Асакава ждал, хотя он был абсолютно уверен, что мальчик не сможет вспомнить, какой фирмы была забытая им в гостинице кассета.
Снова раздался голос:
— Вот видите, он тоже не помнит. Мы обычно покупаем самые дешевые кассеты. Они продаются в упаковках по три штуки…
Этого и следовало ожидать. Мало кто обращает внимание на название фирмы-производителя на кассете. Вернее, при покупке еще иногда смотрят, а вот перед тем как записывать, кому-нибудь придет в голову проверять, какая именно кассета у него в руках?
И тут неожиданно Асакаву осенило: «Постойте, а где коробка от кассеты?! Все кассеты продаются в футлярах. Наверное, этот футляр валяется где-то у Канэко. Вряд ли они его выкинули». По крайней мере, сам Асакава никогда не выкинул ни одного футляра. Он сохранял все пластиковые коробки как от аудио- , так и от видеокассет.
— Извините, а вы у себя дома держите кассеты в футлярах?
— Разумеется…
— Простите меня за настойчивость, но не могли вы посмотреть где-нибудь на полке? Может быть, найдете пустую коробку от той кассеты…
— Вы что, издеваетесь? — после секундного замешательства с недоумением произнесла женщина. Она никак не могла взять в толк, зачем корреспонденту солидного еженедельника понадобился пустой футляр от дешевой кассеты.
— Я вас очень прошу… Поймите, это вопрос жизни и смерти.
На домохозяек доводы такого рода всегда производят впечатление. Вот и сейчас это сработало безотказно. К тому же на этот раз Асакава говорил чистейшую правду.
— Подождите немного. — Голос в трубке смягчился.
Прошло несколько минут. Асакава подумал, что, если футляр остался в коттедже, то наверняка администратор его выкинул. С другой стороны, не исключено, что коробка все-таки затерялась где-то у Канэко на полке.
— Вас ведь интересует обычный цветной футляр от кассеты? — наконец послышалось из трубки.
— Да-да. Самый обычный пустой футляр.
— Я нашла два таких.
— Знаете, на них должно быть написано название фирмы-производителя.
— Э-э… На одном написано «Hi-Vision T-120», а на другом… «Fuji-TEX VHS T-120 Super AV»…
Все совпало. На кассете, которая лежала на столе перед Асакавой, было написано то же самое. Конечно, нельзя быть уверенным на сто процентов — кассеты Fuji-TEX продаются в огромных количествах в каждом магазине видео и радиотехники. Но вполне возможно, что это первый шаг на пути к решению загадки. Получается, что вся эта чертовщина была записана на кассету, которую привез в «Пасифик Лэнд» обыкновенный мальчишка-школьник. Ну что ж, очень может быть. Асакава вежливо поблагодарил женщину и, еще раз извинившись напоследок, повесил трубку.
Итак, около восьми часов вечера в воскресенье двадцать шестого августа — за три дня до того, как Ивата и компания ночевали в «Пасифик Лэнд», — сын Канэко ставит видеомагнитофон в вилле Б-4 на запись. На следующий день семейство Канэко возвращается домой в Иокогаму, забыв кассету в гостинице. В среду в коттедж Б-4 въезжают Ива-та, Томоко, Харуко и Такэхико Номи. Вечером того же дня начинается сильный дождь. Вероятно, они решают посмотреть какой-нибудь фильм и тут находят в видеомагнитофоне забытую кассету. От скуки они эту кассету просматривают. Содержание кажется им абсолютно бессмысленным, к тому же в последней сцене заключена недвусмысленная угроза. Недовольные плохой погодой и немного не в своей тарелке после увиденного ребята решаются на жестокую шалость — стирают ту часть записи, где объясняется, что нужно сделать, чтобы остаться в живых. Им хочется напугать посильнее будущих постояльцев. Поэтому они оставляют кассету в номере.
Понятно, что они не воспринимают всерьез угрозу из последней сцены. Поверь они в эту угрозу по-настоящему, вряд ли бы они так скверно пошутили. Асакава представил себе, как каждый из четверых в момент смерти вспоминает про злосчастную кассету. А может быть, они умерли в одно мгновение, так и не успев ни о чем подумать…
«Между прочим, это и меня касается», — вспомнил вдруг Асакава и вздрогнул. Если за эти пять дней он не узнает, что нужно сделать, чтобы избежать смерти, его ожидает то же самое. Вот тогда-то он в точности поймет, что они чувствовали, умирая…
Асакава отогнал неприятные мысли. Снова принялся обдумывать ситуацию с загадочной кассетой: «Нам известно, что мальчик записывал на кассету юморину. Откуда же тогда взялась эта запись?»
Сначала Асакава считал, что она была снята видеокамерой. Потом оказалось, что какой-то школьник собирался записать на нее свою любимую телевизионную программу. Но как на пленку попала эта дурацкая запись? Как это могло произойти?
…ну конечно! Пиратское вещание!
Асакава вспомнил о нашумевшем во время последней предвыборной кампании скандальном случае. Тогда по окончании программ общественного телевидения кто-то запустил в эфир видеозапись, компрометирующую одного из кандидатов. Вот и здесь, наверное, произошло то же самое. По крайней мере, никакого другого объяснения Асакава придумать не мог.
Вполне вероятно, что двадцать шестого августа в пределах Южного Хаконэ кто-то настроился на волну местного телевидения и пустил в эфир этот, с позволения сказать, фильм, который, соответственно, был записан на видеокассету. Так что все произошло непреднамеренно. Но если действительно речь идет о хулиганстве в телеэфире, то этот случай пиратского вещания должен быть где-то зафиксирован. Асакава понял, что без телефонного звонка не обойтись. Он решил позвонить в редакционное отделение в Южном Хаконэ и, разумеется, в главный информационный отдел в Токио.
