера и дали отпор местной нежити, останавливали проезжающих, кого можно подключали к процессу. К утру зачистили посёлок и стали отбиваться от звенигородских покойников.
— Слушай, отец. Мы тут на развилке договорились встречаться с одним товарищем нашим. Геннадием его зовут, должен был мимо вас по любому проезжать вчера, на бежевом автобусе «форде» инкассаторском. У него дом где-то под Новоалександровкой — он говорил. Может, в курсе? — задал старику вопрос Иван.
— Ну как же — знаю. Геннадий, он ещё полковник что-ли в Уголовке. Был вчера, на автобусе, как ты говоришь. — ответил ему Дмитрий Владимирович.
— А сегодня-то не появлялся? У нас с ним как раз на повороте на бетонку встреча должна быть.
— Не, сегодня его уж не было. Я вам вот что скажу: со вчерашнего вечера военные народ собирали в эвакуацию, знаете?
— Да больше того — у него вот — указал Иван пальцем на Федю, — всю семью забрали.
— Вон как. Ну, может оно и к лучшему. Ну а я что хочу сказать — колоннами автобусы гнали в сторону Голицыно. Так может ваш этот Геннадий тоже попал?
— Да кто знает? Жалко, отличный мужик Генка. — повесил голову Фёдор.
— Отец, всё отлично, но нам каждая минута на счету. Пропускай давай. — попросил старика Николай. — И дальше что там по бетонке расскажи, если знаешь.
— А дальше — кто его знает что. Новая Рига, я вам скажу, стоит из Москвы — уж мёртвая вся. Покойников там, говорят, бродит очень много. Ладно, грузитесь давайте и Бог в помощь. — махнул рукой Дмитрий Владимирович. — Патронами-то не богаты?
— Сёма! — обратился к товарищу капитан. — Ну-ка, снабди партизан семёрочкой на тройку рожков.
— Э, да вы не пустые, я гляжу. — улыбнулся старик. — Спасибо, сынок.
Фуру отодвинули и мужики, передав Дмитрию Владимировичу пакет с патронами, миновав посёлок, свернули направо на бетонку. На выезде был ещё один пикет, но там их не останавливали — видимо не видели смысла, раз на въезде пропустили — какой толк останавливать на выезде? Помахали другу другу и Иван пришпорил вездеход. Если тут на выезде ещё и была на дороге разная брошенная техника, которую приходилось объезжать, то через пару километров дорога стала свободной и Ваня разогнался до девяноста в час. «Пинц» мог дать и побольше, но, увы, за внедорожные возможности вездеход расплачивался устойчивостью на высокой скорости — его мотало и приходилось всё время подруливать, чтобы держать машину на прямой и это напрягало, а путь предстоял не близкий. В последнее время по сторонам бетонки настроили нуворишских коттеджных посёлков и теперь по обочинам копошились живые мертвецы «haute couture». Пересекли Новую Ригу — там, внизу, в сторону области даже тут дорога была забита пробкой по непонятной причине. Автомобили были брошены и между ними бродили толпы покойников. Можно с дрожью представить себе ужас людей, которые оказались по чьей-то вине в безвыходной ситуации, когда, казалось бы, уже вырвались из агонизирующей столицы. Конечно, уцелеть в такой каше — шансы призрачные, а если за тобой семья?! С ходу пролетели и Волоколамку, а дальше была уже практически прямая до Пятницкого шоссе, на которое они и свернули. Сорокаминутное путешествие по Пятницкому оказалось также без примечательных эпизодов, кроме сбитого Иваном на полном ходу мертвеца, которого тот заметил в последний момент, отвлекшись от спокойной дороги на разговор с товарищами. Глухой удар, толчок — и в стороны летят ошмётки трупа…
— Сбавь скорость, Вань. — подлез поближе к друзьям из кузова капитан. — Сейчас въедем в Обухово, и там перед церковью резко налево. Не стоит через Солнечногорск пытаться, судя потому что в городах творится. Рванём через Покровку и выскочим на Ленинградку практически перед Клином. Но Покровка — огромный дачный массив и покойников там наверняка пруд пруди. Но, думаю, в Солнечногорске ещё хуже.
Свернули на Покровку, как и предложил Николай. Попетляли по узкой дороге, мимо Истринского водохранилища и посёлков, где кишмя кишели мертвяки — вчерашние дачники и через полчаса Николай дал знак остановится на чистом месте, ввиду лесочка, за которым уже начиналась та Покровка. Мужики вылезли, размялись, покурили и справили малую нужду.
— Теперь внимательно, Вань. Как въезжаем в Покровку — там резкий поворот направо и дальше всё время строго прямо — до станции. — инструктировал капитан. — Задраиваемся. И вали. Дорога там узкая — мы ни с кем не разъедемся, а дач здесь — уууу…. - махнул рукой Коля. — Значит, некроэлемент тут мощный. Ну, с Богом?
Как только повернули в Покровку, сразу подмяли под бампер несколько «дачников» копошившихся на дороге. Дорога была действительно очень узкая и «пинц», разгоняясь, скрёб бортами о разросшиеся по сторонам кусты. За проезжавшей машиной брела толпа местных покойников, набирая объём за счёт вливавшихся в неё из практически каждой улочки новых тел. Тошная, зловонная толпа должных быть мёртвыми тел, со своими постоянными, мерзкими спутниками — вонью и мухами. Запах, стоящий в дачном посёлке, был настолько плотным, что проникал даже в идущий на скорости автомобиль. Мертвецы так и лезли под колёса и Иван чертыхался. Ближе к станции дорога стала немного пошире и Николай тронул Ивана за плечо:
— Смотри, вот сейчас пруд и потом прямо в железку упираемся. Там резко направо, а потом, практически сразу налево, под насыпь.
