- На,- я оттопырил мизинец с кольцом.
Вика прикоснулась к колечку подушечкой указательного пальца.
- Алюминий,- произнесла она.
- Ебет тебя?- огрызнулся я.- Чего я тебя сюда тащил?
- Не знаю,- ответила она.
- Чичас узнаешь,- процедил я, подражая Филимону, и толкнул ее на диван.
- Уй!- вырвалось у Вики.- Гоша!
- У аппарата,- отозвался я.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ ... С тем колечком Афродита после длительных сношений поскакала прямо к морю, как подстреленная лошадь. Плюх! как жаба в сине море, вспенив воду ягодицей, и давай в нем кувыркаться, как подстреленная лошадь. Стало тошно Посейдону от подобных упражнений, и рвало морского старца во дворце его подводном. " Выходи из моря, лошадь! " - проревел он между спазмов. Афродита ж все плескалась, и с ума сводила дядю ( Посейдон ее был дядей ). Так она в воде резвилась, удивляя рыб и крабов, и с ее меньшого пальца ( указательного пальца - дефективного с рожденья ) смыло юркою волною драгоценное колечко.
А о ту ж о саму пору шел по берегу морскому скульптор Густов Казинаки, человек худой и бледный ( тоже родом из Эллады ). Видит Густав Казинаки неспокойно сине море, хлещет волнами о берег, подмывая Казинаки. Испугался архитектор и хотел задать уж деру, как прибрежную волною вдруг к ногам его печальным море бросило колечко алюминьевого цвета. Удивился Казинаки: " Это что еще за блядство? " Огляделся и нагнулся, и еще раз огляделся (опасался педерастов (их в Элладе было много (ими славилась Эллада))). Видит - нету педерастов. Опечалился немного и поднял с земли колечко. " Это что еще за блядство?" - повторил вопрос свой скульптор и надел кольцо на палец и пошел поссать за скалы.
В это время Афродита вышла на берег из моря и заметила пропажу. Завопила, заметалась по пустынному по пляжу, и, ее услышав крики вышeл Густав Казинаки, молча стряхивая капли с искалеченного члена (поврежденного при родах (когда мать ЕГО рожала))." Ето что еще за блядство?- крикнул Густав Казинаки.
- Кто тут бегает по пляжу и мешает ссать народу? "
" Я,- сказала Афродита.- Я тут бегаю по пляжу, про народ же я не знаю. Я колечко потеряла."
Скульптор Густав Казинаки спрятал руки за спиною. " Что упало, то пропало.
Впредь лицом не будешь щелкать, как подстреленная лошадь ".
Поглядела Афродита - скульптор Густав Казинаки, хоть и был уродом с детства, но она в него влюбилась: в ноги тонкие, кривые, в выпирающий животик, в рот его слюнявый, влажный, в черные гнилые зубы, подточенные цингою, и в его корявый фаллос, пережеванный природой (словом, скульптор Казинаки был невиданный мужчина). И она в него влюбилась. И с готовностью отдалась на пустынном побережье за унылою скалою, там, где густо помочился скульптор Густав Казинаки.
(КОНЕЦ ЛИРИЧЕСКОГО ОТСТУПЛЕНИЯ )
Проснулся я от отвратительного привкуса шерсти во рту.
" Что ж это мы вчера с Викой делали?"- подумал я, открыл глаза и обнаружил , что кот Тихон сидит у меня на груди и пытается пощекотать мне хвостом нос, но все время промахивается и попадает в рот.
- Тьфу!- выплюнул я.- Тихон!
- У аппарата,- нахально отозвался кот.- Ну вот, опять обслюнявил весь хвост...
- Сползи с грудей моих с уровых,- попросил я.
- А ты вставай!- заорал в ответ Тихон.- Твоя краля уже завтрак готовит.
- Вика?
- А у тебя что, разные есть?- процитировал начитанный Тихон и спрыгнул с моeй груди.- Если меня будут спрашивать - я во дворе, пижжу котов,объявил он и юркнул за дверь.
Я привстал, нащупал на тумбочке сигареты и закурил натощак. Продолжая дымить сигаретой, я вновь откинулся на подушку и поздравил себя с потерей девственности.
" Чо б тако сделать?- подумал я.- Плакат, что ль какой написать, чтоб всe знали? Типа: " Сидорыч - гoндон "... Хотя, при чем здесь Сидорыч? Это Димон - гондон, а Сидорыч - пидор... или пидер... как правильно пишется пидор или пидер?"
Я решил, что пороюсь в словаре на досуге. С этими освежающими мыслями я встал, оделся и направился в ванную. Из полуоткрытой кухни на мeня пахнуло ароматом свежесваренного кофе.
Сверкая надраенными зубами я вышeл на кухню. На кухне суeтились Вика и миленькая горбатая соседка тетя Клава. Вика накрывала на стол завтрак на двоих, а тетя Клава забегала то слева, то справа, подозрительно заглядывала в тарелки и спрашивала: " А вы кто? А вы кто? "
- Тетя Клава, добром прошу, идите на хуй,- не выдержал я.