В десять часов вечера Асакава, встреченный мирным посапыванием жены и дочки, переступил порог своей квартиры. Разувшись, он первым делом тихонько приоткрыл дверь спальни и посмотрел на спящих, словно проверяя, все ли у них в порядке. Ни разу, каким бы усталым он ни заявился домой, Асакава не забыл проделать этот священный ритуал.
В гостиной на столе лежала записка: «Тебе звонил Рюдзи Такаяма». Асакава целый день названивал из редакции по домашнему телефону Рюдзи, но раз за разом попадал на автоответчик. Наверное, Такаяма тоже даром времени не терял и по мере своих возможностей разыскивал нужную информацию. Не исключено, что он раскопал что-нибудь интересное.
Асакава набрал номер, дождался десятого гудка и повесил трубку. Никого нет дома. Похоже, Рюдзи до сих пор где-то бродит. Асакава представил себе его старую холостяцкую квартиру в Восточном Нагано.
После душа Асакава достал из холодильника банку пива и, устроившись поудобней у телефона, снова позвонил Такаяме. Безрезультатно. Ему ничего не оставалось, кроме как перейти на виски со льдом, что Асакава и сделал. Заснуть без помощи алкоголя он уже не мог…
За всю свою жизнь высокорослый, но щуплый Асакава ничем серьезным не болел.
Тем обидней было получить смертельный диагноз таким вот изощренным способом… В глубине души он до сих пор надеялся, что все это происходит с ним не наяву, а в каком-то страшном сне. Ему казалось, что, может быть, все еще как-нибудь обойдется. Что, если даже ему не удастся найти «магическую формулу», ничего ужасного не случится. Наступит восемнадцатое октября, часы покажут десять вечера, потом одиннадцать, потом наступит следующий день, и все будет идти своим чередом. Как раньше. Огури станет ежедневно с надменной улыбкой рассказывать ему басни о суеверных идиотах. Такаяма, глупо ухмыляясь, будет, как всегда, бормотать что-нибудь вроде: «Мирозданье — вещь уму непостижимая». И каждый вечер, возвращаясь, он будет заглядывать в спальню и видеть любимые лица спящих жены и дочки. Даже в падающем самолете пассажиры до последнего момента не теряют надежды на чудесное спасение.
Допив третий стакан виски, Асакава в третий раз набрал номер Рюдзи. Он твердо решил, что, если сейчас не дозвонится, то отложит звонок Такаяме на завтрашнее утро. После седьмого звонка на том конце провода кто-то подошел к телефону.
— Где ты шляешься по ночам, скотина?! — злобно сказал Асакава, даже не поинтересовавшись, кто снял трубку. Общаясь с Такаямой, Асакава не выбирал выражений, хотя вообще-то был человеком вежливым. Незаметно для себя самого наедине с Рюдзи он становился отпетым грубияном. Получалось нечто странное: со своими друзьями Асакава всегда разговаривал очень вежливо, следил за каждым словом, а с Такаямой как с цепи срывался — начинал беспрерывно сквернословить и хамить. При этом он никогда не считал Рюдзи своим близким другом.
В трубке послышался испуганный женский голос:
— Алло? Кто это?
Асакава не поверил своим ушам — он только что грубо наорал на незнакомую женщину…
— Пожалуйста, простите. Я, кажется, ошибся номером. — Проклиная себя, Асакава уже собирался положить трубку. Но женщина неожиданно сказала;
— Вы, наверное, хотели поговорить с сэнсэем? Я имею в виду с господином Такаямой?
— Э-э… — Асакава опешил. — Ну, в общем-то, да…
— Мне очень жаль, но его до сих пор нет.
Асакаве очень захотелось узнать, кому принадлежит этот молодой, приятный голос. Скорее всего, это не родственница, раз она называет Такаяму сэнсэем и даже господином. Неужели любовница?! Но Асакава был твердо уверен в том, что ни одна женщина в мире не может полюбить Такаяму…
— Тогда, если вам не трудно… Меня зовут Асакава…
— Хорошо. Когда сэнсэй вернется, я передам ему, что вы звонили. Он вам обязательно перезвонит, господин… Асакава. Я не напутала?
После того как Асакава положил трубку, мягкий женский голос еще некоторое время звучал у него в ушах. На душе как-то полегчало.
Когда родилась дочка, из комнаты пришлось убрать громоздкую двуспальную кровать. Грудничкам не следует спать в обычной кровати, а места для детской кроватки в маленькой спальне — два на три метра — не было. Теперь они спали всем семейством на двух уложенных рядом матрасах.
Асакава покряхтел и кое-как пристроился с краю. В принципе, в спальне было достаточно места для троих, и если бы Асакава ложился одновременно с женой и дочкой, ему не пришлось бы тесниться. Но он ложился позже, а Сидзука с Йоко оказались ужасно неудобными соседками — разметавшись во сне, они занимали все их семейное ложе. Так что каждый вечер ему приходилось бороться за место на матрасе.
После того как Асакава умрет, сколько времени понадобится жене и дочке, чтобы забыть о том, что когда-то на этих двух матрасах находилось местечко и для него? Не в том смысле, что Сидзука найдет кого-то и снова выйдет замуж. А просто… Говорят, что некоторые люди, потеряв мужа или жену, очень долго не могут оправиться. Смерть близкого человека, как трещина, проходит через всю их дальнейшую жизнь.