Но сразу за поворотом поперёк дороги лежал на боку сгоревший микроавтобус, перегораживая проезд. Иван резко остановил машину. Везде бродили мертвецы, и они немедленно начали стекаться к остановившемуся грузовику.
— Что будем делать? — бампером я его не сдвину, а лебёдку вылезать цеплять как-то стрёмно. — развёл руками Иван.
— Сдай назад и через палисадник вон, справа, давай. — сказал Николай.
Иван сдал назад и подключив пониженную, вломился кенгурятником прямо в дощатый забор. Снеся забор к чёртовой матери, вездеход выпрыгнул на дорогу уже за перевёрнутой машиной. Однако манёвр не прошёл безнаказанно — «пинц», круша забор, пропорол себе правое переднее колесо.
— От бля невовремя! Только этого говна сейчас не хватало! — чертыхнулся водитель.
— Хуй с ним, давай под насыпь и отрываемся от этих упырей! — Николай перелез в кабину.
— Да его хер удержишь! — возмутился Ваня. — Сёма, рой там на дне в кузове хайджек и чемодан с инструментом!
Остановились, миновав железную дорогу. Решили так — Семён будет менять колесо, а остальные пока поотстреливают мертвяков, которые припрутся однозначно — взбаламутили они своим появлением нехилое осиное гнездо. Ковырялись долго. Пока открутили Сёма здоровенную запаску с задника — а всего было три колеса, но два были приторочены на крыше, на экспедиционном багажнике — пока отдомкратил здоровенный автомобиль, пока скинул пробитое колесо и вместе с Ваней нацепил новое — мужики истратили серьёзный запас патронов, выбивая мертвяков, ломящихся из-под насыпи и через неё, но выбора не было. Смена колеса заняла двадцать минут и только тронувшись, мужики вздохнули спокойно. Через четверть часа они уже ползли, поминая всех плохих, по Ленинградке, между брошенных и разбитых машин, но слава Богу — двигались, и тем самым приближались к Клину, где попутчикам предстояло расстаться.
— Решим так — непосредственно в Клину мы с Сёмой найдём машину какую-нибудь и к себе, чтоб вас не тормозить. — предположил Николай. — Вам два АКМа и половину оставшихся маслят, а вы нас хавчиком снабдите.
— Может, вместе проверим как у вас дела обстоят? — предложил Фёдор.
— Молчи! — резко оборвал его Николай. — Всю дорогу страх не отпускает ни на минуту! Ну я твёрдо решил — что бы ни было — я домой, в часть. Надеюсь, ребята там держатся.
— Ясно. — скупо ответил Николаю Иван.
В Клину, на удивление, мертвецов было не так, чтобы слишком много. Ко всему привыкаешь — привыкли и к этому — отметил для себя Фёдор. Адаптировались уже. Пару дней назад выстрелить в человека, а и того хуже — навалиться на него с топором — было чем-то из области вымыслов. А сегодня уже — пожалуйста. И стреляем без душевных мук, ну а если хотите — с полным нашим уважением, топором переложим. Чё нам, такая жизнь…
На въезде в город тормознули у армейского кордона и Николай с Семёном выскочили из машины, обнимаясь — это были ребята из их части! Прояснили обстановку — в городе военные и менты пытаются навести порядок, идёт запись в народную городскую дружину, менты выдают оружие и патроны, внося записи в паспорта. Люди патрулируют и зачищают город. Работают больницы, медпункты. Мародёрство пресекли на взлёте, расстреляв несколько особо наглых и ретивых типов. Жизнь потихоньку налаживается. Местные предложили остаться у них — люди теперь нужны, а проверенные — особо, но друзья критично отказались. Вояки сообщили, что в Твери творится кошмар — город полностью зомбирован, а дальше по шоссе, в районе Московского моря орудуют банды грабителей и мародёров, и парни отметили, насколько быстро сей род самоорганизуется в мутных обстоятельствах. Пока разговаривали, привезли обед и друзья в первый раз за эти два дня поели горячего. Семёна отправили на доклад в расположение части, а Николай подошёл к уже засобиравшимся Феде с Иваном.
— Ну что, мужики? Всё-таки решили ехать в Тверь? Имеет смысл предлагать переночевать хотя бы? — присел между друзьями, обняв их за плечи Николай. — На себя гляньте: морды небритые, опухшие. Может, ко мне, парни? — а завтра уже дальше тронете?
— Заманчиво. — почесал рукой в волосах Фёдор. — Однако, мы всё-таки дальше попрём. Сам видишь, Колян, что вокруг творится. Из Твери, кстати, есть какие новости?
Николай выщелкнул из пачки сигарету и чиркнув спичкой, прикурил. Глубоко затянувшись, выпустил облако дыма.
— Вот об этом я и хотел сказать. Полдня как с тверскими связь пропала — думай что хочешь. С самого начала то там уже очень херовая ситуация была — тамошние мертвяки как с цепи сорвались. Думаю, в городе над ситуацией контроль утрачен. Есть уже информация, что дальше по трассе — в районе Московского моря — уже мародёрят. Но это-то хуйня — а вот последние новости. В Москве полная жопа — выводят оттуда подразделения. Нас тоже, слышал, снимут того и гляди.
— О, Николай, чертяка! Уже не чаял тебя встретить! Какими судьбами вернулся-то? — подошёл сзади к беседующим мужикам здоровенный усатый майор с РПК на плече.
