Два флота сошлись друг с другом под смертоносным дождем стрел и острых камней, выпущенных из небольших метательных машин, которые были установлены на палубах. Разгорелась битва не на жизнь, а на смерть.
Первоклассная императорская трирема врезалась в переделанный из торгового судна корабль, случайно выскочивший вперед, опередив своих боевых товарищей. Его сломанный корпус сначала почти вылетел из воды от удара, а затем быстро пошел ко дну. Две галеры с двумя рядами весел столкнулись практически лоб в лоб. Корабль повстанцев остался качаться на воде. В носу его зияла огромная пробоина. Второе судно сразу пошло ко дну. Приказы держать скорость лобовой атаки тонули в воплях людей и оглушительном треске расщепляемой древесины.
Громко выкрикивая команды, Конан направил свой флагманский корабль на ближайшую к нему вражескую трирему. Достигнув скорости лобовой атаки, в самый последний момент его гребцы быстро втянули весла внутрь, а Конан слегка повернул руль вправо. «Айра-Тейвинг» поменяла направление и легко скользнула вдоль борта противника, разбив в щепу все весла вражеского судна и покалечив его гребцов. В долю секунды она проскочила мимо чужого борта. На «Айре-Тейвинге» снова погрузили весла в воду, и трирема Конана быстро ушла от возмездия, оставив обездвиженный императорский корабль на растерзание более мелкими судами бунтовщиков.
По всему бурлящему полю битвы повстанческие корабли выполняли подобный маневр, но не у всех он прошел столь же успешно. Зацепленный абордажными крюками, «Хаст-Эндаб» был зажат между двумя триремами прежде, чем успел снова пустить в ход свои весла. Воины императора хлынули на его палубу сразу с двух сторон. На помощь пойманному в ловушку военному кораблю устремились два переоборудованных торговых судна, и все это сборище уже стало напоминать плавучий остров. Под градом стрел повсюду шла жестокая рукопашная схватка. Воздух был наполнен криками боли, ужаса и ненависти, лязгом стали и треском дерева.
«Мона-Осса» вступила в бой несколько позже остальных. Лейжес потерял время на то, чтобы наскоро устранить ряд повреждений, заменить весла, посадить новых гребцов. Увидев императорский флагманский корабль, Конан отдал приказ идти в лобовую атаку, намереваясь захватить его и тем самым деморализовать неприятельский флот. Лейжес вовремя заметил направляющуюся к нему на большой скорости вражескую трирему, но маневренность его судна теперь значительно ухудшилась, и он не смог избежать удара.
Со страшным грохотом столкнулись два флагманских корабля. Но этот грохот был заглушен боевыми криками солдат. Враждующие стороны ринулись в атаку друг на друга. На обеих палубах закипел отчаянный рукопашный бой.
Конан бросился в самый центр схватки. Двуручным мечом он прокладывал себе путь на императорский корабль. Не сомневаясь, что сможет орудовать длинным тяжелым клинком и одной левой рукой, Конан отбросил в сторону щит и поднял абордажную саблю; лежащую на палубе возле погибшего солдата. За долгие годы жизни он натренировался действовать правой рукой не хуже, чем левой, что делало его смертельно опасным противником в ближнем бою. Те, кто набросился на него, вскоре убедились в этом.
Тесня вражеских воинов, Конан добрался до высокой носовой части своего корабля и спрыгнул на палубу «Моны-Оссы». На него сразу накинулись императорские солдаты. Киммериец срезал первого двуручным мечом и, успев отбить атаку второго, нанес ему смертельный удар в живот абордажной саблей. Затем, быстро обернувшись, он отразил стремительный выпад третьего и пронзил его длинным лезвием меча. Приказав своим людям следовать за собой, Конан врезался в плотные ряды вражеских воинов, оставляя после себя кровавый след. Искаженные злобой лица и сверкающие клинки кружились вокруг него в алом водовороте. В самом начале ему пришлось совсем не сладко. Кольчуга северянина пока еще выдерживала, но оголенная плоть уже кровоточила от неглубоких ран и порезов. Впрочем, это была небольшая плата за жизни, которые взял он. К счастью, вскоре на помощь подоспели воины из его команды, хлынув через борт императорского корабля.
