Асакаву охватило беспокойство. Когда речь заходит о таких вещах, то обычный маленький человек оказывается совсем ничтожным, совсем бессильным. Разве может он противостоять процессам, происходящим в самом сердце вселенной?
Единственное, что оставалось Асакаве, — это убеждать себя в том, что они сделали все правильно. Надо было хоть как-то успокоиться, и он повторил про себя дважды: «Все позади, все позади». Вслух же сказал:
— Рюдзи, но ведь я-то живой. Выходит, мы разгадали загадку. Нашли «магическую формулу». Значит, все должно закончиться…
И тут ему в голову пришла мысль: «Почему Сидзуко удалось отыскать статую Отшельника на дне моря? Не потому ли, что статуя сама хотела, чтобы ее отыскали? Сидзуко почувствовала это желание, этот поток энергии, исходящий от статуи и, подчинившись ему, получила в награду волшебный дар. Все один к одному! Останки Садако, так же как и каменное изваяние, излучали энергию. Статуя хотела подняться со дна моря, Садако хотела выбраться со дна заброшенного колодца… Единственное, что меня смущает, — дар, который получила в награду Сидзуко, принес молодой женщине только горе… Однако какое это имеет значение? Главное, что мне тоже была дарована награда — избавление от проклятья».
Отрадная мысль. Асакаве действительно очень хотелось, чтобы все было именно так.
Рюдзи смерил собеседника взглядом, словно желая убедиться в том, что сидящий перед ним Асакава действительно жив, и покачал головой:
— Ну, насчет того, жив ты или мертв, можно не сомневаться.
Сказав так, он тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула. Наступила тишина. Немного спустя Рюдзи сказал:
— Только вот…
— Что?
— Я все думаю… — Рюдзи задумчиво смотрел прямо перед собой, — кого же родила Садако Ямамура?
Они расстались у железнодорожного вокзала в Атами. Асакава отправился в Сасикидзи, чтобы передать родственникам Садако извлеченные со дна колодца останки. Родственники должны были похоронить девушку так, как предписывал обряд погребения.
Асакава не особенно надеялся на теплый прием. Останки племянницы, от которой почти тридцать лет не было ни слуху ни духу, — подарок, который вряд ли можно назвать приятным. Но другого выбора нет — нужно довести начатое до конца.
Если бы Асакава с Рюдзи не знали точно, чьи это останки, то можно было бы попросить место для захоронения на городском кладбище, сославшись на то, что «личность покойного не установлена». Но так как речь шла о конкретном человеке по имени Садако Ямамура, Асакава считал своей обязанностью передать останки родственникам погибшей.
Поскольку со времени насильственной смерти Садако прошло несколько десятков лет, да и вообще возбуждение уголовного дела всегда сопряжено с многочисленными проблемами, Асакава заранее приготовил для родственников версию о самоубийстве.
Сначала он собирался отдать все, что осталось от Садако, ее дядюшке — Такаси Ямамуре, выразить свои соболезнования и, не задерживаясь в Сасикидзи, быстро вернуться в Токио. Однако, к великому его сожалению, катера с острова на материк ходили довольно редко, и так как он не успевал на последний катер, то ночлега на Идзуосиме было не избежать. Конечно, он мог улететь в Токио на самолете, прямым рейсом, но взятый напрокат автомобиль ждал его на привокзальной парковке в Атами. Так что этот вариант отпадал.
— По крайней мере косточки доставить по назначению ты сможешь и без моей помощи, — насмешливо сказал Рюдзи, высаживаясь из машины у вокзала. Завернутые в черный платок останки Садако лежали на заднем сиденье автомобиля. Сверток получился таким маленьким, что довезти его до Сасикидзи смог бы и ребенок.
…главное, чтобы родственники не отказались этот сверток взять. Если они откажутся от останков Садако, то тогда пиши пропало. Куда я дену эти кости?..