— Вован! Здорово, родной! — вскочил с места Николай навстречу подошедшему офицеру. — Знакомься — Фёдор, Иван. Это всё они, без них хуй бы я вернулся, наверное. Прикинь — прошлую ночь в Наро-Фоминске с таманскими пацанами просидел, еле съёб оттуда — так мало того: какие-то пидоры из леса по нашему «козлу» очередь влупили. Встали курить, а какой выход? А тут, вот, мужики на своём вездеходе прут. Приняли нас с Сёмой на корму.
— Володя. — поочерёдно пожал руки друзьям, поставив на землю пулемёт, майор. — Молодцы, спасибо вам за Николая.
Майор присел рядом и, как и все присутствующие, закурил.
— У нас останетесь? Дмитрич сказал брать на довольствие здоровых мужиков по мобилизации. — спросил майор.
— При всём уважении, мы бы дальше двинули. — ответил Фёдор. — За Тверь нам, на Бежецк.
— Как знаете. — ухмыльнулся Володя. — Только как же вы через Тверь-то пробираться думаете? Знаете что там?
— А что? — вставил вопрос Ваня.
Майор ехидно покрутил шевелюрой.
— Да там полный пиздец, мужики. Мёртвый город. Слышал, Колян? — летуны мигаловские снялись оттуда с утра?
— Вот те на! — выкатил глаза Коля.
— Так вы не в курсе! — присвистнул Володя. — Тогда внимайте: наши несколько часов назад штатовцев ещё порцией ракет угостили. Видимо, поймали слабину, и всыпали. А хули добру пропадать, когда пошла такая пьянка?! НАТОВцы к нам уже попёрли, так что и нам движухи ждать осталось не долго, такая вот хуйня, мужики. Мертвецы — мертвецами, а мировую войну ещё никто не отменил, так что делайте выводы. Я это к чему? Я вот к чему: при таких раскладах в армии-то оно понадёжнее как-то будет, так что повторю своё предложение — может останетесь?
— Да пиздец. — в сердцах бросил Фёдор и смачно сплюнул. — Не, мы решили — в деревню. Раз в Твери такая херня — может стоит тогда через Кимры и на Горицы рвануть?
— «Через Кимры!» — передразнил Фёдора майор. — В Кимрах та же херня, что и в Твери — а то и позабористее! Я сам-то человек не суеверный, но тут кое-кто рассказывал, что в Кимрах вообще какая-то непонятная херня творится. Можете ржать, но говорят, там с утра менты, которые оттуда жопы свои уносили от мертвяков, видели какую-то фигуру высотой до неба.
Все трое вылупили глаза.
— Да ну нахуй. — подвёл итог полученной информации Николай.
— На хуй, не на хуй: за что купил, за то и продал. Менты нашим пацанам видюху с мобилы показывали. Все седые, как Мерлины. Водку сидели жрали всухомятку, не закусывая.
— Дела! — протянул Ваня. — Ну а с другой стороны — почему нет? Покойники встали. Война началась. Самое время Ему возвращаться овнов от козлищ отделять — в чём я неправ?!
— Это правильно ты говоришь. — согласился с Ваней Николай. — Самое время. Ну а чё? Предупреждали же старцы церковные, что в последнее время живём? Предупреждали. Мне интересно с другой стороны даже.
— Ладно, слушайте сюда, фермеры. — стукнул ладонью по столу майор. — Вот как вам нужно будет поступить. Проедете Смолино — свернёте направо на Новое Семёновское, поняли? Там будет паром на тот берег Волги. Не знаю, конечно, работает он теперь или нет, и что там в деревнях за обстановка — не знаю. На той стороне турбаза «Волжанка» находится — там у них, порядок, скорее всего. А уже оттуда на Тверь. Так вам через весь город ломиться не придётся — только кусочек пересечь от Сахаровского шоссе до Бежецкого. Знаете?
— Как свои пять пальцев. — утвердительно кивнул Федя.
— Тогда давайте пиздуйте, не задерживайтесь, раз так решили. — поднялся с места Владимир. — С каждой минутой всё хуже и хуже. Если упрётесь — возвращайтесь. Спросите у любого бойца, вон, Николая или меня — Болотов моя фамилия.
— Спасибо за науку, тащ майор. — встали со своих месте Фёдор и Ваня. — Коль — давай, старик, пока. Славно мы с тобой прокатились!
Николай подошёл и по очереди крепко обнял ребят.
— Дай вам Бог, парни. Спасибо за помощь. Век не забуду. — потом, отойдя на шаг, снова повернулся к ним и сказал: — Но если что — дуйте к нам обратно, здесь хоть порядок у нас в Клину.
Попрощавшись с офицерами, друзья подошли к своей машине, сиротливо спрятавшейся за бортами армейского «Урала».
— Федь, давай-ка, смени меня за баранкой. Глаза, блять, уже в кучу. — хлопнул друга по плечу Иван.
— Да как скажешь, братан. Я, блин, тоже ночами уже куролесить, как в молодости, не силён стал. Ночь одну не поспал — и пиздец. Выжат, как лимон.
Сменив Ваню, Федя занял место за баранкой «пинцгауера» и завёл мотор.
— Как тут хоть с бадягой этой всей управляться? — спросил он, кивнув на сонм рычажков, переключателей и кнопочек под приборной панелью.
— Ну, тут по-взрослому. Вот эти хуйни — блокировки мостовые и дифов. А эти вот рычаги с полным приводом баловаться. — вкратце пояснил Иван. — Да я сам, думаешь, знаю?