Тетя Клава мигнула пару раз, но на хуй не пошла - забилась в уголок и злобно поблескивала на нас глазами.
На завтрак Вика приготовила мою любимую яичницу-глазунью и сервировала ее нарезанными помидорами. Откуда только она узнала мои вкусы! Я принялся уплетать яичницу, время от времени поглядывая на Вику. Та ела аккуратно, но неэстетично - каждый кусок яичницы запивала кофе. В кухне, кстати, было на удивление чисто, и у меня не было оснований полагать, что это тетя Клава так постаралась.
Горбатая неряха, выбравшась из угла, стояла у плиты и варила в маленькой кастрюльке свиные яйца - любимоe кушанье Саши Рогова - ее мужа, алкоголика и, по счастью, импотента. Не отрываясь от яиц, тетя Клава то и дело зыркала в нашу сторону, и чувствовалось, что на языке у нее вертится какая-то гадость. Я демонстративно взял со стола хлебный нож-пилу и взвесил его на ладони. Тетя Клава оставила ядовитые замечания при себе. Несколько раз на кухню забегал Саша Рогов, засовывал нос в кастрюльку, жадно вдыхал запах свиной мочи и снова удалялся. Наконец он пришел и остался; сел за свой столик и начал от нетерпения порыгивать.
ОПИСАНИЕ ПРИРОДЫ Если тетя Клава была горбата, то Саша Рогов был совершенно лыс, но не от природы, как Сидорыч, а просто потому, что летом ему было жарко в волосах , и он их брил тупым лезвием " Нева ". Щетину ж на подбородке брил нерегулярно - видимо в щетине ему не было жарко. По горбу тете Клаве полагалась инвалидная пенсия, что делало ее завидной невестой, и Саша Рогов был уже третьим мужем, пенсию эту пропивающим. Несчастная тетя Клава жаловалась, что Саша Рогов ее не любит. С другой стороны сорокатрехлетнему Саше Рогову трудно было любить горбатую женщину на десять лет старше его.
Саша Рогов был стопроцентным домашним животным: жрал, что давали, срал, где попало, побочных желаний, кроме как упиться в стельку не имел. Импотентом, однако, был не от рождения, а по жизни.
( КОНЕЦ ОПИСАНИЯ ПРИРОДЫ )
Не успел Саша Рогов докурить свой третий бычок, как на кухне появилась их с Клавой квартирантка Оксана, заспанная, в красном халатике поверх ночной сорочки.
Зажгла газ и поставила на огонь чайник. Я логически вычислил, что ей захотелось чайку. Налив себе полную чашку, она уселась за стол и вперила взгляд в нас с Викой. Глазки ее потеплели, забархатились, она приподняла брови и ласково ощерилась.
" Ишь ты,- подумал я.- Стоит привести блядь в хату, как тебя уже начинают уважать."
С этими мыслями я состроил Оксане ответную курву. Оксана нахмурилась, а потом, как бы через силу улыбнулась мне. Потом снова нахмурилась и уткнулась в чашку.
"Дура она какая-то,"- решил я.
Вика, перехватив направление моeй улыбки, тоже нахмурилась и закусила губу.
"Давайте, давайте, бабы,- задорно подумал я.- Деритесь из-за ОХУИТЕЛЬНОГО мужчины! "
Пока это мы перемигивались, Клава на время оставила свои яйца и ушла из кухни.
Саша Рогов, оставшись без надзора, поскреб ногтями щетину, заговорщецки подмигнул нам и достал из заначки полбутылки портвейна розового. Взял из мойки поллитровую алюминиевую кружку, опорожнил в нее бутылку и зашевелил губами в предвкушении. Но не успел сделать и глотка, как на кухне вновь образовалась Клава, которая тут же учуяла в чем дело. Рогов робко кашлянул и спрятал пустую бутылку за спину. Но было уже поздно. Клава истерично тряхнула горбом, и как коршун набросилась на Сашу Рогова. Ругалась Клава неинтересно, но густо. Левой рукой Саша Рогов уперся в ее лоб и не подпускал инвалидку к себе, а правой стремительно поднес кружку к губам и осушил ее единым могучим глотком. Раскусив обман,Клава совершенно взбеленилась. Она почала ругаться еще гуще и еще неинтересней. Саше Рогову стало скучно, и он стукнул жену по голове.- Не получишь сегодня яиц!закричала Клава.
- Все!- вышeл из себя Рогов.- Ухожу к Парашину.
- Уходи,- неожиданно согласилась Клава.- Пусть Парашин тебя кормит. Чтоб вы сдохли, два алкоголика.
- Сдохнем!- отважно закричал Саша.- А тебе стыдно будет.
- Вот и сдохните! И стыдно мне не будет!