Он мчался по извилистым галереям, и даже его всемогущий первобытный инстинкт не в силах был определить общее направление. Ветер свистел в ушах, мимо проносились какие-то огни. Навстречу мчались каменные стены, вот-вот, казалось, он разобьется о них, но в последний момент коридор всегда сворачивал, и неведомый ветер мчал Конана дальше. Наконец незримые руки бросили его куда-то; он ощутил под собой гладкий каменный пол.
— Вставай же, могучий Конан! Негоже королю Ак-вилонии отдыхать на холодном полу. Я приготовил для тебя кое-что получше!
Конан вскочил, затравленно озираясь. Он стоял посреди покоя, не большого и не маленького, но достаточно просторного, чтобы вместить несколько десятков человек. Комната не блистала богатством убранства: на полу, потолке и стенах не было ни ковров, ни картин, ни каких-либо иных украшений. Только загадочные светильники в форме перевернутых пирамид, словно сталактиты в пещере, свисали с высокого потолка; их ровный свет ярко освещал чертог.
В глубине покоя располагалось неказистое на вид, но, несомненно, удобное для хозяина, кресло; в нем, облаченный в облегающий черный костюм, закутанный в меха, восседал сам карлик Тезиас. Вокруг него точным порядком разместились рослые, крепко сложенные мужи в одинаковых индиговых плащах, синие же капюшоны скрывали их головы. Был здесь и уже знакомый Конану Слуга Судьбы — магистр стоял по правую руку от кресла карлика. По левую же руку, ухмыляясь, устроился человек, в котором Конан с содроганием узрел свое отражение. Широкоплечий, мускулистый, голубоглазый, этот человек нагло взирал на Конана, и в очах его не было и тени присущего киммерийцу врожденного благородства…
— Приветствую тебя в моей скромной обители, великий Конан! — продолжал между тем Тезиас. — Долго же я ждал тебя! Но ты сполна вознаградил меня за мое долготерпение. Ты действовал так, словно заранее знал весь мой план, словно сам — добровольно! — согласился участвовать в моей игре…
— Игра закончена, гнусный карла! — взревел Конан, устремляясь к трону Великой Души. В руке варвара все еще был меч. Конан знал, что сразить Тезиаса вот так запросто вряд ли будет ему суждено. Но он должен был что-то делать! Не стоять же тут подобно рабу-истукану, выслушивая глумливые речи Кром знает как ожившего Бога!
В мгновение ока Конан подлетел к трону Тезиаса. Странно, но ни карлик, ни четырнадцать его монахов, ни тот, второй, Конан не шелохнулись. Никто не попытался остановить его даже тогда, когда с оглушительным свистом рассекающий воздух длинный меч понесся к голове Великой Души. Но недоумевать по этому поводу Конану было некогда. Не встретив никакого сопротивления, он разрубил Тезиаса напополам — сверху вниз, от головы до самых бедер.
Однако ужасающего стона не последовало, и алая кровь не брызнула из разрубленного тела. К ужасу своему, Конан узрел, что там, где прошел убийственный след его меча, сидят, ухмыляясь, уже два Тезиаса! Оба были совершенно невредимы. Укоризненно покачивая головами, они осуждающе глядели на Конана.
«Опять колдовство», — подумал он. Вдруг иной голос, зашевелившийся в его мозгу, бесстрастно произнес: «А чего ты еще ожидал?»
Конан снова взревел, как смертельно раненный зверь. Меч сверкал с молниеносной быстротой. Он рвал, резал, кромсал тщедушное тело Тезиаса, но чем дальше, тем больше из-под лезвия меча вылезало новых карликов, ничем не отличимых от Тезиаса. Вскоре их были уже десятки, они не умещались в кресле. Глумясь и хихикая, они толпились вокруг сражающегося Конана и бесстыдно заглядывали в самую душу его.
Конан не мог остановиться. Казалось, он обезумел, круша и кромсая маленькие тела вокруг себя. Краем глаза он видел, как безучастно взирают на эту странную битву Синие Монахи, а тот, второй, Конан, напротив, раскрыв рот, изумленно смотрит…
Наконец, обессилев, киммериец опустил меч. Он тяжело дышал, могучая грудь судорожно вздымалась, в синих глазах отразилось отчаяние. Только он прекратил бессмысленную сечу, карлики исчезли. На троне снова сидел один-единственный Тезиас, живой и невредимый.
— Как это грубо, — с деланным сожалением молвил карлик. — Пришел в гости и сразу же напал на хозяина! Тебе повезло, варвар, что я отходчив, иначе не миновать бы тебе божественного гнева!