— А, ладно, хер с ним. Разберёмся по ходу дела. — махнул рукой, трогая машину с места. — Поехали.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
После Клина в сторону Твери — первая деревня Ямуга. В честь крохотной речушки, журчащей под мостом пересекающей её Ленинградки. Когда проезжали её, деревня была уже пустая. Видны были следы зачистки — несколько центральных домов справа от шоссе уже догорели и теперь понемногу дымили, наполняя воздух нехорошим запахом беды. Дальше дорога была прямая, как стрела и шла через лесной массив. Этот участок друзья преодолели очень быстро — ничего необычного по дороге не встретилось. Через двадцать минут после выезда из Клина Фёдор с Иваном въехали в большой конгломерат деревень, начинающийся Спас-Заулком и тянущийся до Московского моря. В Спас-Заулке парни упёрлись в небольшой армейский пост, состоявший из примерно взвода ментов и вояк, усиленный стареньким БТРом.
— В Тверь? — переспросил милицейский сержант Фёдора, ответившего на вопрос того, куда они следуют. — Хуле вы там забыли? — там же полный пендык!
— Ну а чё делать, раз надо нам? — развёл руками Фёдор. — Тут-то как у вас?
— Да у нас ничё. Люди кое-как самоорганизовались, поков потихоньку изводят. Дальше, за Завидово, уже пиздец.
— Ну чё, обнадёжил, сержант. — сказал Иван. — Поков, говоришь?
— Ну, блядь, мертвецов. К словам цепляешься?
— Да нет. Прикольно просто. Везде по-разному их кличут. — улыбнулся в ответ Иван.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Проезжая эти деревни, в которых серьёзно погуляла смерть, Фёдор сильно задумался — а правильно ли они делают, что едут в Вельшино? Кто знает — может быть там тоже они встретят пустые дома и мёртвых людей, непостижимым образом и чьей-то злой воле подъятых к этой вот, отвратительной форме существования? Приехать и убедиться в этом — нет, это не то, к чему стремятся друзья, накручивая километры на северо-запад, всё дальше и дальше уводящие их от той жизни, которой уж и нет больше. А может стоило послушать майора и остаться в Клину? Ведь в конце концов для каждого наступает момент когда надо принять верное решение, а каким оно может быть ещё, если в страну пришла война? Может и правда их место там, в армии — делай, что надо, и будь, что будет? Нет, это правильно, но это слишком правильно. В глубине души Срамнов чувствовал, что это всё только начало. Начало чего-то нового, неизвестного, пугающего своей невероятностью. Ничто не страшит человека больше, чем неизвестность. По сути, даже сама смерть не так страшна, как думы о ней и её ожидание. Если мир рушится на твоих глазах — где твоё место? Да, с семьёй — но где твоя семья?! Что делать, когда совершенно не знаешь чего делать? Пройдёт время — всё станет на свои места, появится хоть какой-то порядок.
Что делать, ёбаныйрот???
Где я нужен, что правильно? — рвались наружу вопросы. В армии? — возможно, но как и раньше, государство клало на нас прямо с колокольни, неужели сейчас вдруг всё изменится? Ага, блажен кто верует. Тут в России, всегда один принцип был — затыкать дыры телами. Люди — они чё, ещё родят бабы. На раз не изменится, это тут в крови, в землю вросло. Генетическая мутация, наверное. Тем более, если раньше, скажем, Наполеон или Гитлер явился — то тут хоть ясно в чём угроза — вот враг, живой, понятный — либо ты его, либо он тебя. А тут же ведь, блядь, они ни хера же не понимают, что происходит. Значит, новые трупы на амбразуру. Ну уж — это на хуй. Не для того нас с Ванькой матери рожали и растили, чтобы какой-то еблан нас слил в лёгкую.
В Вельшино, и будет видно.
Из размышлений о природе сущего и перипетиях судьбы Фёдора вырвала плотная стрельба где-то слева, после поворота на Козлово, где, по слухам, находилась загородная резиденция Президента.
— Шмаляют. — констатировал Иван, силясь рассмотреть через Федино окно что там происходит. — Поддай гари-то, а то совсем, я смотрю ты внутрь погрузился. Нам сейчас тёрки тут на хуй не упёрлись.
Федя нажал на педаль, и «пинц», рыкнув, рванул вперёд.
— Сейчас справа магазин будет — «Кнакер». - выдал Фёдор.
— Не, Федь, ну его. Давай дальше, вечереет уже….
Действительно, этот день уже догорал, солнце клонилось к закату, окрасив горизонт на западе багрянцем. Какой день, ещё один замечательный летний денёк, да кто обратит внимание на эту красоту, в такое-то время? А поторапливаться, однако, стоит. Изо всех сил. В город ночью не суйся! Да и с паромом ещё предстоит разбираться — а время уже седьмой час!
Бог миловал — мародёры, о которых предупреждали ребят в Клину, им не встретились, а вот ходячих мертвецов вокруг было много. Как и везде, эти мерзкие существа кучковались группами, бродили по обочинам в населённых пунктах, жрали трупы. По сути дел, творящихся здесь, ситуацию никто не контролировал и, видимо, местное население стало лёгкой добычей этих тварей, в изобилии присутствующих здесь, пополнив собою гнусные ряды нежити. Друзья миновали Мелково, Радченко, Городню, оставив справа несущую, как ни в чём не бывало, свои воды Волгу. День клонился к закату, и низины по сторонам от шоссе начал укутывать белёсый туман.
— Смолино, смотри. — указал пальцем на проплывающий мимо них указатель Ваня.
— Ага, за ней направо, и станет ясно, что с паромом.
Миновав Смолино, пустую и мёртвую, как и все предыдущие тверские деревни, Фёдор свернул направо.