Асакава почему-то был уверен в том, что если Садако похоронят не родственники, а чужие люди, то «магическая формула» не сработает, желание девушки не будет выполнено до конца. Но с другой стороны, он понимал, что у дядюшки Садако нет никаких оснований верить тому, что в черном платке действительно кости его племянницы. А кто бы поверил, если б у его дверей появился малознакомый человек с черным свертком в руках и принялся уверять, что в этом свертке находятся останки кого-то из ваших родных?
Эти мысли не давали Асакаве покоя.
— Ну ладно, дружище, бывай. До встречи в Токио. — Рюдзи дурашливо помахал
Асакаве рукой и, развернувшись, двинулся к входу в вокзал. Через несколько шагов он обернулся и крикнул: — Если бы не работа, то, поверь мне, я бы поехал с тобой. За эту неделю у Рюдзи скопилась гора непроверенных студенческих работ и несколько недописанных статей.
— Ничего страшного. Еще раз спасибо за все.
— Да ладно, чего там. Честно говоря, мне и самому понравилось.
Рюдзи стал подниматься по лестнице, Асакава все еще смотрел ему вслед. На самом верху Такаяма оступился и, покачнувшись, чуть не упал. И хотя ему удалось удержать равновесие и остаться на ногах, Асакаве на какую-то долю секунды показалось, что мускулистое тело его приятеля раздвоилось, и одна половинка, упав, покатилась по лестнице вниз. «Это от усталости», — подумал Асакава и потер глаза. Когда он отнял руки от лица, Рюдзи уже скрылся из виду.
В этот момент Асакаве вдруг стало трудно дышать. Его широко раздувшиеся ноздри уловили невесть откуда взявшийся резкий лимонный запах.
Тем же днем, ближе к вечеру, Асакава постучал в двери дома Такаси Ямамуры. Хозяин только что вернулся с лова и выглядел усталым. Окинув взглядом Асакаву, он уставился на черный сверток, который нежданный гость держал в руках. По лицу Такаси было видно, что он сразу догадался о содержимом свертка.
Асакава, поклонившись, протянул Ямамуре свое подношение, держа его обеими руками, как этого требовал этикет. «Это останки Садако», — вежливо произнес он.
Такаси некоторое время не двигался, только печально глядел на сверток. Потом, сделав два шага вперед, низко поклонился Асакаве и, принимая сверток из его рук, тихо сказал: «Спасибо вам, что не поленились доехать до наших мест». Асакава почувствовал себя обманутым. Он никак не ожидал, что все произойдет так быстро и так просто. Такаси, увидев его недоуменное лицо, еще тише, но абсолютно уверенно сказал:
— Я ни секунды не сомневаюсь в вашей честности. Я знаю, что в этом свертке находится именно Садако.
Садако провела в доме своего дяди в общей сложности двенадцать лет: первые три года своей жизни, и потом школьницей, с девяти лет до окончания школы, когда ей исполнилось восемнадцать. Какой видел эту девочку Такаси Ямамура, теперь шестидесятилетний крепкий старик? Как относился к ней? Судя по выражению его лица, когда принимал из рук Асакавы останки племянницы, Такаси питал к девочке самые теплые чувства.
Ямамура не стал разворачивать сверток, чтобы взглянуть на содержимое. Он каким-то необъяснимым образам знал, что в черном платке действительно его Садако. Вернее, то, что от нее осталось.
С самого начала, стоило ему увидеть сверток в руках гостя, как на глаза его навернулись слезы. Похоже, и на этот раз не обошлось без сверхъестественной силы. Все, что окружало Садако, было пропитано мощными незримыми энергетическими полями.
Дело было сделано. Асакава, не в силах больше находиться рядом с Садако, наскоро придумал отговорку про опоздание на самолет и, откланявшись, поспешно удалился.
Вдруг Такаси Ямамура передумает и захочет вернуть сверток. Доказательств-то, что он не наврал, у Асакавы нет. Или начнут расспрашивать о том, что ему удалось узнать о бедной девочке. Он к этому не готов. Особенно если речь идет о близких родственниках погибшей.
