Граймс и Вильямс сидели с ним в рубке. Коммодор не колебался.
- Хорошо, коммандер Вильямс. Вы знаете, что делать.
- Внимание, внимание, - проговорил Вильямс в ближайший микрофон. - Все главным офицерам подойти в рубку. Всем приготовиться к отключению Движителя Манншенна, невесомости и центробежным эффектам.
Корабль огласился писком сигнализации. В рубку вошли Соня, Хендриксон и Дэниэлс, заняли свои кресла и крепко пристегнулись. Внезапно из люка, как чертик из коробки, выскочил Дрютхен. Его обычно бледное лицо раскраснелось.
- Что это значит, коммодор? - завопил он, брызгая слюной. - У нас проходит важнейший эксперимент...
- А у нас, доктор, важнейший навигационный момент.
- Надо было предупредить!
- Мы предупреждали. Три часа назад было объявлено, что примерно к этому времени курс будет установлен.
- Сэр, мы перескочим... - предупредил Карнаби.
- Живо в кресло, Дрютхен, - рявкнул Граймс.
Физик, двигаясь с удивительным для своей комплекции проворством, подчинился и теперь возмущенно моргал из глубины кресла.
- Инерционный - стоп, - приказал Граймс.
- Инерционный остановлен, - ответил Вильямс.
Неровное бурчание двигателя становилось все более вялым и вскоре прекратилось. Невесомость, как обычно, принесла тягостное чувство потери ориентации.
- Манншенна - остановить.
Внизу, в двигательном отсеке, гироскопы замедлили свое прецессирующее вращение, их пронзительный вой перешел в низкое жужжание, потом в шепот, затем все смолкло. Звуки и очертания предметов снова исказились, время тоже воспринималось как-то не так. И тут Граймс услышал, как Соня прошептала:
- Странно, очень странно. Впервые вижу двойника. Это с Манншенном что-то не так или со мной!
- Вы видите двойника? - с профессиональной заинтересованностью осведомился Карнаби. - Я не вижу, коммандер Веррилл.
Соня судорожно засмеялась.
- Это, наверно, материализация мысли или что-то в этом роде. Два коммодора... два моих мужа... - она быстро приходила в себя. - А ты видел двух меня, Джон?
- Одной вполне достаточно, - хмыкнул он.
Но он не видел даже одну Соню. Женщина, которая на миг возникла в ее кресле, Соней не была. Хотя некогда она занимала такое же место в его жизни.
- Я думал, - вмешался Дрютхен, - что ваши люди уже успели привыкнуть к психологическим эффектам изменения уровня темпоральной прецессии.
- Просто мы еще не разучились удивляться, доктор, - устало парировал Граймс.
Он посмотрел в иллюминатор. Линза Галактики была там, где ей и полагалось, и выглядела так, как ей и полагалось в нормальном пространственно-временном континууме - светящийся эллипсоид на фоне абсолютной черноты. В жемчужной дымке, как искры в тумане, мерцали солнца Приграничья. Карнаби возился со своими приборами, бормоча под нос:
- Да, это, несомненно, Кинсолвинг. Его спектр ни с чем не спутаешь... Макбет должен быть точно в линию... ага...
- Курс установлен, мистер Карнаби? - спросил Граймс.
- Да, сэр. Установлен.
- Хорошо.
Граймс отдал необходимые приказы. "Дальний поиск" развернулся на направляющих гироскопах, и солнце Кинсолвинга оказалось за кормой. Инерционный двигатель и Движитель Манншенна запустили снова. Корабль лег на курс.
- Я опять вижу двух тебя, Джон, - сказала Соня подчеркнуто ровным голосом.
Дрютхен насмешливо расхохотался.
А Граймс молча спросил себя: "Почему я ее видел?"
Глава 7
Еще в эпоху самых первых, деревянных кораблей, повелось так, что у капитана всегда есть доверенное лицо. Обычно эту роль исполняет старший офицер, очень редко - старпом. Судовые врачи, почти приравненные по статусу к священникам, обладали - и обладают по сей день - положением привилегированных слушателей. Но когда Граймсу понадобилось обсудить дела, он пошел не к корабельному доктору. Он отправился к Мэйхью.
Граймс сидел с псиоником в отсеке, превращенном в псионическую станцию. Как правило, с этой целью использовалась собственная каюта - но не так уж часто ОПС отправлялись в космос в сопровождении жен. В этот раз Мэйхью летел с Клариссой. По ее мнению, псионический усилитель, он же "мозги в желе", был не тем зрелищем, которое приятно созерцать все время, когда не спишь. Поэтому Лесси - так Мэйхью называл свою лишенную тела собаку - пришлось потесниться и переехать в пустой отсек по соседству, размерами как раз с собачью конуру.
Эта сморщенная масса, которая действительно представляла собой препарированный мозг собаки, плавающий в прозрачной емкости с питательным раствором, вызывала оторопь у большинства людей, в том числе и у самого коммодора. Беседуя с Мэйхью, он старался не смотреть на Лесси, хотя в столь маленьком объеме это было затруднительно.
- Уже немного осталось, Кен, - сказал Граймс.
- Да, Джон.
- Ты ни от кого ничего не принимал?
- Я велел Лесси держать ушки на макушке, чтоб засечь вальдегренский эсминец на подходе. Пока ничего.
- Гхм. Конечно... может, у него на борту просто нет телепатов. Если посмотреть правде в глаза, Кен, ты принадлежишь к вымирающей породе.
- Ну, нас пока рано списывать, Джон, ты сам знаешь. Вообще говоря, каждый из нас немножко телепат, в большей или меньшей степени. Люди вроде меня или Клариссы, специально тренированные, могут делать это целенаправленно.
- Я знаю. Ты должен был принимать что-нибудь и на нашем корабле...
Мэйхью рассмеялся.
- Спорим, я знаю, что ты скажешь дальше. В который раз тебе говорю: я связан клятвой секретности. Мы не подслушиваем, Джон. Если мы будем подслушивать, и об этом станет известно, - и, конечно, станет - нам обеспечено приглашение на банкет к Линчу. И, в любом случае, так не делают.
- Даже когда речь идет о безопасности корабля?
- Старый, очень старый аргумент. Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Уж прости, я не буду участвовать в твоем моральном разложении.
Но Граймс решил проявить настойчивость.