— Федь, что будем делать, если нет тут никакого парома? — спросил Иван. — И вообще, глядя на это вот, ты сам уверен, что у тебя в деревне всё по-другому?
— Вань, да хуй знает. Сам смотрю — и думаю. — в сердцах ответил другу Федя. — А что делать прикажешь? Возвращаться? Куда???
— Да нет, я просто думаю — что тогда делать будем?
— Тогда и увидим. Чё нагнетаешь? — сорвался Фёдор.
— Да ты не бычь, братан.
— Да я не бычу, Вань. Давай постепенно решать. Если парома нет — либо заночуем где, либо обратно в Клин.
— А может, лучше тогда через Тверь попробовать? Ты ж знаешь город!
— Может и через Тверь. А теперь гляди — в Новое Семёновское въезжаем!
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
В Семёновском действовало ополчение во главе с местным батюшкой. Селяне — а реально москвичи с тверичанами, поскольку село было в основном дачным — вооружённые кто чем, уже навели у себя дома порядок, и за околицей, мерзко чадя с таким запахом, от которого эти самые мертвецы, по идее, должны вставать из могил, чтобы свалить по-добру по-здорову из этих мест, догорала куча трупов, изловленных и возвращённых местными туда, откуда они без разрешения взялись. Здесь друзья и прозрели, услышав из уст батюшки Силуана следующую информацию, весьма важную для любого борца с нежитью, поддержанного местным населением, кивающим на каждое его слово и следящим за каждым его жестом. А именно: покойники весьма боятся святынь — образов, святой воды. Ежели кто читает молитвы какие или же акафисты — к тому мертвяк не приближается, топчется на расстоянии, а от святой воды его просто корёжит и действует она на нежить, словно серная кислота. К храму поганые не подходят, а как начинают звонить в колокола — разбредаются подальше от храма. Это всё было выяснено опытным путём, когда беда пришла прошлой ночью в село. Об этих и некоторых других обстоятельствах, поведал друзьям отец Андрей, пославший двоих мужиков, чтобы притащили связанную, пойманную некоторое время назад покойницу — для наглядной демонстрации своих методик. Через десять минут нежилицу притащили, ведя её на жерди, примотанной к связанным за спиной рукам. Ранее покойница была женщиной лет тридцати — сорока, судя по фигуре. Теперь существо являло собой злобную, агрессивную, шамкающую пастью с предварительно выбитыми зубами мерзостную тварь, гнусную пародию на человека.
— Вот она — Нина Егоровна, как просили, батюшка! — представил существо, указав на неё открытой ладонью мужик в камуфляже и болотных сапогах. — Ещё вчера у продмага здоровались, а сегодня… ууу, блядина! Матку свою и мужа сожрала, и племянницу свою дожирала, когда мы её, с мужиками-то, взяли.
— Не лайся, Семён. — пожурил мужика батюшка. — Или в том её вина, что бесовскую форму приняла женщина?
— А вот смотрите, что я вам покажу. — подошёл к друзьям отец Андрей. — Вот, гляньте-ка, родные мои, что с ней сейчас от молитвы-то происходить начнёт.
И, перекрестившись, отец Андрей на распев начал читать:
— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Господи, помилуй.
Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходяшия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится, обаче очима твоима смотриши, и воздаяние грешников узриши. Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.
Когда батюшка начал читать псалом, словно сонм бесов вселился в покойницу. Тварь стала рычать, закатывать глаза, биться и Семёну пришлось подхватить жердь, которой удерживали нежить, чтобы та не вырвалась. Селяне, кто присутствовал при этом, истово крестились и кланялись.
— Видели!? — с огнём в глазах спросил друзей батюшка. — Вот что псалом девяностый-то над ними творит. То-то же! Вот глядите — и всем, кого встретите рассказывайте! А вот что от воды от святой с ними бывает. Ну-ка, Антонина, подай-ка мне бутылочку! — протянул руку к одной из женщин в толпе священник. Там дала ему полулитровую пластиковую бутылку из под «колы» с продырявленной гвоздём в нескольких местах крышкой. Батюшка, перекрестившись, брызнул на покойницу. Та завыла и на глазах её кожа, там где попала вода, покрылась мерзкими пузырями. Мертвица снова забилась на своей привязи, но мужики крепко держали жердь.
— Вот оно как! Крепко слово Христово всепобеждающее! — радовался, размахивая руками священник. Повсему было видно, что он дождался своего момента в жизни и теперь чувствовал себя на своём месте, всем нужным, потребным.
— Кто хотел переправляться? — спросил, подошедший к батюшке старик в бушлате.
— Мы. Здравствуйте. — поздоровался с ним Фёдор.
— Тогда давайте вон туда, на пристань. Сколько весу-то в ней? — спросил старик, кивнув на «пинцгауер».
— Ну, тонны три, наверное.
— Ну это ничего. — и махнув рукой, старик ушёл вниз, к реке.
Отец Андрей дотошно выспросил друзей куда держат путь и про новости, о том что творится в мире. Услышав новости, батюшка сокрушённо покачал головой, и перекрестился, заметив, что на всё воля Божья, зато весьма оживился, когда узнал, что друзья рвутся в Кушалино.
— Как же, знаю! Там же отец Паисий на приходе — святой человек! Приедете — привет от меня горячий ему передавайте и его держитесь! Рядом с такими людьми, как батюшко-то Паисий, сам чёрт, прости Господи, пасует! Уж рядом-то с ним и мир и порядок, я уверен!
