— Асакава! — Рюдзи прервался и озабоченно взглянул наверх. — Асакава! Ты меня слышишь? Что ты там затих?
«Я в полном порядке, не волнуйся», — хотел ответить Асакава.
— Ты чего молчишь?! Сказал бы что-нибудь. Эй, я же волнуюсь. Где ты там?
Никакого ответа.
— Ну или песню пой, что ли. Только не молчи!
Тишина.
— Эй! Асакава! Ты где? Ты в обморок, что ли, упал?
— Н-нет… — наконец-то выдавил из себя Асакава.
— Вот ведь тупица. На секунду нельзя тебя оставить. Как дитя малое! — с облегчением заорал Рюдзи и снова принялся копать.
Сколько же это будет продолжаться? Они уже столько грязи перетаскали со дна колодца. Воды тоже как будто стало меньше, но ничего похожего на останки Садако так и не обнаружилось.
Ведро поднималось наверх все медленней. Вот оно зависло на середине колодца, покачалось немного, а потом Асакава безвольно опустил руки, и, наполненное грязью, оно обрушилось вниз.
Рюдзи чудом удалось избежать смертельного удара. Он стоял на дне колодца, залитый грязной водой с ног до головы, и орал:
— Идиот! Ты что, убить меня хочешь?!
В бешенстве он схватился за веревку и начал быстро взбираться наверх.
— Все! Меняемся.
…меняемся?!!
Асакава от испуга резко вскочил на ноги и здорово ударился головой о доски пола.
— Рюдзи! Стой, не надо меняться. Я в полном порядке. Вот увидишь… — Асакава говорил быстро, короткими фразами, чтобы Рюдзи успел его услышать и остался там, на дне… Но голова Такаямы уже показалась над краем колодца:
— Я уже все увидел, что нужно было. Давай, лезь вниз без лишних разговоров!
— Погоди. Давай передохнем чуть-чуть. Освежимся…
— Пока ты освежишься, дружище, утро настанет.
Рюдзи посветил фонариком прямо в лицо Асакаве. В глазах у того блеснуло безумие…
…похоже, он совсем рехнулся от страха. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какая работа легче. Одно дело ковыряться на дне совочком и наполнять грязью ведро, и совсем другое — поднимать полное ведро со дна колодца на пятиметровую высоту…
— Так! Быстро вниз! — Рюдзи подтолкнул Асакаву к колодцу.
— Нет! Стой. Я не могу… ох…
— Что такое?
— У меня клаустрофобия.
— Что ты говоришь? Клаустрофобия? Расскажи это кому-нибудь другому!
Асакава молча затих, прижавшись к влажной шершавой стенке. Внизу по воде пробежала рябь. Асакава вздрогнул:
— Нет! Я не могу!
Рюдзи схватил Асакаву одной рукой за грудки и, притянув к себе поближе, другой рукой отвесил ему две звонкие оплеухи.
— Возьми себя в руки! Что значит «не могу»? Ты что, сдурел, что ли?! Ему дают последний шанс спасти свою жалкую жизнь, а он нос воротит. Урод! Кто сегодня по телефону полчаса разговаривал? Ты, я вижу, уже успел забыть, что у тебя есть жена и дочка, о которых тоже не мешало бы позаботиться. Или тебе не жалко своих девчушек? А? Хочешь, чтобы их поглотила вечная тьма?
Вспомнив о жене и дочке, Асакава вздрогнул. Как он мог так струсить? Какой позор. Он же за них отвечает. Он обязан их спасти!.. Обязан-то обязан, но эта мысль не прибавила ему храбрости.
— Слушай, а ты уверен, что в том, что мы делаем, есть какой-то смысл? — спросил он у Рюдзи, понимая, что этот вопрос едва ли не бессмысленней, чем поиски костей Садако на дне колодца.
Рюдзи ослабил хватку и задумчиво сказал:
— Наверное, мне стоит рассказать тебе поподробней о теории профессора Миуры.
Асакава непонимающе уставился на него. Рюдзи продолжал:
— Профессор считал, что человек, умирая, может оставить после себя мощный «заряд ненависти». Для этого необходимы три условия: закрытое пространство, вода и некоторый промежуток времени до смерти.
Другими словами, когда человек медленно умирает в закрытом помещении, где есть вода, место его смерти становится сильнейшим источником ментальной энергии. Образуется «заряд ненависти». Теперь подумай, что такое, по-твоему, колодец? Закрытое пространство — раз. Кругом вода — два. Помнишь, кстати, что старуха с кассеты вещала?
…с водой играть только чертей раззадоривать…
Играть с водой… Игры в воде… ну конечно! Страшная игра, которую двадцать пять лет назад затеяла Садако, продолжается до сих пор, и чем закончится эта смертельная забава, абсолютно неизвестно.
— Когда Садако упала на дно колодца, она еще была жива. За то время, что она лежала в колодезной воде в ожидании смерти, воздух вокруг нее пропитался ненавистью. В нашем случае все три условия были выполнены.
— И что теперь?
— Теперь… По мнению Миуры, чтобы уничтожить заряд и избавиться от «проклятия», нужно всего-навсего найти останки того человека, который это «проклятие» наложил, отвезти их к нему на родину и похоронить по религиозному обряду, принятому в тех местах. Собственно говоря, вернуть человека в тот мир, которому он принадлежит.
Асакава сразу же вспомнил то волшебное чувство, которое он пережил совсем недавно, выбравшись из подпола на свежий воздух за ведром, забытым на балконе. То есть нужно, чтобы душа Садако испытала то же самое. Нужно ее освободить. Остается только надеяться, что Садако хотела от них именно этого…
— То есть ты думаешь, что именно это и было написано в «магической формуле»? — на всякий случай спросил он у Рюдзи.
— Может, и это, а может, и что-то другое.
— Замечательно. У тебя всегда все так однозначно, — с горечью произнес Асакава.
Рюдзи в бешенстве снова схватил его за грудки: