— Полагаю, если мы вынесем этот вопрос на голосование, ты останешься в проигрыше, Каин.
— Мне тоже кажется, что лидером Семьи должен стать Александр, — твердо добавил Аскольд.
Каин хмыкнул, окинув Алекса пренебрежительным взглядом.
— Что ж, в таком случае, я вынужден буду вычеркнуть себя из членов Семьи и покину город — разумеется, после того, как закончится вся эта катавасия с Перворожденным. На это-то я имею право, не так ли, наша дражайшая блюстительница законов?
— Имеешь. — в голосе Мии прозвучало сожаление, но спорить с братом она не стала.
Каин не без злорадства наблюдал, как вытянулось при этих словах лицо Алекса. Ясное дело — уехав, Каин по праву увезет с собой и Яну, чего новоиспеченному главе Семьи, естественно, вовсе не хотелось. Яна молчала, но по выражению ее лица было ясно, что ее сейчас терзают аналогичные мысли. Ничего страшного. Как там люди говорят? 'С глаз долой — из сердца вон?'
Гнетущее молчание, повисшее в комнате, неожиданно нарушил звонок мобильника Алекса. Звонил Валентин, причем, судя по высветившемуся на экране количеству звонков, уже в третий раз. Чертова связь.
— Александр, приезжай немедленно. У нас кое-что есть. В наши руки попала одна интересная особа, имеющая непосредственное отношение к Перворожденному. Думаю, ты захочешь сам ее допросить.
— Что за особа? Очередной 'дикий'?
— Ее зовут Изабель.
14
Недостроенное здание больницы возвышалось над редкой лесопосадкой мрачной глыбой, напоминая остов потерпевшего крушение корабля. Даже бледный утренний свет, казалось, отказывался проникать в зияющие на его боках черные раны. Люди обходили это место стороной: уж больно дурную славу оно имело. Кроме бомжей, наркоманов, бродячих псов да любопытных мальчишек, на территорию давно замороженной стройки никто не совался. До недавнего времени. Несколько дней назад недра полуразрушенного здания навсегда приютили парочку падких на приключения подростков; недосчитались своих товарищей и бродяги, облюбовавшие руины для ночлега. После этого здание опустело окончательно — не считая собак, которые, держась от него на благоразумном расстоянии, оглашали окрестности отчаянным воем. Среди жителей ближайших домов поползли слухи, что в развалинах завелось кое-что похуже маргиналов и привидений. И они были правы.
Марк застал Лизу сидящей на грязных ступеньках полузатопленного подвала; девочка неотрывно смотрела на простершуюся внизу мутную жижу — так человеческие дети смотрят из кровати в темноту, ожидая появления ночных чудовищ. Перворожденный бросил у ног свою ношу — бесчувственное тело молодой женщины — и, наклонившись, легко подхватил 'дочь' на руки.
— Ну, как тут моя малышка? Скучала по папе? — осведомился он насмешливо.
— Больше не оставляй меня тут….с ними… — серьезно попросила девочка. — Я их боюсь.
— Ну, крошка, я же тебе обещал, что они тебя не тронут. Она знают, что ты — моя дочь.
— А вдруг они забудут?
Марк фыркнул.
— Глупости. Они ведь точно такие же, как мы с тобой. Их не стоит бояться.
— Они голодные. Я слышала, как они рычат…
— Ну, это поправимо. Видишь, какой хороший завтрак я им принес. Я уверен, что вы подружитесь.
— Пап, а где мамочка? Она скоро придет?
— Нет, крошка, боюсь, мамочка нас бросила, — сухо ответил он, спуская ее на пол. — Теперь остались только мы с тобой.
— Бросила? Почему? — глаза девочки тут же наполнились слезами, губы задрожали.