Попрощавшись с батюшкой и местными, ребята аккуратно съехали вниз на пристань и загнали свой вездеход на маленькую баржу с подвешенным сбоку лодочным мотором. «Пинц» влез с трудом и судёнышко заметно просело под весом тяжёлой машины. Старик-паромщик, представившийся дядей Арсей, поморгал фонарём в сторону противоположного берега и через пару минут с той стороны также моргнуло несколько вспышек.
— С утра-то телефон работал, а теперь вот так — перемигиваемся. — пояснил дядя Арся. — Там в «Волжанке»-то у них хорошо. Сейчас летом-то народу много у них обычно. В основном московские. Посёлок в лесу, всё своё — вода, электричество. Охрана у них вооружённая. И забором всё обнесено. Никаких мертвецов. А дальше-то поедете — смотрите, сынки. В Твери-то, говорят, одни мертвецы. И то сказать — вона, глядите! — старик указал рукой на всполохи зарева в стороне Твери. — Горит Тверь-то.
С дядей Арсей расплатились достойно — дали палку Докторской колбасы и две бутылки Путинки. Старик расплылся в улыбке, и отплывая на свой берег, махал рукой.
В «Волжанке» безопасность соблюдали на высоком уровне. Территорию патрулировало несколько групп охранников с дробовиками и собаками, а также присоединившиеся к ним мужчины из числа тех, кого катаклизм застал тут отдыхающими. Слева от пристани замер самолёт на поплавках, а на аэродроме, который, как оказалось наличествовал тут, стояли два вертолёта — ухоженный Ми-8 и чёрный Робинсон Р44.
— Нихуя се у них тут! — удивился Иван. — Нормально люди живут.
Друзья поблагодарили за предложение переночевать подошедшего администратора Кирилла, но отказались, сославшись на срочную необходимость ехать дальше. Обменялись новостями, однако, про обстановку в городе Кирилл им ничего нового не сообщил. Пока они беседовали, девчушка — барменша, Оля, принесла друзьям два стакана горячего, ароматного кофе, и Иван, расчувствовавшись, одарил девушку и Кирилла большой бутылкой рома, покопавшись в их съестных запасах в кузове.
Через полчаса, миновав несколько деревушек, и не заметив в них признаков ни людей ни нежити, парни вырулили на дорогу, ведущую в Тверь, а ещё через полчаса, миновав Савватьево, уже въезжали по крутящейся в разные стороны дороге в Посёлок 1-ого мая — Тверской пригород. Со стороны города тянуло дымом и уже отсюда было видно, что Тверь, с этой стороны Волги являющаяся по большому счёту большой деревней, уж такова её архитектура — дома-то древние, деревянные, Тверь горела. Твою мать, уроды — подумал Фёдор. Волею судеб Тверь могла бы стать столицей России, если бы не злокозненные московские князья, казнившие Михаила Святого. Всё у Твери для этого было — один из крупнейших русских городов того времени, богатый, тороватый, сильный. И местоположение куда лучше, чем у Москвы — на берегу Волги. И во что превратили город, суки? Как была до революции деревней, так и осталась, а то, что при Сталине отстроили, всё разваливается на глазах.
По улицам бродили толпы, сонмища покойников. В дымном мареве картина была ещё более кошмарной, ужасающей. Пытаясь лавировать между группами ходячих трупов, тупо наводящихся на свет фар и звук двигателя, Фёдор в сердцах матерился. Миновав оставшуюся справа промзону, «пинц», дважды со свистом ввернувшись в девяностоградусные повороты, вылетел на Академика Туполева.
— Ой, бляяя! — выдавил из себя, обхвативший обеими руками голову Иван, оценив представшую перед ними картину.
А что бы вы сказали, если бы въехали на автомобиле прямо в ад?!
Из окон длинной пятиэтажки, крайней справа, вырывались языки пламени. Прямо перед выскочившим на улицу автомобилем, раскорячился на боку трамвай, практически перекрыв всю улицу, перевёрнутый и брошенный неведомой силой. Дым, ставший плотным, не позволял увидеть всю перспективу, но и того, что творилось перед глазами, друзьям хватало. Толпы, сраные толпы мертвецов. Они бродят, нападают друг на друга, вырывая куски плоти, склоняются над поверженными трупами, и жрут, жрут, жрут. Вырывая и разматывая сизые кишки, рычат, бросаются друг на друга, словно злобные, голодные псы. Кругом пятна крови и отрованные части тел — руки, ноги, головы. На глазах друзей крупный мертвец, до этого стоявший и озиравшийся вокруг в свете фар «пинцгауера» вдруг резко ускорился, вытянув вперёд руки, и выхватил из группы покойников, плетущихся по тротуару мальчика-мертвеца, и подняв его, впился в живот. На асфальт брызнула отвратительная каша из нутра некроребёнка. Мертвецы, бредшие рядом, прикрываясь руками от творящегося, попятились в стороны.
Иван резко распахнул дверь и его стошнило.
— Федя! Бля, валим отсюда! — вытирая рот попавшейся под руку бейсболкой крикнул Ваня.
«Пинц» рванул по тротуару, подминая под бампер прожорливого мертвеца — педоеда вместе с его дергающейся жертвой. Откуда-то слышались крики, вопли, стрельба. Кругом валялись вещи, стояли брошенные автомобили. В стелющемся дыму, Фёдор особо не разбирал дороги, и вездеход расшвыривал своим стальным бампером всё, что попадалось ему на пути. Из-за дыма Фёдор промахнулся мимо поворота на Маяковского, которая должна была вывести их на вожделенное Бежецкое шоссе. Пришлось сдавать назад. Тут всё пылало, ветер гнал дым и искры и в этой адской феерии бродили выходцы из-за гробовой черты.
