— Сволочь!
— Ну, — он не всегда такой был, а сейчас вечно занят — то на работе допоздна, то в машине копается, то в каких-то командировках... Ты знаешь, ведь мне уже почти 29, а он мною уже не очень-то интересуется. Я у него как кукла, красивая жена, чтобы похвастаться перед друзьями, и к тому же бесплатная домработница...
— Бедная ты моя, как тебе досталось… А твой благоверный сейчас где?
— Теперь он ушел к своей матери. Разводимся мы. Квартиру он мне обещал оставить.
Он запустил свою пятерню в ее густые не расчесанные волосы и прижал ее голову к своей груди.
— Тебе нельзя оставаться сейчас одной. Я с тобой побуду, — голос у Алекса стал тихий, мягкий — просто посижу, и все. Пока сама не выпроводишь...
Постепенно Алекс решил, что все прошедшие события его, как бы и не касаются. Он создал новый почтовый ящик, сообщил об этом всем, с кем переписывался, и уже стал привыкать к создавшемуся положению. В тот же день он сменил IP-адрес у своего рабочего компьютера, так, на всякий случай. Стал работать через прокси-сервер, чего раньше за ним не наблюдалось. Если б его кто спросил, зачем он так поступает, то он и сам бы толком не ответил. Потом затянула обычная рабочая рутина, за которой вся эта история с Зайцевым и его другом стала понемногу забываться. Даже не забываться, а отходить на второй план и заслоняться более свежими событиями.
Забот хватало. У него теперь была не только жена, но и любовница. Новые для него отношения он тщательно скрывал. Пришлось во вторник и четверг укоротить свой рабочий день, и «сделать рабочей» субботу. Жене он объяснил это возросшей нагрузкой и нехваткой рабочего времени, при этом, не особенно покривив душой. Ну, почти не покривив. Именно эти сложности и заставили его приобрести мобильный телефон. При выборе модели он решил остановиться на цифровом сотовом телефоне, как более надежном. О своем приобретении он не очень то распространялся — боялся, что будут просить номер и звонить в неподходящее время. Теперь он мог из любого места звонить себе домой, Валентине или на работу и быть в курсе возникших там проблем.
12
Алекс на самом деле любил свою работу. Постоянная нагрузка и приятная усталость в конце напряженного дня на него действовали, как наркотик. Наибольшее наслаждение ему доставляло то, что в результате напряженного труда он мог помочь симпатичным и приятным ему людям. Как бы это не казалось странным, но он «ловил кайф» оттого, что какой-нибудь доктор наук был ему искренне благодарен и говорил «спасибо». Если при этом еще и приплачивали, включали в какой-нибудь грант или вписывали в какую-нибудь программу, то это выражалось в конкретных деньгах вначале следующего месяца.
Двенадцатого ноября, около девяти вечера, Алекс шел к станции метро «Ленинский Проспект». Фонари почему-то не горели, улица была погружена во тьму. Проходя мимо давно строящегося здания, он подумал, что это, пожалуй, идеальное место для разного рода преступлений…
…Не было никаких предисловий, типа просьб закурить, вопросов о наличии денег и прочих глупостей. Вдруг со всех сторон к нему побежали самые разные люди — несколько человек. Около уха каждый держал какой-то небольшой предмет. Кто-то перебегал улицу, кто-то повернул назад и возвращался бегом, кто-то его догонял…
…неожиданный град ударов рук и ног, в основном ног, обрушился на него. Он пытался обороняться, но сопротивление было бессмысленно и невозможно. Нападавших было слишком много, человек шесть, а может и больше, почти толпа. Одновременным ударом нескольких ног его сразу же сбили на землю. Когда он упал — били ногами, не давая подняться. Затем он закрыл руками лицо, и только чувствовал, как толпа пинала его, плясала по нему, но ещё большую боль причиняла бессильно бьющаяся в мозгу мысль — «За что? Почему и за что? Кто они такие?» Он закрывался руками и старался сложиться в «эмбриональную позу», чтобы защитить живот, грудь и лицо. Затем боль стала отходить в сторону, красная пелена, сгущаясь, наплывала на внутренний взор... Вдруг в мозгу предельно ясно вспыхнула необыкновенно яркая мысль, как бы прорезав пелену — «Это сделал ОН!». Мысль на миг озарила его отключающийся от внешних воздействий разум ярчайшим светом, стали видны какие-то невозможные пространственные и временные дали, свет продолжал всё усиливаться и усиливаться, вдруг перейдя в спасительную абсолютную пустоту...
