- Не тормози, чудо бородатое! Шевелись!
Пожалуй, и впрямь стоило прибавить шагу. Биллинхарст прищелкнул языком.
- Теперь вы понимаете, Джон, что я имел в виду, когда говорил о полиции, - вполголоса заметил он.
- О да, Джо... и прекрасно это прочувствовал! При входе Павани заплатил за троих.
Ни одного кресла или стула в зале не оказалось. В центре возвышалось нечто вроде платформы - единственное место, которое до сих пор пустовало. Потолок был увешан разноцветными прожекторами. В спертом воздухе висел тяжелый запах пота и не слишком чистых человеческих тел. Многие девушки уже скинули блузки. Некоторые мужчины последовали их примеру.
- Фрэнсис, что за банда играет сегодня? - будто нечаянно спросил Биллинхарст.
- "Музыка сфер", сэр.
- Поосторожнее! - рявкнул Биллинхарст.
- "Музыка сфер", Джо.
- Надеюсь, обошлось, - прокомментировал Граймс.
Тут его внимание привлекла круглая площадка в центре платформы, которая начала медленно опускаться, открывая черный провал.
"Похоже, лифт, - подумал коммодор. - Конечно, лифт: музыкантам будет непросто пробиться к сцене сквозь такую толпу".
Это действительно оказался лифт. Вскоре из "колодца" поднялись музыканты - трое бородачей с электрогитарами, еще трое с маленькими барабанчиками, пианист, появившийся вместе с инструментом, и внушительных габаритов девица с микрофоном в руках.
Начало было подобно удару грома. Разом взревели гитары, глухо ударили барабаны, пианино, наигрывая мелодию, свело все воедино. Толстая девица выла в микрофон, и ее голос, усиленный во много раз, эхом наполнял помещение.
Утекаем-м-м...
И мечтаем-м-м...
Не лжем-м-м...
Не строим плано-о-ов!
Лишь ты - и я - а-а-а!
Лишь о-он - и она-а-а!
Только мы!
Хочешь утекать
И свободно мечтать
Со мной?*
______________ * Перевод стихов Т.Серебряной.
И далее в том же духе с небольшими паузами. Нельзя сказать, что Граймс был в восторге от происходящего.
Он подозревал, что и Биллинхарст придерживается такого же мнения.
Странный рваный ритм музыки вызывал у коммодора совершенно определенные ассоциации. "Точно инерционный двигатель, который вот-вот заглохнет", - с отвращением подумал он. Зато юный Павани наслаждался от души - как и подавляющее большинство собравшихся. Но настоящее "всеобщее качение" еще не началось.
Оно началось чуть позже.
В музыке появился новый ритм - непокорный и неотразимый. Толпа начала двигаться по залу, словно ее мешали огромной ложкой - по часовой стрелке, загипнотизированная настойчивым ритмом барабанов, высоко поднимая ноги и с грохотом опуская их на вибрирующий пол. К этому движению было невозможно не присоединиться, и душой, и телом. Они двигались в такт реву гитар, громовым ударам барабанов, упругим басам неистового пианино, фразам, которые хриплым басом выкрикивала толстая девица на сцене:
Прокатись, прокатись!
Пусть трясутся чурбаны - раз, два, три!
Мы собьем ублюдков с ног,
Разотрем их в порошок!
Прокатись, прокатись, прокатись!
Граймс обнаружил, что громко распевает вместе со всеми. Павани тоже пел. Биллинхарст бормотал себе под нос без всякого энтузиазма.
Круг за кругом, и еще круг. Павани каким-то образом освободился от рубашки. Граймс взмок и был не прочь последовать его примеру, но в давке это не представлялось возможным. Однако он заметил, что многие женщины умудрялись раздеваться догола, проявляя чудеса ловкости.
И по суше, и по волнам мы покатимся свободно!
Нас ничто не остановит
Нет, нет, нет!
На холмах и на равнинах мы в пыли оставим след!
Нас ничто не остановит
Нет, нет, нет!
Круг за кругом, и еще круг. Топ, шлеп, топ, шлеп! Огни над головами мерцали в такт грохоту басов.
Пусть заткнутся чурбаны
Это мы, это мы!
Шары должны катиться,
Мы созданы катиться!
Мы катимся сквозь вас!