Красный «паджеро»-коротыш выскочил за ними из какой-то улочки, в изобилии выходящих тут на Маяковского. Люк машины был открыт, и из него высовывался, целясь в «пинц» из дробовика какой-то молодец. Гремел рэп, и «паджерка» догонял «пинцгауера», быстро сокращая дистанцию, при этом водитель, видимо, пребывая в угаре, чувствовал себя Безумным Максом, не меньше. Джипик нёсся, виляя, от одной обочины до другой. Грохнул выстрел, и заднее стекло «пинца» брызнуло осколками.
— Бля, они охуели?! — возмутился Фёдор, а Ваня, передёрнув затвор автомата, метнулся в кузов, откуда, положив ствол АКМа в проём заднего окна, дал длинную очередь прямо в морду «паджерика». Их разделяло уже не больше пяти-семи метров и не попасть было не возможно. Лобовое стекло джипика покрылось паутиной и машина, как бы подломившись, ушла в лево, где и нашла бетонный столб. Грянул звук резкого удара, такой характерный, чёткий, цепкий.
— Пиздец им, видел? — вернулся на своё место возбуждённый Иван.
— Что ты чувствовал, стреляя по ним из автомата? Всё же люди! — философски спросил Федя.
— Отдачу. — подумав, изрёк Ваня.
………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………….
Свернули на Бежецкое, и дыма стало меньше. Фёдор нажал на педаль, разогнав «пинц» до крейсерских девяноста. Поскольку район этот был промышленным, погани тут шлялось меньше, хотя она и попадалась. Подмяв под колёса несколько ходячих, друзья оставили кошмарную Тверь позади. Тридцать километров — и наступит момент истины, станет ясно — не зря ли друзья проделали этот путь, такой обыденный, в сущности, в нормальной, обычной жизни и такой непростой теперь. Шоссе напоминало стиральную доску — за второстепенной дорогой в государстве Российском никто никогда не следил, и бедный «пинц» трясло так, что оба матерились, выпуская напряжение, в котором оба, Фёдор и Иван, находились два дня. По сторонам тянулся лес, и дорога была пустой. Отсюда, из Твери дорога шла через леса и болота, и тёплый июльский вечер сам по себе каким-то незаметным образом отгонял из души всё пережитое за последние дни.
— А хорошо у вас здесь… — сказал Иван, разглядывая прыгающие за окнами пейзажи.
— Да, Вань, тут неплохо. Смотри. Вокруг болота и леса. Грибов, ягод, зверья всякого — жопой ешь. Колхозы кончились давно, да и деревень-то — раз и обчёлся. И народу в них осталось с гулькин хер — все в Москве давно. А поля стоят невозделанные — сельское хозяйство же на хуй никому не нужно в этой стране. Зри в корень, братан. Раз народу тут мало, значит и мертвяков много не наберётся. Это раз. Люди тут сельские, к труду привычные. С голоду не перемрут. В каждом селе и деревне — церковь, ну и ладно, что разрушенные. Помнишь, что отец Андрей говорил по этому поводу?
— Ну. — мотнул головой, соглашаясь Ваня.
— Ну, а Кушалино — крупное село. А наша деревенька, Вельшино, и ещё штук десять — как бы анклав организуют. Дорог туда — две: эта и на Кимры. Железных дорог нет. Леса и болота. Смекаешь?
— О чём?
— Да о том, что если где и можно надеяться выжить, когда война началась и покойники встали — так это вот в таких вот местах. Я знаю только это, других не знаю.
— Правильно ты это говоришь. Голова.
— Ну, ёпт.
— Только вот всё это организовывать надо.
— Об этом мы подумаем когда на место доберёмся и увидим что там творится.
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………
Автобус они увидели сразу, как свернули на старую дорогу на Кушалино. Старый, послуживший не один десяток лет и не раз перекрашенный Мерседес, замер на обочине, моргая поворотником.
— Притормози. Не подстава ли? — тронул за плечо друга Иван.
— Открой своё окно и приготовься шмалять, если чё. Я по левой обочине его объеду — посмотрим в чём тут дело.
Фёдор медленно направил «пинц» по обочине и притормозил напротив автобуса.
— Вроде ничего. Проверим? — спросил Иван. — Проедь вперёд — выйдем, посмотрим. Может, кому помощь нужна?
Прогнав машину вперёд, остановились на обочине и вылезли, передёрнув затворы. Фёдор взял «Сайгу», с ней ему было как-то привычнее. Автобус выглядел пустым, а его двери были закрыты. Но как только Ваня подошёл к нему, сложив ладонь козырьком, чтобы рассмотреть, что там внутри, на лобовое стекло бросился мертвец с перекошенной, окровавленной мордой. Ваня инстинктивно отпрянул и поскользнувшись, чуть не растянулся на асфальте. Мертвец бился об стекло изнутри, скрежеща по нему ногтями и зубами, но стекло было крепким, оно не поддавалось напору твари. Спустя секунды к первому мертвяку присоединился второй, третий и скоро стекло напоминало жуткую картину, что-то навеянное Дали. Иван вскинул к плечу автомат.
— Охуел?! — крикнул Фёдор. — Не вздумай! Решил им компанию составить? Они там жрали друг дружку, скоты.
— Что делать будем? Так оставим? — спросил друга, вращая круглыми глазами Иван.
— Сожжём их к ебеням. — ответил Фёдор, внимательно разглядывая мертвецкую вакханалию. — Они оттуда вылезти не могут, но это не навсегда. Вылезут и придут к людям. Может, к нам с тобой. Оно надо? Тащи бутыль с бензином из «пинца» и тряпку какую-нибудь прихвати. Нет. Тащи две, одной тут не хватит.