Когда он очнулся, то долго не мог окончательно придти в себя, тело всё еще ощущало удары, в голове звучали медные колокола, мелькала последняя мысль, блеснувшая на красном фоне, и эти бесконечные дали. Наконец, он окончательно очухался. Было холодно. Все тело болело. Алекс лежал на грязном льду у забора, рядом со стройкой. Мимо изредка проходили люди, заметив скрючившуюся фигуру, лежащую рядом с тротуаром, они, как правило, ускоряли шаг, и торопливо проходили дальше. «Наверняка тут проходили и сотрудники нашего Института — с тоской и неожиданной злобой подумал Алекс — надо позвонить по мобильнику, и позвать на помощь». Корчась от боли, он засунул руку во внутренний карман куртки, и вытащил свою «Моторолу», но сразу же завыл от отчаяния и досады. Трубка была разбита, и толку от нее теперь было немного — дисплей был пуст, никаких признаков жизни она не подавала, и на нажатие кнопок никак не реагировала.
Оставалась еще слабая надежда, что от сотрясения отошли батарейка, и все еще можно исправить. С великим трудом отковырнув ногтем большого пальца крышечку трубки, Алекс пошевелил аккумулятор. Безуспешно. «Моторола» была мертва.
Пережив утрату любимой игрушки, он перевернулся на спину и начал делать ревизию своему организму. В первый момент показалось, что у него на теле нет ни одного живого места. Болело буквально всё. Постепенно он понял, что не всё, боль сосредотачивалась только в отдельных, хотя и многочисленных местах.
«Итак ноги. Правая — двигать можно, болит, но сгибается, разгибается, без проблем. Левая — тут похуже. Что-то с коленом. Согнуть, разогнуть с трудом, но в принципе можно, однако — боль дикая. Руки. Правая. Похоже — просто ушибы. Двигается нормально и без особых трудностей. Левая — с ней что-то не так. Рука не двигается — нет возможности отвести назад или приподнять вверх — сразу резкая боль пронизывает грудь и плечо. Возможно, вывих или перелом ключицы. Живот. Вроде в порядке. Грудь. Болит. Больно вдохнуть. Да, справа, боль идет справа. Нажимаю правой рукой сверху вниз на правую сторону грудной клетки. Сразу же пронзает резкая боль в этом месте. Видимо, сломаны ребра. Спина. Черт, болит, только бы не повредили позвоночник. Но я лежу на спине, и я сам перевернулся. Уже хороший признак. Похоже, просто ушибы спины. Интересно смогу ли я подняться? Кажется, если не очень опираться на левую ногу, и беречь левую руку я смогу ходить. Очень плохо, но смогу. Мне бы только до трамвайной остановки доползти. Там я доехал бы до 64-той больницы, а у них — травмопункт. Не бросят же они меня. Документы целы? Целы. Обязаны оказать помощь. Эх, мне бы костыль, или какую палку!»
Никакой подходящей палки рядом не оказалось. Их или не было, или они были, но под снегом и вмерзли в грязь. Но рядом был забор стройки, и, цепляясь за него уцелевшей рукой, Алекс постепенно принял почти вертикальное положение. Стараясь опираться на менее травмированную ногу и хватаясь за забор, Алекс стал передвигаться в сторону трамвайной остановки, которая была на той же улице, но двумя домами дальше. Этот путь оказался для него самой длинной дорогой, какую ему приходилось преодолевать когда-либо в жизни. Каждый шаг пронизывал тело нестерпимой болью, и казалось, что следующий будет уже совершенно невозможен. Однако шаг за шагом он приближался к своей цели. Что будет потом, как он залезет в трамвай, и как доедет, об этом он старался даже не думать. Главное, чего он боялся больше всего — снова отключиться и потерять сознание. Наконец забор кончился, а до остановки оставалось еще, как минимум, три четверти пути. Почему-то в мозгу зазвучала песня Высоцкого про канатоходца. И отчаяние — дальше хвататься было уже не за что…
— Саша, это Вы? Боже, что с Вами? вы попали в аварию?
— Да вот, одна неприятность случилась… вы не поможете мне до трамвая добраться? Мне что-то трудновато самому…
— Господи, у вас все лицо в крови. Какой трамвай, вас надо срочно в больницу! Сейчас вернусь в Институт, вызову «скорую». Вы тут подождете минут пять, ладно?
— Ну, конечно же, подожду, куда же я денусь… — тихонько пробормотал Алекс.
Эти несколько минут, что пришлось ждать, ухватившись за край забора стройки, были для него самыми счастливыми минутами жизни. Только сейчас он понял, что его идея — дойти до трамвая, залезть в него, доехать до 64-той больницы, вылезти и дойти до травмопункта — была совершеннейшей фантастикой. Как в девятнадцатом веке полететь на Луну.