Арбас дрался в первых рядах, подобно разгоряченной видом крови пантере. Наемный убийца отчаянно набросился на воинов. Конан пожалел, что у него нет времени посмотреть на работу профессионала. Удары Арбаса были ловкими и меткими. Оружием он владел превосходно.
Конан прокладывал себе путь сквозь живую преграду из солдат империи спокойно и целенаправленно, несмотря на то, что все его чувства были воспламенены битвой. Легендарный пират всегда приходил в состояние экстаза, убивая людей. Но как бы Конан ни мечтал дать себе волю и раствориться в оргии смерти и резни, он был вынужден держать себя в руках и усмирять свою жажду крови. Его действиями всегда управлял холодный рассудок, а не эмоции.
Вдруг, прорвавшись через роящихся вокруг Конана воинов, на него свирепо обрушился офицер в красном плаще генерала империи.
— Должно быть, ты Конан, — закричал он и нанес удар страшной силы снизу вверх, который киммериец едва успел парировать. — Тогда тебе известно, что мое имя — Лейжес! Сегодня я командую этим флотом, пират! А завтра твоя смерть сделает меня императором!
— Значит, ты никогда не станешь императором, — спокойно заметил варвар с севера и начал теснить противника с удвоенной силой. — А взамен я дарую тебе корону из прекрасной стали.
Лейжес был превосходным бойцом и хорошо владел мечом. Но два быстрых как молния клинка в руках Конана несколько смутили его. Ему уже и раньше приходилось встречать воинов, использующих в сражениях одновременно меч и кортик, но чтобы сразу два меча — такого он никогда не видел! К тому же Конан с легкостью управлялся с мечом, который большинство мужчин не смогли бы поднять и двумя руками. Все заготовленные насмешки застряли в горле у Лейжеса. Он благоразумно решил не тратить силы на оскорбления, сохраняя дыхание. Юноша с удивлением понял, что, несмотря на все его старания и мастерство, он вынужден отступать к борту судна. Лейжес впервые начал сомневаться в своей победе. Может быть, недели, проведенные в тюрьме, ослабили его? А возможно, это действительно тот самый Конан из прошлого, против которого, если верить легендам, не в силах устоять ни один человек?
Но, тем не менее, Лейжес был довольно силен. Он ловко принимал на свой круглый изрезанный щит поток мастерских ударов, наносимых Конаном, и в то же время пытался сам нападать на врага. Вдруг его охватила паника. Юноша осознал, что он значительно уступает противнику. Теперь Лейжес оказался совсем прижатым к борту, и ему было все тяжелее и тяжелее отражать шквал безжалостных выпадов. Он пытался, как мог, сдерживать стремительный натиск Конана. Невыносимая боль от бесчисленных мелких порезов пронизывала все его тело. Щит был искромсан на кусочки, меч затупился. В конце концов, наступил тот миг, когда Конан с быстротой молнии нанес врагу решающий удар. Лейжес даже не успел понять, что произошло, Абордажная сабля, ярко сверкнув в отраженном свете, прорезала юноше правую руку, в которой он держал меч. Почти теряя сознание, молодой человек почувствовал, что его рука немеет. До него словно откуда-то издалека донесся странный стук. Это ударился о скользкую палубу выпавший клинок.
— До свидания, Лейжес, — засмеялся Конан, занося свой меч для последнего удара. — Я надеюсь, что ты снова возглавишь свой флот. Только в преисподней.
Лейжес словно во сне отшатнулся назад, пытаясь: уклониться от остро наточенной стали, но споткнулся о край зияющей за ним бреши в борту и сорвался вниз, в море. Он почувствовал сильный удар, и в следующее мгновение ледяная вода сомкнулась у него над головой. Броня тянула вниз, на дно. Лейжес тонул, пытаясь искалеченной рукой расстегнуть тяжелую кирасу.
— Лейжес упал за борт! Лейжес погиб! Лейжес погиб! — раздались полные отчаяния крики.
Эта новость быстро облетела весь императорский флот.
