— Сегодня утром я видела шкатулку с этими перчатками у королевы-матери. Она хотела подарить их вашей королеве, но внезапно передумала и решила оставить их себе. Позже, когда мы с ней расстались, я увидела этот ларец у нее в руках, когда она выходила из Лувра. Мы как раз беседовали с Алоизой де Сен-Поль, и когда я увидела королеву-мать, мне стало любопытно, куда это она собралась с перчатками? В том, что это были именно они, я нисколько не сомневалась, увидя синий бархат, накрывающий шкатулку. Я сделала вид, будто не замечаю ее и проследила до того момента, когда носилки скрылись из виду.
— Должно быть, она понесла их королеве Наваррской? — предположил Лесдигьер.
— Ничуть не бывало. Носилки повернули не в сторону улицы Гренель, а в противоположную. Желая разгадать эту загадку, я послала своего человека, и он проследил весь путь Екатерины до места, где носилки остановились; она вышла и скрылась вместе с ларцом в одном из домов. Полчаса спустя вернулась, но уже без ларца, села в портшез и вернулась в Лувр.
— Ну и что же? — все еще ничего не понимая, спросил Лесдигьер.
— Знаете ли вы, где стоит этот дом, в который заходила королева?
— Где же?
— В начале моста Сен-Мишель. Догадываетесь теперь, кто там живет?
— Признаюсь, я теряюсь в догадках…
Диана подошла совсем близко к нему, оглянулась по сторонам и прошептала:
— В этом доме живет господин Рене, личный парфюмер Медичи, или, как его называют, королевский отравитель!
Лесдигьер вздрогнул и отшатнулся, как будто сам Рене стоял сейчас перед ним и предлагал выпить сильнейший яд. Только теперь он вспомнил тот двухэтажный дом на мосту Сен-Мишель, в который он заходил лет пять назад. Он припомнил дурную славу, окружавшую этого человека, и со страхом подумал, что перчатки, побывавшие в руках Рене, лежат сейчас на столе у Жанны Д'Альбре, и что через час она наденет их на руки. Но, быть может, это не так, и он просто опрыскал их каким-то ароматическим составом, которого нет у Екатерины Медичи? Что же, только ради этого она и предприняла поездку к мосту Сен-Мишель?
Весь во власти противоречивых чувств, не желая, ввиду слабого здоровья Жанны, лишний раз попусту беспокоить ее, если подозрения Дианы окажутся беспочвенными, Лесдигьер тем не менее готов был уже сорваться с места и тут же начать действовать, но Диана удержала его:
— Постойте, куда же вы?
— К миланцу Рене!
— Зачем?
— Я спрошу его, что он сделал с этими перчатками.
— И вы думаете, он вам ответит? Как бы не так, он не выдает секретов своей госпожи.
— Мне он скажет, мы с ним давние хорошие знакомые. Однажды я спас ему жизнь. Правда, и он отплатил мне тем же, но сказал, что я всегда могу рассчитывать на его дружескую помощь.
— Однако и знакомые же у вас, господин граф! Хотелось бы и мне иметь такое же хорошее знакомство, чтобы знать наверняка, что тебе не грозит опасность не проснуться в одно прекрасное утро. Но вам незачем идти домой к Рене, потому что он сам давно уже здесь.
— Как! Рене в Лувре? И вы говорите мне об этом только сейчас?!
— Я ведь не знала, что он ваш хороший знакомый и изъявит готовность поделиться с вами секретами, доверенными ему королевой.
— Где же он? Как мне его найти?
— В апартаментах Маргариты Валуа, если, конечно, еще не выходил оттуда. Идемте со мной, я вызову его. Скажу, что он нужен для подбора духов и опиата для губ.
Они прошли на половину королевских детей, и Диана скрылась в одной из комнат, оставив Лесдигьера дожидаться возвращения в оконной нише коридора. Через несколько минут она вышла и направилась прямо к окну. Следом шел наш старый знакомый итальянец Рене.
— Господин Лесдигьер, я рад вас видеть, — произнес парфюмер, подходя, и сдержанно поклонился.
— Не могу то же самое сказать про себя, мэтр, — ответил Лесдигьер, — ибо дело, которое у меня есть, чрезвычайно тревожит меня.
— Вам понадобилась моя услуга? Всегда готов оказать ее человеку, которому обязан спасением жизни.
Лесдигьер перевел взгляд на герцогиню:
— Мадам, не знаю, как мне вас благодарить. Без вас мне никогда бы не найти господина Рене.
— Пустяки, для вас, граф, я сделала бы и большее, если бы могла. Знайте, что вы всегда можете рассчитывать на мою помощь. Однако мне пора идти, и я вас оставляю ненадолго, мы встретимся на балу.
Рене внезапно повернулся и устремил тяжелый взгляд на Диану:
— У меня есть одна просьба, ваша светлость. Обещайте, что исполните ее, либо мне придется отказаться от беседы с мсье Лесдигьером.
— Я сделаю все, что смогу.
— Не говорите никому, и особенно королеве-матери, что устроили нашу встречу. Я говорю это из соображений безопасности господина Лесдигьера, так как королева не любит тех, кто слишком много знает.
— Вы уже догадываетесь о содержании предстоящей беседы?
— Это написано на лице у мсье Лесдигьера.
— Я даю вам слово, господин Рене.
— Благодарю вас, мадам.
И Диана ушла.
Рене быстро повернулся к Лесдигьеру:
— Вы пришли, чтобы спросить у меня, что я сделал с перчатками, которые привезла Екатерина Медичи, и кому они предназначались в подарок?
Лесдигьер даже опешил, видя такую проницательность миланца.
— Черт возьми, как вы догадались?
— Ну, во-первых, со мной ни о чем ином, кроме моей работы, не говорят, а во-вторых, это единственный заказ, который сделала мне вдовствующая королева за последние несколько месяцев, и поскольку связан он, несомненно, с прибытием в столицу большого числа гугенотов, то я сделал справедливый вывод, что дело это напрямую касается и вас.
— Как, оказывается, все просто. Вы угадали, Рене, я пришел, чтобы спросить у вас: что вы сделали с перчатками, которые привезла вам сегодня утром королева-мать?
Рене скрестил руки на груди и устремил бесстрастный взгляд в окно:
— Этого я не могу сказать, сударь — профессиональная тайна. И касается она только трех человек: меня, королевы и того лица, которому подарок предназначен.
— Рене, вы пропитали их ядом?
Миланец медленно перевел на Лесдигьера спокойный взгляд черных глаз.