Ваня вернулся спустя пару минут, неся в обеих руках по пятилитровой бутыли.
— Вот как поступим. — сказал Фёдор, откручивая пробки с бутылей и забивая горлышки тряпошными перчатками из машины. — Сбоку будем закидывать — там окна вон какие высокие. Патроны тратить жалко. Сядешь за руль, подгонишь «пинц» как можно ближе к борту. Но не вплотную, понял?
Ваня кивнул головой.
— Я залезу на крышу с топором и бутылями, разъебеню окно и запалю этот замогильный экспресс к ебеней матери. Понял? Как топну ногой по крыше — хуярь, но не рывком — чтобы я не ёбнулся. Отъедешь метров на сто, остановись — я слезу.
Решив понапрасну не рисковать, друзья облачились в мотообвес, который Федя захватил с дачи, нацепили шлемы, перчатки, наколенники. Мало ли чем может вся эта ерунда закончиться и во что вытечь. По лесенке Фёдор забрался на крышу и Иван снизу вручил ему топор и бутыли. «Пинц» медленно поравнялся с бортом автобуса, в котором метались мертвецы. Фёдор, поплевав на руки, всадил топором по стеклу, пробив его насквозь. Однако, стекло не рассыпалось, а Фёдор, выдёргивая топор обратно, чуть не упал с крыши. Мертвецы ломанулись к разбитому окну и навалились на него. Ещё секунда — и твари, выдавив его наружу, хлынут из автобуса. Второй удар не понадобится — подумал он, и присев на корточки, чиркнул зажигалкой, запалив пропитанную бензином перчатку на одной из бутылей. Только сейчас он понял на каком стрёмном поле он решил играть. Малейшая оплошность — и горящий бензин разольётся по крыше «пинца», и тогда машине капец, равно как и всему добру, которое в нём находится. Но в этот момент твари выдавили стекло и Фёдор, не раздумывая метнул бутыль в оконный проём. Салон автобуса мгновенно вспыхнул, и Фёдор, вытащив из второй бутыли перчатку, отправил и её следом за первой. Пламя охватило уже большую часть салона и мертвяки, загораясь, заметались внутри разнося его ещё больше. Однако те, что были у окна у же пытались выбраться, хватаясь своими жуткими руками за крышу их машины. И Фёдор снова взялся за топор. Рискуя потерять равновесие, он принялся наносить удары, пресекая попытки нежити покинуть устроенное им для них пекло.
— Федя, чё там? Валим, щас ебанёт! — тревожно крикнул из кабины Иван.
— Не ссы, не ебанёт! Бус дизельный, взрываться нечему! — ответил ему с крыши Федя и размахнувшись, напрочь отсёк башку особо резвому трупу.
Салон полыхал уже вовсю, и мертвецы корчились в этом очистительном пламени. Те, которые пытались вылезти через разбитое Фёдором окно, были порублены и водворены обратно в духовку. Тогда Фёдор топнул по крыше и присел. Ваня тронул, и отъехав на полсотни метров, остановился. Друзья встали рядом с машиной и закурили озираясь по сторонам — уже темнело.
— Хорошо ты придумал. Нельзя было их так оставлять. — сказал Ваня.
Фёдор извлёк из кармана свой телефон и сделал на него несколько снимков.
— На будущее. Ладно, попёрли. Нам пять километров осталось, а там — расчёт.
Медленно проехали тёмные, тихие, брошенные деревни — Арининское и Симоново. Людей и нежити негде не было. И вот за деревьями показался ржавый купол Рождественского храма. Через несколько минут они въехали в Русино и «пинц» всеми своими фарами высветил мост через Кушалку. Мост был перекрыт наспех сколоченной баррикадой, рядом суетились люди. Ваня остановился и осветил мост фарой-искателем.
— Гляди, люди. Нормально Федь! — обрадовался Ваня.
— Слава Богу. Я боялся увидеть здесь то же, что и по дороге. Давай, братан, подъезжай туда. Будем разбираться. — улыбнулся Федя.
Подогнав «пинц» к мосту, друзья покинули машину, и оставив оружие прислонённым к колесу, Фёдор подошёл к баррикаде. Усатый мужик в бушлате направил на него «Сайгу» и водил стволом, направляя его то на Фёдора, то на Ивана.
— Стойте где стоите, мужики! Русские? — спросил обводя их стволом мужик, видимо старший тут.
— Да русские, русские. Фёдор я, Срамнов. С Вельшина я как-бы. Ты опусти калибр-то, отец. — улыбнувшись, сказал ему Фёдор. Мужик опустил «Сайгу» и поставил карабин, прислонив к бревну.
— Говори, кого на Вельшине знаешь? — сощурив глаз, спросил мужик.
— Да всех. — закурив, ответил Фёдор.
Мужик обернулся к своим и крикнул:
— Валер! Васечкин! Смотри! Знаешь этого? Говорит — ваш, велешинский.
Спустя минуту из-за спины мужика, допрашивавшего Фёдора, расплылось улыбкой лицо его друга детства Валерки.
— Так это ж, Федька, ёк-макарёк! Откуда ж ты, братан??
— С Москвы, откуда же ещё… — сплюнул Фёдор. — Слава Богу, Вань, добрались. — повернулся он к своему другу.
— Ну и что там в Москве-то? Не знаем ведь ничего. А у нас, мужики, мертвецы встали. Народу покрошили — кошмар…
— Чё в Москве-то, спрашиваешь?! А вы не в курсе?! Нет больше такого города, мужики. Нету.