— Ну вот он я, чего ж ты ждешь, гнусный карла?! — просипел Конан. — Давай, заканчивай свой балаган!
— Не-ет, любезный Конан! — протестующе воскликнул Тезиас. — Подошла к концу только первая часть нашего фарса. Комедия закончена, начнется драма. Драма дикого мира, который падет к ногам Великой Души!
Киммериец сумел взять себя в руки. Если этот мерзавец хочет поговорить с ним, почему бы и нет?! Раньше всякое промедление врагов всегда играло на руку Конану.
— Могу ли я знать, какая роль уготована мне в твоем бездарном фарсе?
Тезиас широко улыбнулся, и улыбка эта не предвещала Конану ничего хорошего.
— Ага, киммериец, я вижу, в твоей душе проснулся живой интерес! Меня радует это. Поскольку ты едва ли представишь для меня какую-либо опасность в будущем, не стану от тебя ничего скрывать. Вот, видишь этого человека? — Тезиас указал на двойника. — Ты вряд ли поймешь, откуда он взялся, но это и неважно. Отныне Конан — он! Подойди, друг мой Джейк, к этому незадачливому варвару и прими от него аквилон-скую корону!
Хищно блеснув белоснежными зубами, Джейк двинулся было к Конану. Взирая на свое живое отражение, Конан сначала опешил. Что это — очередной мираж Великой Души? Опять гипноз? Но миражу не предлагают корону! Корону может носить лишь живой человек! А если это проверить?
Волосатая рука Джейка уже тянулась к золотому обручу Аквилонии, что всегда сиял на голове Конана, когда огромный кулак киммерийца стремительно врезался в живот двойника. Удар был мощным. Джейк согнулся пополам, и Конан добавил со спины. Затрещали кости, Джейк, хрипя, покатился по полу.
— И этому ты хотел вручить корону Аквилонии?! — дерзко рассмеялся Конан. — Я был о тебе лучшего мнения, карла! Да такой хлюпик окочурится от дыхания младенца!
Сатанея, Джейк поднялся с пола. Воздух с шумом выходил из осклабившегося рта, слюна стекала по широкому подбородку, смешанная с кровью. Из-за пояса двойник выхватил некую штуковину, напоминающую изогнутую под прямым углом трубку из черного металла. Раздался щелчок, указательный палец правой руки лег на небольшой отросток, чуть заметный на тыльной стороне странной трубки. Конан сразу понял: это — смерть. Едва он отпрыгнул в сторону, прозвучал громкий хлопок, мимо просвистело нечто, а еще миг спустя где-то за его спиной послышался тихий, но хулкий удар металла о камень.
—'Какой ты прыткий, мать твою, — растягивая слова, с выражением проговорил двойник. — Но я достану тебя, мразь. Никто еще не уходил от пули Джейка Митчелла!..
Двойник прицелился снова. Палец не успел нажать на курок, как пистолет сам выскочил из сжатой руки, и раздался повелительный голос Тезиаса:
— Довольно, Джейк! Ступай на Место! Конан прав: тебе нужно еще многому научиться, чтобы править Ак-вилонией.
Американец, пробормотав какое-то ругательство, понуро побрел к трону. Конан же, решив, что, прикончив этого ублюдка прямо сейчас, он поступит в высшей степени благородно, метнул меч, точно копье, целя прямо в спину двойника. Тезиас как будто ждал этой импровизации. Меч, уйдя в сторону, мягко опустился на столик у ног карлика — туда, где уже лежала огромная книга в голубом переплете. А Конана снова подхватили невидимые руки, и спустя мгновение он ощутил себя прикованным к хладной стене. Тяжелые стальные цепи, в которых не было ничего призрачного, опоясывали его шею, руки, торс, ноги. Он был почти что распят, но, по-видимому, карлик не собирался причинять ему физических страданий; во всяком случае, внутри стальной клетки члены его двигались относительно свободно.
Тезиас, сощурившись, молвил:
— Я дал себе слово, что этой ночью не прольется ничья кровь…
— А вот и прольется, и кровь эта будет твоею! — возгласил звонкий девичий голос.
У входа в «гостиную» стояла Тхутмертари. На ней было закрытое облегающее платье ядовитого ярко-зеленого цвета с желтоватыми блестками, кольцами ниспадающее до пят. «Когда она успела переодеться?», — шевельнулось в голове Конана. Голубые глаза стигийской красавицы были полны ярости. Тхутмертари грациозно покачивалась, при этом кольца ее странного костюма шевелились, и казалось, что принцессу опоясывает кокон из живых змей. Прекрасная и зловещая, она являла собой воистину жуткое зрелище.