«Как хорошо, — думал Алекс — что некоторые наши сотрудники засиживаются допоздна на работе, и как здорово, что есть еще действительно нормальные люди, которые не боятся крови и грязи и бросают свои дела, чтобы помочь чужому, в сущности, человеку, попавшему в безвыходное положение».
Тут он услышал громкий звук автомобильной сигнализации. Машина орала несколько минут, потом затихла, и тут же снова заорала. Потом сигнализация окончательно замолкла, где-то заработал мотор, и вот, прямо к Алексу, подъехали темно-красные «Жигули» — девятка. Эту машину он знал. Ее хозяин работал в том же институте, и тоже частенько засиживался до ночи. Он неплохо к Алексу относился и периодически подбрасывал различные прилично оплачиваемые заказы.
— Саша? Что с вами стряслось? Тут меня Лена позвала, говорит, вас сбили? Машину запомнили? Номер?
За рулем сидел Андрей Федоров, хозяин «Жигулей», а рядом оказалась Елена Ивановна Щельникова, или Просто — Лена — старший научный сотрудник лаборатории Клеточной биологии. Именно она и нашла Алекса.
— Мне бы сейчас в травмопункт…
— Может, лучше «скорую»? Я мигом…
И он уже стала доставать свой мобильник.
— Подождите… не надо… — каждое слово давалось Алексу с величайшим трудом, — …никуда звонить. В шестьдесят четвертую, в травмопункт… знаете где?
— Конечно, но вы уверены? Может все-таки «скорую»? На месте могут квалифицированную помощь оказать.
— Есть причины. Я… все потом… объясню...
— Ну, как знаете. Сами залезете? Сейчас я вам помогу. Вот так, потерпите, давайте на заднее… Так сможете? Хорошо. У вас, по-моему, еще и ключица повреждена. Ничего мы мигом, тут недалеко.
— Без вас я бы пропал... вы меня... просто спасли. Спасибо...
— А, пустяки. Говорил вам: покупайте мобильник.
— Сомневаюсь, чтобы он уцелел… Извините, но мне немного… больно говорить.
— Тогда молчите. Мы уже практически приехали…
В приемном «травмы» этой больницы Алекса держали бы еще неизвестно сколько времени. Помог Андрей, имевший, как оказалось, в данной больнице некий блат. Как потом выяснилось, у Алекса было сломано два ребра, вывихнута ключица, а также имелись многочисленные ушибы конечностей и других частей тела. Самым неприятным был ушиб коленного сустава левой ноги, осложненный трещиной коленной чашечки. Из открытых травм наличествовала только рассеченная бровь, которая сильно кровоточила, заливая глаз и лицо.
Ему сделали рентген в нескольких проекциях, обработали ссадины на лице и заклеили бровь, вправили ключицу и неудобно замотали плечо, какой-то «косыночной» повязкой. Поврежденное колено чем-то кололи, а ногу зафиксировали лонгеткой. Потом вкатили еще какие-то уколы, на сей раз в другие места, из вены взяли два полных шприца крови («на СПИД и сифилис», торжественно объявила медсестра) и разместили, наконец, на койке в коридоре травматологического отделения. Голова уже почти не болела. Сотрясения мозга, как ни странно, не оказалось. Врачу, принимавшему Алекса в приемном покое, это показалось нетипичным. «Состояние средней тяжести, как будто вам специально берегли голову», сказал врач. Рассеченная бровь и ссадины на лице оказались простой случайностью. Вероятно Алекс сам, прячась от ударов, повредил лицо обо что-то твердое на земле. Ранка была совсем маленькая, но лопнула одна из небольших артерий, что и давало обильное кровотечение.
Наконец Алекс смог сосредоточиться и подумать. «Мобильники — думал он, — все они держали у своих ушей мобильные телефоны… Значит…»
Первой к нему прибежала Ольга. Он так и не понял, кто ей сообщил, и как она узнала о случившемся. Несмотря на позднее время, и давным-давно закончившиеся часы посещения, ее каким-то непонятным образом всё-таки пропустили. Она была вся какая-то встрепанная и явно до смерти перепугана.
— Ну, чего ты. Все нормально, просто несколько ушибов и все. Скоро все пройдет, ничего страшного.
— Я сообщу в милицию. Тебя хотели убить.
— Если бы хотели — убили бы. А на меня напали просто какие-то хулиганы. Ты лучше сообщи в прокуратуру, следователю — Алекс сам себя презирал.
— Этой твоей, как ее?..
— Почему моей? Я свидетель, у меня подписка о невыезде, могут быть неприятности.
— У нее, что ли, неприятности? Ну и хрен с ней.
— Ну, позвони, пусть отложат мой вызов до выздоровления. — Алекс был противен себе, до омерзения.