Марк стиснул зубы, сдерживаясь, чтобы не встряхнуть ее, как котенка. Если девчонка опять вздумает реветь, видит Прамать, он оторвет ей голову. Не расскажешь же ей, что неблагодарная Изабель разбила окно в машине и сбежала, пока он разбирался с оставшимися вриколакосами Самира. И, судя по тому, что домой за Лизой она не вернулась (а она бы ее ни за что не бросила), она уже была в руках его врагов. Он пытался установить с ней ментальный контакт, но в сознании Изабель царила такая сумятица, что это лишь подтвердило его опасения. Что ж, к счастью, он был достаточно благоразумен, чтобы не посвящать ее в свои дела и не рассказывать о себе слишком много. А вот дом пришлось спешно оставить, и его было жаль. Поиск нового жилища займет время.
— Видишь ли, она нас разлюбила. И уехала. Но ты не переживай, папочка о тебе позаботится. Мы ведь семья, верно? А теперь нас стало еще больше…
Он замолчал, услышав их приближение. Казалось, тьма в дальнем углу зашевелилась и разделилась на три сгустка, устремившихся к освещенному участку подвальной лестницы по черной глади воды. Лиза вжала голову в плечи и зажмурилась, прильнув к ноге Марка. Что ж, ее страх можно было понять: его новые вриколакосы имели весьма устрашающую внешность. Мерцающие глаза хищников, оскаленные пасти, срывающаяся с губ слюна… Они проснулись к новой жизни лишь недавно — он обратил их неделю назад, втайне от Изы — а потому все время были голодны.
Когтистая тонкая рука с обрывками одежды, скорее напоминавшая птичью лапу, схватила принесенную им женщину за ногу и рывком стащила вниз, в воду, откуда тут же донеслось громкое урчание, сопение и чавканье. Тело смертной, которая имела счастье умереть, так и не приходя в себя, в считанные секунды было опустошено, иссушено, выпито до последней капли. Звери насытились.
— Идите сюда, дайте на вас взглянуть. — велел Марк, и созданные им твари послушно поднялись на свет.
Этих троих он выбирал с особой тщательностью. Двое мужчин примерно тридцати лет и одна совсем юная девушка. Мужчины, Матвей и Илья, были воплощением грубой физической силы — оба высокие, могучего телосложения, похожие, как братья, с тем исключением, что Матвей наголо брил голову, а Илья был коротко стриженым блондином. Особым умом они не отличались, но Марк ценил в них другие качества: не знающую преград медвежью силу, хитрость, кровожадность, агрессивность и жестокость, выделявшую этих двоих еще при жизни людьми. При этом оба, точно цепные псы, с готовностью повиновались более сильному и интеллектуально развитому лидеру — своему новому хозяину. Ко всему прочему, они были на редкость неразговорчивы. Идеальные вриколакосы.
Девчонка же была уникальна — обладала врожденным чутьем на нечисть. Внимание Марка она изначально привлекла в качестве жертвы, шагающей в одиночестве по вечерней улице. Затаившись в тени дома, он, как обычно, поджидал ни о чем не подозревающую добычу, но в этот раз все обернулось иначе. Девушка застыла как вкопанная, не доходя до его убежища пары десятков метров, а потом, к его изумлению, развернулась и бросилась наутек. Он, конечно, нагнал ее в три счета, и уже потом, вкусив ее крови, понял, в чем дело. Вера (так ее звали) обладала редким даром: видеть истинную суть вещей, проникать в потустороннюю природу мира. Со временем она могла бы стать сильным медиумом — но Марк уготовил ей другую, лучшую судьбу. Судьбу своего вриколакоса, послушной и, что важнее, полезной марионетки. С ней было сложнее, чем с ее 'братьями': подчинялась она ему во многом благодаря силе его внушения, дающую ему власть над своими вриколакосами. В ее жилах теперь текла его кровь; постоянный голод туманил ее разум, а он приносил ей пищу, был с ней ласков, убеждал в высшем предназначении и избранности подобных им существ. Он был силен, красив и умел возбуждать к себе любовь. Скоро отголоски воспоминаний о человеческой жизни окончательно перестанут тревожить девочку, что укрепит ее преданность. Хрупкая, миниатюрная, с большими темно-голубыми глазами и короткой растрепанной стрижкой, она напоминала бы эльфенка, если бы не мерцающие хищным светом зрачки и торчащие из-под верхней губы клыки. Рядом с Ильей и Матвеем она выглядела настоящей дюймовочкой. Впрочем, все трое вполне мирно уживались друг с другом: так велел хозяин. Еды им хватало; он об этом позаботился. И сейчас Марк был доволен своей предусмотрительностью. Приехав в город, он вникнул в образ жизни местных Истинных, а затем привлек их внимание 'дикими' вриколакосами и таким образом обозначил свою позицию. Это был вызов и одновременно — предупреждение. Он один сумел расправиться с их предводителем (ничтожная доля участия Лейлы не в счет) и его слугами; теперь же, когда в его распоряжении — трое молодых, сильных, новорожденных вриколакосов, дело оставалось за малым. Что он станет делать после, заполучив единоличную власть над городом и установив в нем свои порядки? Скорее всего, она ему быстро прискучит. Что ж, в мире еще достаточно Истинных, которым стоит напомнить о заветах предков.