— Гляди, киммериец, твоя девушка пожаловала! — наигранно изумился Тезиас.
— Я не его девушка. Я — принцесса Тхутмертари! На карлика сия новость, похоже, не произвела ни малейшего впечатления.
— Ну и что с того? Я-то тебя в гости не приглашал! Но раз уж ты пожаловала, придется тебя убить. Признаюсь, я не питаю симпатий к стигийской расе, а к прислужникам Сета — в особенности. Помнишь, Брахо, я обещался натереть чешую Сету?! Вот удобный случай. Монахи! Прикончить суку, — приказал он совсем невежливо.
— Ко мне, мои верные слуги!!! — что есть мочи завопила волшебница.
И появились нежити. Они вылезали из невидимых глазом межпространственных дыр, их были десятки, костлявых, трупоподобных серых тварей с перевернутыми глазами на сосках и клыкастой пастью на животе. Они обступили хозяйку, и, кажется, перед ними попятились даже бесстрашные Синие Монахи. В случайной тишине раздался сдавленный шепот Джейка:
— Срань господня, что за твари!..
Волшебница Тхутмертари пронзительно засмеялась; от ее смеха на голове у Конана зашевелились волосы.
— Конец тебе, карлик! — торжествующе вскричала стигийка. — Там, в Бельверусе, я убила твоего слугу, здесь, в Карпашах, я отправлю в Ад самого хозяина. Вперед, мои верные рабы, во имя Сета Великого и Всемогущего!
Неспешно переставляя ластоподобные ступни, нежити двинулись к трону Тезиаса, тесня Синих Монахов. Те метали в тварей лазоревые молнии, но бестий, казалось, защищала невидимая стена. Разинув ужасные пасти и выставив вперед устрашающие трехпалые клешни, твари приближались к людям.
Конан видел, как побледнел Тезиас и как конвульсивно затрепетали руки Брахо, прильнувшие к серебристому медальону с пирамидой. А над сводами гостиной разливался жестокий голос Тхутмертари:
— О Сет, Великий Змей, разверзни врата Ада! Прими души этих несчастных! Прими!!!
Внезапно нежити, презрев тактику осторожного наступления, набросились на монахов. Но хитры и изобретательны были слуги Великой Души. Питаемые энергией своего хозяина, которую тот, как обычно, черпал прямо из Безбрежного Космоса, Синие Монахи использовали излюбленный прием Великой Души — сотворение живых миражей. Скоро Конану начало казаться, что монахов в комнате сотни, а то и тысячи, хотя он твердо знал: слуг карлика всего четырнадцать. Они сплошным ковром из своих тел, реальных и призрачных, заполонили узкое пространство между нежитями и троном карлика. Они стремительно сновали меж неповоротливых тварей, быстрые руки синих колдунов дробили железные кости, а клещи нежитей только клацали в пустоте, ибо не дано было безмозглым созданиям Тьмы отличить настоящего монаха от призрака. Лишь один раз сквозь гул кошмарной битвы прорезался тоскливый гаснущий вопль человека — это клешня бестии нашла-таки одно живое тело…
Синие Монахи побеждали. Они теснили нежитей к* стене, туда, где, окруженная нечеловеческими слугами, стояла Тхутмертари. Конан прекрасно видел все это: его приковали к стене так, что слева от него был трон карлика, а справа — вход в «гостиную», через который вступила стигийка.
— Мрак отступает предо мной, как и всегда! — радостно воскликнул Тезиас; он по-прежнему восседал в своем кресле, как полководец стоит на холме, наблюдая за ходом разгорающегося в долине сражения.
Видя, что атака ее адского воинства захлебывается, волшебница устремилась в бой сама. Она отважно ринулась в самую гущу сражения, но и ей не всегда удавалось отличить подлинного врага от мнимого. Но ей удавалось другое: уцелеть в этой страшной схватке. Казалось, она движется точно изумрудная молния, еще быстрее стремительных слуг карлика. Вот она подскочила к одному из них, резко приложила ладонь к его груди. Конан вздрогнул от ужаса и отвращения: ладонь женщины была чернее смоли! Но то был призрак, он растаял в воздухе. Тхутмертари металась еще и еще, вокруг нее гибли, сраженные смертельными ударами мужей в синем, ее слуги, адское потомство женщины, отдавшей себя Богу-Змею. И вот, когда уже почти все нежити были перебиты, черная ладонь волшебницы наконец-таки нашла свою жертву. Грудь монаха, к которой она приложилась, вдруг вспыхнула, задымилась, человек с жутким стоном рухнул ниц, испуская дух.
Ликующий крик вырвался из горла стигийской принцессы. Она была совсем рядом с троном Тезиаса. Вытянув вперед черную ладонь, волшебница с парализующим волю пронзительным визгом бросилась на застывшего в кресле карлика. На пути ее встал верный Брахо: грудь магистра приняла предназначавшийся Великой Душе удар, И Брахо устоял! «Черная ладонь Сета» легла прямо на серебристый медальон с пирамидой, сверкающий на груди магистра. Чертог потряс нечеловеческий вопль стигийки: рука ее вмиг обуглилась до самого плеча и тотчас отвалилась. Дымясь, рука волшебницы покатилась к ногам Брахо. А из медальона ударил луч — ударил прямиком в грудь Тхутмертари, отбросив ее на десять шагов назад, к самой каменной стене.
Вскоре все было кончено. Нежити были перебиты; по мановению руки карлика их .переломанные кости исчезли с лица земли. Монахи окружили поверженную принцессу. Конан, внимательно следивший за ходом страшной битвы, с досадой сплюнул. Он знал, кто есть такая принцесса Тхутмертари, знал, какие ужасающие, враждебные всему человеческому силы за ней стоят. Но он все же желал ей победы! Да и как могло быть иначе, когда женщина божественной красоты сражается с жутким, воскресшим из мертвых карликом-уродцем?!
Однако стигийская волшебница и не думала сдаваться в руки обступивших ее монахов. Она отчаянно шептала запретные слова на мертвом, знакомом лишь немногим некромантам языке канувшей в безвестность Расы Тифона. Когда уже монахи готовы были схватить ее, раздался грохот. Из невидимых щелей выползали огромные, сверкающие черной чешуей гады. Дети Мрака вновь пришли на выручку своей преданной сестре…
Монахи не стушевались и на сей раз. В руках их вдруг появились широкие мечи, и они стали хлестать мечами по спинам гадов; вскоре к трону Тезиаса уже бежали струи желтой змеиной крови. Конан не мог не отметить: мечами слуги карлика владели в совершенстве. Да и Тхутмертари знала, что ползучие твари не остановят всесильных слуг Великой Души. Совершая замысловатые пассы единственной своей рукой, она шипела, точно змея, и в шипении этом угадывались слова:
— О Летучие Дети Змея, вы, подвластные лишь Отцу Своему, вы те, о ком не ведает ни один смертный, вы, гордые Властители Заоблачных Преисподних, явитесь на мой зов! Я сестра ваша, Летучие Дети Сета! Придите ко мне на помощь!..
И потолок разверзся, обнажив черноту неназванных бездн. Вниз ринулись змеи, но какие это были змеи! Похожие на земных гадюк, они быстро летали, хотя и не имели крыльев. Конан в жизни не видел подобных тварей. Словно маленькие зеленые ручейки, они скользили в пространстве, опутывая монахов незримой паутиной; с их желтых клыков стекали красные капельки яда. Их были мириады, они напали на всех сразу; Конан заметил, что Тезиас едва успел взмахнуть рукой, сооружая над собой, Брахо и Джейком некий защитный купол. Но Летучие Дети Сета облепили невидимую оболочку, клацали зубами, пытаясь добраться до людей, и казалось, вот-вот этого добьются. Синим Монахам же было гораздо хуже, чем их хозяину. И полминуты не прошло с момента появления летучих змей, как двое монахов уже лежали с перекушенными глотками; остальных, без сомнения, ожидала та же участь. В широких, налитых кровью глазах Тхутмертари появилось выражение негасимого триумфа. Она возгласила:
— И все же победила тебя, карлик! Ничто живое не может устоять перед Летучими Детьми Змея!
И тогда Бог Великая Душа сам вступил в жестокую битву. Карлик вскочил со своего трона, его руки стремительным броском простерлись в бесконечность, так что кончики пальцев исчезли в сгустившемся воздухе. Черные молнии вырвались из агатовых глаз, и Конан услышал громоподобный вопль:
— Рожденный ползать летать не может!!! Властью, данной мне Великим Разумом Вселенной, я повелеваю: умрите, Дети Мрака!
Каменный потолок, вздрогнув, снова встал на свое место. А летучие змеи попадали наземь. Все более уменьшаясь в размерах, они превратились в ужей, затем в пестрящие зеленые ниточки, а через несколько мгновений исчезли вовсе. Тхутмертари осталась одна, единственной рукой прижимаясь к холодной стене, как будто этот Нездешний Холод мог дать ей спасение. Те-зиас же встряхнулся и, переставляя коротенькими ножками, молча пошел к ней. Его слуги, кланяясь, расступались перед ним.
— Я не дамся тебе, Великая Душа! — отчаянно взвизгнула стигийка. Сейчас она напоминала не могучую волшебницу, а затравленную рабыню, ожидающую неминуемой, мучительной смерти.
Тезиас вплотную приблизился к ней.
— На колени, дочь Мрака! На колени!!! — леденящим душу голосом, в котором не было ничего человеческого, приказал Бог.
И Тхутмертари, отчаянно цепляясь за стену, все-таки сползла к его стопам. Тоскливый предсмертный стон вырвался из ее груди.
— Спаси меня, Отец Сет! Возьми к себе! Вызволи из когтей этого проклятого карлика…
Голова стигийки уже была на уровне груди карлика. Тезиас заложил руки за спину, но Конану почудилось, будто из бездонных агатовых глаз вытягиваются другие руки — черные, туманные тени, они простерлись к горлу Тхутмертари. И точно: та захрипела, словно незримые глаза-руки действительно душили ее.
— Так будет со всем вашим адским отродьем, до-черь Мрака, — жестоко приговаривал Тезиас. — Я расправлюсь с остальными прислужниками Тьмы точно также, как сегодня расправился с тобой…
— Сет! Сет! Спаси меня… — хрипела Тхутмертари.
— Да. Я иду, — прошипел в мозгу людей низкий свистящий голос.
За спиной Тезиаса начал вырисовываться смутный силуэт Великого Змея. Монахи в ужасе отшатывались от бездонного холода, привнесенного в этот покой бессмертным властелином Ночи. Тезиас, отпустив Тхутмертари, отскочил прочь. Но ледяной туман продолжал сгущаться: это Князь Тьмы, казалось, сам снисходит в Мир Людей, чтобы отомстить за унижения излюбленной дочери.
Тезиас помрачнел, челюсть его отвисла. По-видимому, он не был еще готов встретиться с чешуйчатым Богом лицом к лицу. Но карлик не зря называл себя Великой Душой: ума и находчивости ему было не занимать. Он не стал дожидаться полной материализации Великого Змея. Он понимал: Бог Мрака не снизойдет на Землю, если исчезнет та, которая призвала его.
— Отправляйся домой, дочь Ночи! — воскликнул Тезиас. — Лети в Стигию, к Тот-Амону; он сумеет разобраться с тобой! Мне ты не нужна!
В миг, когда прозвучали эти слова, из растопыренных ладоней карлика вырвались крохотные голубые молнии. Искрясь, они опеленали воспрявшую было духом волшебницу. Раздался оглушительный скрежет, потолок снова разверзся; на этот раз показалось чистое ночное небо. Искрящийся сверток из молний, внутри которого находилась поверженная принцесса, стремительно взмыл навстречу полной луне и унесся прочь.
— На юг! В Стигию! К Тот-Амону! — отрывисто кричал карлик вослед удивительному ночному метеору.
Видение Сета исчезло. Потолок занял обычное место.
Минуту стаяла томительная тишина, затем ее оборвал голос Конана.
— А все ж таки девчонка потрепала тебя, а, Великая Душа?!
Карлик круто развернулся к киммерийцу.
— Ты все еще здесь?
— Где ж мне еще быть, — рассмеялся Конан. — Сам ведь приковал меня к этой стене!
— Прекрасно, — отметил Тезиас. — Тогда доиграем до конца первый акт нашей увлекательной драмы. Действие было прервано внезапным появлением злой волшебницы. Однако главный герой смело разметал силы Тьмы. Его доблестные слуги сражались, не щадя жизни. Скольких людей мы недосчитались, Брахо?
— Четверых. Один погиб, сражаясь с нежитями, другого убила ведьма, остальные двое пали от укусов летучих змей.
— Вот, Конан, слышишь? Мы не только книгочеи, но и храбрые воины. Мы тоже умеем сражаться, — со значением молвил карлик.
— Вы сражаетесь колдовским оружием!
— Мы сражаемся тем оружием, которым наградили себя сами, — парировал Великая Душа. — Этой ночью, киммериец, Знания побороли Магию!
— Твои знания несут боль и унижения. Ты навязываешь людям то, чего они не понимают и чего страшатся…
— Ах, оставь… Я слишком устал, чтобы вести с тобой философские беседы. У нас еще будет время для этого. А пока завершим начатое.