Конан хотел было удостовериться в гибели противника, направившись к пролому, но его оттеснили жаждущие мести туранцы, набросившиеся на него с удвоенной силой. Ему понадобились все мастерство и ловкость, чтобы отразить их отчаянную атаку. Не успевал он отбить один удар, как на него обрушивался следующий. От звона стали закладывало уши. Клинки мелькали, сверкая в лучах солнца с такой быстротой, что за ними не поспевали ни взгляд, ни мысль. Но атака, в конце концов, захлебнулась в крови. Последние оставшиеся в живых императорские солдаты уже начали медленно пятиться от сеющего вокруг себя смерть Конана, когда сзади к нему на помощь подоспели мятежники.
Внезапно вокруг него не осталось ни одного врага. Императорский флагманский корабль был взят.
Конан устало вытер пот с лица и перевел дыхание. Он стоял весь покрытый кровью, чужой и собственной.
Оглядевшись, легендарный пират увидел, что перевес уже на его стороне. Огонь катапульт сильно повредил императорскую армаду, а тактика скользящей атаки обездвижила значительное количество военных кораблей противника, оставив их на растерзание мелким повстанческим суденышкам. После захвата императорской флагманской триремы, его уцелевшие солдаты сражались уже за то, чтобы унести отсюда ноги, победа была им не нужна.
Киммериец усмехнулся. Похоже, его усилия привести в порядок флот Эфрель увенчались успехом.
Рядом с ним появился Арбас. Он сильно хромал. Его бедро украшал грубый бандаж, пропитанный кровью.
— Скорее, Конан, этот корабль тонет… Демоны! Какой-то сукин сын чуть не отрезал мне ногу. Вот это, черт возьми, битва!
Северянин нахмурился, посмотрев на алую штанину наемного убийцы.
— Выглядит так, как будто тебе попали прямо в артерию. Затяни повязку потуже, а то истечешь кровью и погибнешь не за грош, а мы еще не закончили сражение.
Обернувшись, Конан прокричал своим людям:
— Внимание! Все назад, на «Айру-Тейвинг»! Перенесите туда всех раненых! Кром! Пора сматываться отсюда. Да пошевеливайтесь!
И, подав руку Арбасу, он покинул тонущую «Мону-Оссу». Наемный убийца ругался на каждом шагу, но все-таки шел. Конан решил, что, судя по всему, его бедренная артерия осталась цела. Иначе Арбас к этому времени уже истек бы кровью.
«Айра-Тейвинг» попятился от тонущей развалины и направился в другую часть поля битвы. Неподалеку от них сцепились повстанческая галера с двумя рядами весел и императорская трирема, и Конан отдал приказ протаранить вражеский корабль. Когда «Айра-Тейвинг» отплывал, никто не обратил внимания на истекающего кровью человека, ухватившегося за обломок корабля и качающегося на волнах в его кильватере. Впрочем, в воде было полно таких.
Лейжес вцепился в расщепленное бревно и пытался грести неповрежденной рукой. Соленая вода, подобно кислоте, разъедала его открытую рану. Он ругался во весь голос и кричал от боли, хотя правильнее было бы поберечь силы, чтобы плыть. Не может же он умереть сейчас! Теперь, когда ему есть, за что бороться! Есть, для чего жить! Юноша смотрел, как корабль за кораблем гибнет императорский флот. На его глазах «Мона-Осса» зарылась носом в волну и затонула. Если бы Лейжесу не удалось освободился от своей брони, он тоже лежал бы сейчас на дне и кормил рыб. Все думают, что он умер. Впрочем, у него и сейчас еще не так мало шансов утонуть или попасть в плен. В отчаянии юноша стал оглядываться вокруг в поисках помощи.
В этот момент Лейжес увидел императорскую трирему, чудом уцелевшую в этой мясорубке. Она плыла прямо на него, только что оторвавшись от двух преследовавших ее кораблей повстанцев. Лейжес замахал здоровой рукой и стал хрипло взывать о спасении. Внезапно юноша осознал, что находится на пути следования судна и вот сейчас будет смят и уничтожен кораблем собственного флота.
