- Что делать, доктор?
- К урологу. Срочно. Он консультирует... Минутку, проверю... да, по средам и пятницам. Завтра, значит.
Солнце нестерпимо кололось лучами из множества весенних лужиц - нет, нет, нет, булькала в стоках талая вода - не да, с грохотом выстрела разбивались вдребезги сорвавшиеся с крыш сосульки - нет!
Уролог молча выслушал мои сбивчивые мрачные объяснения.
Усмехнулся.
- Давайте-ка повторим анализы. Следовательно так, молодой человек, слушайте и запоминайте...
И доходчиво, как старшина новобранцу, вразумил, как грамотно сдать требуемое. Де-лай раз! Де-лай два! Воль-но!
Добавил задумчиво:
- Большие карьеры рушились... Какие люди!.. И все из-за невежества...
Я в точности выполнил его инструкции.
Мой друг, которого я через два дня случайно встретил, выходя из поликлиники, так и не понял, почему я затащил его в ресторан, где угостил и студнем с горчичкой, и заливным с хреном, и борщом с салом, и шашлычком на ребрышках, и мороженым с сиропом. Мы залили все это парой бутылок сухого грузинского вина.
Друг ел, пил, причмокивал и только удивленно таращился, когда я беспричинно, по его мнению, весело смеялся. Еще бы! В кармане моего пиджака лежал заветный зеленый бланк - прав был уролог. Правее не бывает...
Троллейбусом от метро до Звездного бульвара, где на кончике обелиска торчит ракета, которая никуда никогда не улетит, а в основании - музей Космоса, который вечно закрыт. Психдиспансер - во дворе длинного ряда одинаковых домов, никогда не помню точно, в каком именно, но условный рефлекс ежегодного посещения всегда приводил меня к дверям подъезда за углом. То ли от соседства с космическим мемориалом, то ли от канцелярской обыденности заведения, где за сотнями карточек стоят глаза безумия со своей историей, но странное ощущение каждый раз морозно продирало у окошка регистратуры. Казалось, что очкастая пожилая женщина в белом халате расхохочется, обнажив клыки вампира, и спросит загробным голосом:
- Был в Алжире? И видел, что у алжирского бея под носом шишка?
Финал гоголевских "Записок сумасшедшего" вспомнился, когда получал справку из психдиспансера перед поездкой в Алжир.
Справка из психдиспансера - странная справка. Она удостоверяет не наличие, а отсутствие. Что я не состою. Что я не безумен.
Такая же справка свидетельствует, что я не болен туберкулезом. Правда, для этого надо сделать снимок грудной клетки. Руки на пояс, локти вперед, подбородок повыше, вздох, не вы-ды-хать, одевайтесь. Результат через три дня. Вспоминается прошлое - жизнь взаймы от снимка до снимка, тубдиспансер, туббольница, тубсанаторий. Я давно уже снят с учета, а все равно идешь к холодному экрану, как на эшафот. А вдруг опять задует северный ветер с юга?
Снимок подтвердил наличие отсутствия процесса в легких. И справка тоже.
Споткнулся, как всегда, на ровном месте. Вот уж не ожидал. И у кого?
У хирурга.
Плоское, как блин, лицо, раскосые глаза. Тувинец? Кореец? Как его занесло сюда, в центр столицы, в ведомственную поликлинику? Сидел, писал что-то, велел раздеться до пояса. Я повесил пиджак на стул, снял пуловер, рубашку, майку.
Он оторвался на мгновение от записей, не взглянув на меня, сунул в ямку пупка мизинец и долго мыл руки после этой пустяковой процедуры.
- Одевайтесь, - громко выкрикнул откуда-то из раковины.
Сел за стол. Взял мою карточку, стал что-то в ней писать. Долго. Подробно. Я даже засомневался - обо мне ли?
Оказалось, обо мне. Вытянул откуда-то белый прямоугольный листок, заполнил его, протянул мне.
- Что это? - не понял я.
- Направление, - он в первый раз посмотрел на меня черными непроницаемыми восточными глазами.
- Какое направление? Куда?
- На операцию. У вас пупочная грыжа. Резать надо.
- Резать?!
Иногда на меня находит. Бывает.
Я озверел. Во мне включилось что-то стихийное, неуправляемое. Как будто у меня не было справки из психдиспансера, что я не ку-ку.
- Вы хоть соображаете, что говорите? - подозрительно оглянувшись на всякий случай, удивленно-разгневанно зашептал я. - Газеты читаете? Куда вскоре поедет глава нашего государства? В какую страну? Поняли? А вы меня на операционный стол загоняете? Учтите, расскажу, где следует, как вы ставите диагноз одним пальцем, проверят вас как специалиста...
В его раскосых глазах мелькнул страх. Он покраснел, как краснеют смуглокожие - стал желто-розовым.
- Хорошо, - тоже шепотом сказал он. - Я напишу, рекомендовано проконсультироваться. А вы побольше упражняйтесь. Физически.
Написал.
Я начал отходить.
- Спустите штаны, - опять повернулся он ко мне. - И трусы тоже.
Нет не пальцы, четыре железных штыря, по два с каждой стороны, вонзились мне в пах.
- Так не больно? - спросил он.
- Нет, - на спертом дыхании ответил я.
- А так? - вонзил он штыри повторно.
- Не больно, - задохнулся я.
- Одевайтесь.
А ведь мне ехать к ним. В Азию.
Нам.
У Алены были свои "хирурги". Районные. По женской части. Пришла от гинеколога зареванная. Какие-то уплотнения в левой груди. Может, спать теперь только на правом боку? Справку дали, но в заключении написали, что необходимо регулярно проверяться. А это козырной туз в костлявых руках ведьмы из загранкабинета.
Три недели ежедневной нервотрепки, бесконечных ожиданий в очередях наконец-то прошли. Опять мы сидели вдвоем среди таких же супружеских пар с беспокойными глазами. В руках карточки с полным набором справок. Аленина карточка вдвое пухлее моей. Может, пока не поздно, замазать, зачеркнуть, вытравить запись гинеколога? И брошка наготове. Серебряная. С большим желтым топазом. Говорят, серебро сейчас в цене.
Вот и наша очередь.