Карлик подошел к Конану. Золотой обруч Аквилонии соскользнул с головы киммерийца прямо в холодные руки Тезиаса. Набрав в рот побольше слюны, Конан смачно плюнул в самодовольную физиономию воскресшего Бога. Однако выпущенный Конаном плевок, совершив затейливый пируэт в воздухе перед лицом Тезиаса, вдруг круто изменил направление полета и спустя секунду опустился между глаз низложенного короля. Не в силах скрыть унижение, Конан грязно выругался.
— Ай-яй-яй! — укоризненно покачал головой карлик. — Ты плюешься, как верблюд и ругаешься подобно грязному барахскому пирату. А впрочем, ты и есть грязный барахский пират. В жизни не встречал такого невоспитанного человека! Учись у него, Джейк, — чтобы тебя признали, ты должен быть таким же грубым варваром! Опустись, так сказать, на ступеньку ниже по лестнице эволюции. А тебя, бывший король, мы научим хорошим манерам, не сомневайся! Ты еще послужишь науке.
Тезиас прошел к своему креслу, играя золотой акви-лонской короной, точно колесиком. Поудобнее устроившись, он сказал:
— Начнем церемонию коронации. Она не будет долгой: к чему помпезность? Приблизься ко мне, Джейк! Бог держит свое слово.
Огромный и мускулистый, американец встал перед троном карлика.
— На колени перед Великой Душой! — приказал Брахо, и Джейк не осмелился его ослушаться.
— Властью, данной мне всемогущим Космическим Разумом, которая суть выше власти Здешних Богов, я объявляю тебя, Джейк Митчелл из Джорджии, единственным и самодержавным владыкою Аквилонии! Отныне ты — милостью Великой Души Конан, король Ак-вилонский! — торжественно объявил Тезиас, возлагая на голову Джейка золотой обруч.
— Говори ответную речь, — шепнул Брахо новоиспеченному монарху.
— Чего говорить-то?» — хотел спросить тот, но уста его как будто сами собой разжались, и он заговорил, склоня голову:
— Клянусь служить тебе верой и правдой, мой Бог! Повергаю Аквилонию к стопам твоим!
Конан взирал на «коронацию» и не мог избавиться от ощущения, что видит дурной сон… Словно угадав мысли киммерийца, Тезиас обратил к нему свои очи.
— Это не сон, варвар! Я добился своего: Конан Ак-вилонский лежит в пыли у моих ног!
— Плевал я на твою шутовскую коронацию, — стараясь сохранить хладнокровие, ответил Конан. — С тем же успехом ты бы мог усадить на мой трон обезьяноподобного Ханумана! Аквилония никогда не признает меня в этом мерзавце. Зенобия сразу найдет подмену. Да и говорит он не по-нашему!
Уж вовсе не к месту сказал он про Зенобию! Хитро рассмеявшись, карлик обратился к Джейку:
— Ничего, акцент мы поправим! Вставай, король Аквилонии! Настало время показать тебе твое царство. Гляди!
На стене вспыхнул магический экран. Все увидели пышные луга, широкие поля густой пшеницы, богатые города и саму златоглавую Тарантию… В Гарантии экран показал огромный, взметнувшийся над городом королевский дворец, Рубиновый Трон монарха, разряженных придворных, наконец, прекрасную молодую женщину, играющую с маленьким мальчиком; в роскошных волосах ее сверкала изящная, украшенная опалами корона.
— Ух ты, какая телка! — восхитился Джейк.
— Это твоя жена отныне, — важно объявил Тезиас.
Экран погас. Новоиспеченный король Аквилонии вальяжной поступью подошел к закованному в цепи киммерийцу.
— Ты все понял, каналья? Я буду плеваться в твоих придворных, я буду казнить и миловать твоих подданных, а затем, ночью, когда все это мне надоест, я с удовольствием буду трахать твою телку, а она будет думать, что это ты!
Этого уже Конан вынести не мог. Собрав в кулак всю свою силу, он резко дернулся вперед. Но заколдованные цепи были крепки. Холодная сталь цепей удержала Конана, впиваясь в обнаженное тело, и он потерял сознание. Но пытка его души на том не^ закончилась; Тезиас вовсе не был склонен отпускать его. Он почувствовал, как сознание насильно возвращается к нему. Перед ним, ухмыляясь, по-прежнему стоял двойник с золотым обручем Аквилонии в смоляных волосах. Конан в отчаянии понурил голову.
— А теперь ступай к своим подданным, король Аквилонии, — сказал Тезиас. — Они ждут тебя у стен замка.
Это было что-то новое! Конан тотчас оживился:
— Что ты несешь, выродок? Мои воины далеко отсюда!
Тезиас звонко рассмеялся.
— Ты недооцениваешь своих подданных, варвар! Они по-прежнему верны тебе! Когда исчез вызванный мною мираж, Просперо решил идти тебе на выручку.
Тараск воспротивился, и у них вышел крутой спор. Две трети воинов пришли с Просперо, остальных увел Тараск. Должен признаться, и то, и другое полностью соответствует моим планам касательно тебя и Джейка.
— Тараск, собака! Я не должен был брать его с собой! — вырвалось у Конана.
— Не тревожься: Тараск не уйдет от меня. Так вот, войско Просперо стоит у стен цитадели, решая, как пособить тебе. Глупые, они полагают, что их королю требуется помощь… Джейк, пардон, Конан спустится к ним и успокоит храбрых воинов. Ты все помнишь, американец, что ты должен сказать?
— О'кей, Великая Душа, не подведу, — осклабился Митчелл. — Мне и самому по сердцу твоя игра.
— Ступай же! Впрочем, лучше я тебя телепортирую, чтобы не заставлять ждать твоих новых подданных.
Джейк исчез. Магический экран опять возник на стене. Конан увидел верных воинов, осторожно ступающих среди ночи по широким каменным ступеням. А вот и сам Просперо: поглаживая бородку, генерал шел впереди всех с обнаженным мечом в руке.
— Давай гляди, киммериец, дальше будет самое интересное, — заметил Тезиас.
Конан, казалось, уже успел привыкнуть к самым изощренным издевательствам Великой Души. Он уныло взирал на экран, даже не пытаясь гадать, какую пакость задумал враг на этот раз.
Он увидел, как внезапно откатилась в сторону массивная железная плита. Из проема хлынул свет. Появился человек, — высокий, широкоплечий, мускулистый, — и киммериец услышал радостный крик Просперо:
— Конан! Это король! Ты жив! Ура королю Конану!
Полководец бросился навстречу Лже-Конану. Но тот сделал останавливающий повелительный жест, и Просперо в изумлении замер.
— Слушайте меня, воины! — пробасил богатырь; от его голоса варвар содрогнулся: Лже-Конан говорил с исконно киммерийским акцентом!
— Слушайте меня, воины! Моей вражде с Великой Душой пришел конец.
— Ты убил его государь? — раздался из толпы восторженный крик.
— Нет. В этом не было необходимости. Знайте же: силы Зла околдовали всех нас. Мы думали, Великая Душа враг нам. Как жестоко мы ошибались! Великий Бог помог мне прозреть. Вместе с ним мы одолели Тьму. Зло повергнуто, и вот я вышел к вам, чтобы объявить свою волю; Великая Душа — Бог Аквилонии отныне!
В толпе воинов поднялся удивленный ропот.
— Мы не верим тебе! Ты — демон, посланный злобным карликом! Наш король никогда не отрекся бы от истинных богов!
«Вот сейчас они растерзают этого подонка», — со злорадством подумал Конан. Но двойник не стушевался под гневными взглядами сотен аквилонских и неме-дийских воинов.
— Истинный Бог отныне — Великая Душа! А ваш король — я, Конан Аквилонский! Я не демон, не призрак и не мираж! Я готов сразиться с каждым, кто в этом сомневается! — и Лже-Конан быстрым, уверенным движением обнажил меч.
«Да это же МОЙ меч!» — воскликнул про себя киммериец, но тут же осекся: ЕГО меч, как и прежде, лежал на столике у ног карлика — рядом с Книгой Судеб. Дьявольщина продолжалась…
Вступить в схватку с королем, вышедшим из чрева гигантской скалы-цитадели, да еще глубокой ночью, не отважился никто.
— Прости, государь, — рассеянно молвил Проспе-ро. — Все это так неожиданно… «Старый дурак!»
— Ничего, Просперо, я понимаю, — Лже-Конан дружески прихлопнул генерала по плечу — в точности так, как делал это сам Конан. — Пошли гонцов в Та-рантию, пусть сообщат Зенобии о нашей победе над силами Тьмы.
— А что же ты, государь?
— Я должен вернуться в замок. Мне надлежит обсудить еще кое-что с Великой Душой.
Конан ликовал: план карлика впервые дал слабину! Король Конан, каким знали его подданные, всегда делил радости и невзгоды со своим войском. И он никогда не оставил бы верных солдат среди ночи, сам укрывшись в цитадели, где наверняка можно было устроить всех! Только обратит ли Просперо внимание на такую странность? Похоже, он действительно растерян…
Тем временем Лже-Конан вернулся в замок, и плита задвинулась за ним. Вот вторая ошибка карлика: он не должен был показывать противнику, как открываются врата в его цитадель. Но суждено ли ему, Конану, воспользоваться этими мелкими оплошностями самоуверенного Бога?!
Джейк показался в гостиной. О, как Конан ненавидел этого Кром знает откуда взявшегося двойника! Пуще он ненавидел только самого карлика, организовавшего весь этот жуткий театр. Ничего, если только останется жить, он наверняка сумеет расквитаться и с Лже-Конаном, и с его хозяином!
— Молодец, Джейк! — похвалил Тезиас. — Ты рожден быть монархом, и ты будешь им, пока того хочу я!
От последних слов двойника передернуло. «Видать, этот малый не шибко в восторге, что им понукает какой-то карлик», — отметил, Конан.
— Я пойду к «Черному коршуну», — хмурясь, сказал Митчелл. — Может, телепортируешь меня?
— Топай ножками, король Аквилонии, — ласково молвил карлик. — Я тебе не извозчик.
Буркнув что-то себе под нос, американец вышел. С места поднялся и Тезиас.
— Пожалуй, пойду и я, — сказал он, глядя в глаза Конану. — День был тяжелый, да и ночь не легче. Даже богам необходим отдых. Вздремну часика два — и к утру буду как огурчик. Повиси здесь покамест, варвар. Подумай, так сказать, о смысле бытия!
— Оставляя меня в живых, ты даешь мне шанс! — вырвалось у Конана.
Магистр Синих Монахов мягко тронул Тезиаса за руку.
— Он прав, хозяин. Живой Конан слишком опасен! Если не хочешь убить его, хотя бы усыпи!
«Чтоб тебе сдохнуть, Слуга Судьбы! Ну же, что ответит карлик?»
Карлик снова рассмеялся.
— Оставь, Брахо! Меня не страшат опасности! Без опасностей и приключений жизнь скучна и неинтересна. Если бы Конана не было, стоило бы выдумать его. Неужели, по-твоему, я удовлетворился бы таким противником, как, к примеру, Тараск?! Нет, Брахо, без борьбы игра во власть теряет всякий смысл! Власть — это не вода, падающая с небес на кого попало; власть — это сокровище, за которое необходимо сражаться. В борьбе за власть всегда побеждает сильнейший — это я. Конану не убежать из моих цепей; на них нет ни единого замка, и не ключами, а заклятиями Великой Души запирается и отпирается твоя темница, варвар! В этом замке у тебя нет друзей, а даже если б таковые были, не в их силах разомкнуть мои цепи! Более того, я оставлю тебе твой меч; смотри на него, прощаясь: он больше никогда тебе не пригодится!.. Пошли, монахи!
Окруженный свитой, карлик отбыл, унося с собой Книгу Судеб. Один лишь Брахо задержался у темницы Конана. Испытующе глядя на киммерийца, Слуга Судьбы сказал:
— Вот видишь, варвар, к чему привело твое упрямство. Послушался бы ты меня тогда — помнишь, как я предлагал тебе беззаботную жизнь?!
— Беги за своим хозяином, шавка-магистр, — презрительно процедил Конан. — Пока я жив, вы еще не победили!
— Все может быть, — откровенно признался Брахо, — Но я не столь самонадеян, как мой Бог. Я буду следить за тобой, варвар. Ты обречен и сам знаешь это.
— Посмотрим! — с вызовом заметил киммериец.
— Что ж, посмотрим… Хочу напоследок открыть тебе маленький секрет, варвар. Хозяин предполагал сделать тебе сюрприз, но, я надеюсь, он не очень разгневается, если я открою дорогому гостю, что его ждет. Хозяин вычитал в Книге Судеб особое заклинание, превращающее людей в сталь.
— Кром! — вьщохнул потрясенный Конан.
— Ты удивлен? Он перевел первую часть заклинания — собственно превращение. Завтра он переведет и вторую — как превратить стального идола обратно в человека. Ты все понял?! Он будет превращать тебя в сталь, варвар, в крепкую могучую сталь, которой ты поклоняешься, точно Богу, и расколдовывать обратно, когда и если ему заблагорассудится! Только так, варвар, ты по-настоящему познаешь Волшебство Стали!
Конан не нашелся что ответить. На этот раз отчаяние и безысходность всецело овладели его душой. Он не услышал, как невозмутимый Слуга СуДьбы покинул гостиную.