— Прошу вас, боги, пощадите меня, — взмолился он. — Не позвольте мне умереть потопленным моими же людьми! Не дайте мне погибнуть!
Но кто-то на борту императорского судна все же заметил барахтающегося в воде адмирала. Спас Лейжеса алый плащ, заметный издалека, который юноша перебросил через бревно, пытаясь удержаться на нем. Трирема моментально изменила курс и замедлила ход. Она проскочила мимо Лейжеса в каком-то метре. Ему бросили веревку и втянули на борт судна.
— Хвала богам! — выдохнул он. — И спасибо всем вам. Ваш поступок будет отмечен. Я отблагодарю вас. Кто здесь капитан?
К нему подбежал офицер, в котором Лейжес узнал одного из своих старых приятелей.
— А, это ты, Гейбл. — Юноша горько рассмеялся. — Твой корабль спас меня. Я уж боялся, что отправлюсь рыб кормить.
— Я думал, что мы вытаскивали на борт привидение, мой господин. «Мона-Осса» лежит на дне, и прошел слух, что Конан назначил тебя туда капитаном.
Лейжес выругался.
— С Конаном я разберусь в другой раз. А что ты думаешь о битве? Что здесь произошло с того времени, как меня сочли мертвым?
— Зажигательные ядра сильно повредили наши суда. Да и известие о твоей гибели сработало против нас, — хмуро ответил Гейбл. — Кроме нашего судна, как я понял, только две галеры еще могут передвигаться свободно. Остальных окружили эти проклятые бунтовщики. Судя по всему, они захватят в плен весь наш флот, оставшийся на плаву.
— Боюсь, что ты прав, — мрачно проворчал Лейжес. — Похоже, наше положение безнадежно. Молва не врет. Конан действительно тот самый демон из легенды. Ну да ладно. Сигналь к отступлению. Мы попробуем прорваться назад к Аграпуру, сохранив хотя бы то, что осталось.
Одинокая императорская трирема поплыла прочь от поля битвы по направлению к столице Турана. Несколько других изувеченных кораблей попытались последовать за ней, но повстанческий флот быстро окружил их, и только одному судну удалось вырваться из кольца. За ними не стали посылать погоню, так как победители были слишком заняты расправой над оставшимися в живых противниками.
Таким образом, из всей императорской армады, состоящей из двадцати четырех превосходных военных кораблей, только два, сильно поврежденных, повернули назад к Аграпуру, оставив своих соратников на растерзание врагу и морской стихии.
А тем временем повстанцы захватывали в плен окруженные корабли один за другим. Взяв на абордаж очередное судно, и перебив его команду, победители устремлялись к следующему, приходя на помощь своим товарищам, уже находящимся на его борту. Императорские воины боролись доблестно, но их позиция была безнадежна. И самые мудрые из них сдали свои корабли на милость победителей, вручив им свои судьбы.
Расправившись с очередным судном, «Айра-Тейвинг» подался туда, где шло самое жаркое сражение. Еще в одном месте ситуация складывалась явно не в пользу повстанцев. Корабль-близнец «Айры-Тейвинга», «Келкин», оказался зажатым между двумя триремами, и императорские солдаты медленно, с завидным упорством добивали нескольких человек из команды мятежников, еще оставшихся в живых. Несмотря на свою неприязнь к Альремасу, Конан не мог допустить потери одного из лучших кораблей флота Эфрель, второго по величине и оснащению после флагманского.
Он отдал приказ отбить «Келкин», подумав при этом, что, спасая Альремаса, приобретет некоторый авторитет среди упрямых пеллинитов. «Айра-Тейвинг» поравнялся с одной из вражеских трирем и быстро взял ее на абордаж. Возглавляя солдат, Конан перемахнул через борт и обрушился на императорских воинов сзади. Не дав им времени опомниться и осознать новую угрозу, он врезался в ряды туранцев и начал рубить им головы сразу двумя клинками. Противники стали отступать под свирепым натиском прибывшего на помощь повстанцам подкрепления. Их явная победа внезапно обернулась безусловным поражением. Они боролись с яростью загнанного в угол хищника, стояли насмерть, несмотря на серьезные раны и бесполезность сопротивления.