Марк скользнул рассеянным взглядом по трем недвижно застывшим перед ним фигурам. В сердце шевельнулось что-то вроде сожаления: люди с каждым новым веком своего развития, как ни парадоксально, безнадежно деградировали — не та уже порода, не тот дух. Сам вкус не тот. И он, Перворожденный, вынужден довольствоваться обществом тупоголовых вриколакосов, он, помнящий мудрость старейшин Рода, красоту его женщин, величие его мужчин… Время Истинных неумолимо подходило к концу, уступая мир власти вездесущих и живучих, как тараканы, людей. 'Мы становимся легендой', - невесело усмехнулся Марк своим мыслям.
Матвей и Илья вопросительно и преданно смотрели ему в глаза, готовые выполнить любой его приказ. Вера переступала с ноги на ногу, пряча взгляд за мокрыми и грязными сосульками волос. Остатки платья висели на ее худеньком теле уродливыми лоскутами. Маленькая Лиза зябко ежилась за его спиной: она привыкла к уюту и роскоши их прежнего дома, к своим игрушкам, играм, сну в теплой постели. Им всем здесь было не место. Птенцы вылупились и оперились; пора было выводить их в свет.
Марк вздохнул, притягивая к себе девочку.
— Как думаешь, Лизонька, может, нам стоит приодеть этих троих? Смотри, какие они грязные.
— И вонючие, — поморщившись, заявила та.
— Да, ты права. Папа добудет им новую одежду. А потом мы найдем себе новый дом.
— Такой же красивый, как старый?
— Еще лучше, милая.
— А им обязательно жить с нами?
— Да, Лиза. Ведь они теперь — наша семья. А скоро нас станет еще больше. Быть может, у тебя даже появится братик. Ну, или сестренка — тебе решать.
— Ура! — девочка радостно захлопала в ладоши. Чумазое личико расплылось в довольной улыбке, обнажившей аккуратные клыки.
— Ну, вот и славно, — пробормотал Перворожденный, задумчиво глядя на Веру; девушка, безусловно, была хороша собой, и, если бы не эта грязь и зловоние, он бы поспешил утолить голод плоти, неотъемлемый от жажды крови. Пожалуй, если ее отмыть и приодеть, ее своеобразная красота вполне заменит ему яркую привлекательность Изабель… а, возможно, и Лейлы. Несчастная Лейла. Умереть такой молодой. Что ж, свою роль она сыграла, а за дальнейшую ее судьбу он не в ответе. Жаль лишь, что пропало такое роскошное тело…
Впрочем, не время предаваться пустым раздумьям. На это у него будет целая вечность.
— Я сказал, ты не поедешь, значит, не поедешь! Слышишь, женщина?
Лицо Аскольда в этот момент, по мнению Яны, было более чем устрашающим, но на Мию не произвело ни малейшего впечатления.
— Он был братом и мне тоже, милый. Меня тоже касается это дело. Я поеду.
— Ты должна остаться, Мия! В твоем положении…
— В каком таком положении? Разве я больна и немощна? Разве не могу постоять за себя? Кроме того, я прекрасно себя чувствую! И, кто знает — возможно, оставив меня здесь, ты подвергнешь меня еще большей опасности!