Навестив по пути Хаяцу и сердечно поблагодарив его за оказанную помощь, Асакава направился в отель «Осима Онсэн[17]». Он собирался сначала немного поблаженствовать в горячих струях источника, а потом заняться обработкой собранного за эту неделю материала…
В тот самый момент, когда Асакава переступил порог отеля, Рюдзи в своей однокомнатной квартире в Восточном Нагано, посапывая, спал прямо за столом, там, где его сморил крепкий сон. Голова его покоилась на одной из недописанных статей. Темные чернила причудливым узором растеклись в лужице слюны — Рюдзи пускал во сне слюни, как младенец.
Видимо, он заснул в самом разгаре работы, крепко сжимая в руке свою любимую перьевую ручку «Монблан». Почему-то, вместо того чтобы печатать тексты на компьютере или на худой конец на печатной машинке, Рюдзи предпочитал писать свои статьи обыкновенными чернилами.
Неожиданно спящий вздрогнул. Лицо исказилось судорогой. Он подскочил на стуле и моментально проснулся — будто и не спал вовсе: спина его неестественно выпрямилась, глаза широко открылись.
Со стороны он напоминал человека, который недоуменно таращился спросонья, и выглядел слегка забавно. Но глаза его были налиты кровью. Он пытался вспомнить тот сон, который секунду назад буквально вышвырнул его в реальность. Сон был настолько страшным, что Такаяма — человек, который никогда ничего не боялся, — никак не мог унять охватившую все его тело дрожь.
Почувствовав, что ему стало трудно дышать, он взглянул на часы. Девять сорок. Догадка пришла не сразу.
Прямо перед ним высилась настольная лампа, освещая стол и большую часть комнаты, но почему-то Рюдзи почудилось, что ему не хватает света. Какой-то животный страх темноты накатил на него… Он почувствовал этот страх еще во сне. Ни с чем не сравнимый ужас перед силами тьмы, вдруг захлестнувшими весь мир вокруг.
Рюдзи оттолкнулся ногами от пола. Стул на колесах крутанулся, и в поле зрения попала видеодвойка. Кассета Садако все эти дни так и оставалась в магнитофоне. Как Рюдзи ни старался не смотреть в сторону телевизора, его взгляд словно магнитом притягивало к темному экрану. Не в силах больше бороться с самим собой, Рюдзи, тяжело дыша, уставился на телевизор.
— Все-таки приперлась, сволочь…
Он снова повернулся на стуле и уперся обеими руками в край стола. Ему показалось, что кто-то стоит у него за спиной.
Квартира Рюдзи находилась в маленьком переулке. Со стороны близлежащего шоссе доносился неясный гул проезжающих машин, но вообще-то здесь всегда было очень тихо. Иногда только взвизгнут тормоза или истерично захлопает не желающий заводиться мотор.
Обычно едва различимые, уличные звуки вдруг наполнили маленькую комнату до краев. Они волнами перекатывались из одного угла в другой. При желании можно было расчленить этот шум на составляющие: вот звенит комар, вот ветерок колышет занавеску. Все звуки гармонично переплетались, как бы сгущаясь в некий призрачный туман.
Реальность вокруг Рюдзи блекла и расползалась. Образовавшиеся щели заполнял бесплотный дух, от присутствия которого кровь стыла в жилах. Прохладный ночной воздух легкой тенью обволакивал влажную кожу. Сердце бешено колотилось, обгоняя клацающую секундную стрелку. Сильно сдавило грудь. Рюдзи снова взглянул на часы. Девять сорок четыре. За то мгновение, что он смотрел на циферблат, ему пришлось несколько раз судорожно сглотнуть набегающую слюну.
…сколько же было времени, когда я неделю назад смотрел у Асакавы эту кассету? Около девяти мы зашли… Я еще сказал что-то про его сопящих девчушек… Потом я почти сразу же пустил запись, и значит, когда я досмотрел…